Собственно, чем больше я об этом думаю, тем больше выхожу за рамки привычного мышления. На небесах и на земле существует куда больше необъяснимых вещей, чем я хотел бы повидать или даже просто представить.
Чтобы удостовериться, что я не в какой-то Стране Чудес, я ущипнул себя. Причем довольно сильно. Чтобы сработало наверняка — даже пустил кровь. У меня не было другой альтернативы, кроме как встретиться лицом к лицу с этим светящимся существом. Я не знаю планировку достаточно, чтобы бегать, поэтому пришлось развернуться спиной к комнате. Перспектива умереть с прищемленной непонятным механизмом лапой меня не прельщала.
Я зарычал. Спрашивать «кто это?» незачем, хотя бы потому, что глаз, за которым я все время наблюдаю, принадлежит не кому-то, а чему-то. Полагаю, не стоит раздражать загадочное «что-то», ошибочно назвав его «кем-то».
Моя память услужливо подбрасывает воспоминания о всех одноглазых существах, о которых я знаю через первые или вторые руки, включая несколько безобразных языческих божеств из давно ушедших времен, о которых слышал много лет назад. Я бормочу молитву богине Бастет (В Древнем Египте — богиня радости, веселья, любви, женской красоты, плодородия и домашнего очага, которая изображалась в виде кошки или женщины с головой кошки) и ползу вперед на животе по гладкому паркету. Я практически растекаюсь по нему медленно, как лакричный сироп. Вы еще не успеваете опомниться, а я уже напротив диванчика, покрытого вышивкой с узелками цвета какао и золотыми переплетениями. На уровне глаз колышется шелковая бахрома, за которой играет со мной в прятки одноглазый пират. Он скрывается под уродливым диваном. Может, это приведение Вероники Лейк (Известная американская актриса (1922–1973 гг.), которая ввела в моду длинные волосы, закрывающие один глаз)? Я допускаю любую возможность.
Пришло время действовать. Я сую морду сквозь бахрому — усы дергаются от неприятного соприкосновения с материалом. Повторяю свое рычание, и вдобавок бью туда-сюда хвостом. От поднявшейся пыли (благодаря моим неловким движениям) я чихаю и на мгновение зажмуриваю свои зоркие глаза — непроизвольная реакция. В темноте что-то перемещается. Теперь я вижу уже два дьявольских глаза. Либо видеомагнитофон мисс Электры Ларк любит прятаться под диваном и гореть двумя предупреждающими лампочками, либо передо мной находится живое существо.
— Служба безопасности, — говорю я самым строгим голосом, на который только был способен. — Вылезай оттуда с опущенными ушами и закрытой пастью.
Но никакого шевеления не последовало, вместо этого я услышал низкое и мягкое «нет». Не буквальное «нет», конечно, но послание было четким, и я разобрал его безошибочно. Однако я не трачу время на споры. Выбираюсь обратно и подхожу к диванчику с другой стороны. Собрав силы и приняв нужную позу, я наваливаюсь на ручку девятикилограммовым весом всей своей мощи. Диванчик скользнул по деревянному полу на несколько сантиметров. Никто из моих приятелей не сможет сделать это, и я не советую пробовать такое дома. Ваших хозяев это взбесит.
Но сейчас крайний случай. Даже если это вредное насекомое, оно тоже может быть демонического происхождения. Все равно я не испугался. Отступив чуть назад, я снова обрушил на ручку всю свою необузданную массу. И опять скрежет ножек по деревянному полу. Из-под диванчика послышалось негодующее рычание — миссия выполнена.
Загадочный незнакомец замер и притаился. Из центра темной маски (предположительно, его лица) на меня смотрели два светящихся, похожих на планеты, абсолютно круглых глаза.
На своем веку я заставлял отводить взгляд не одну кошку, собаку, рептилию, или даже человека. Мне неважно, больше ли он, злее, умнее или проворнее. Но сейчас я встретил достойного соперника. Никогда в жизни не видел такого магнетического, совершенно ледяного взгляда. Я сглотнул и собрался с силой, неуверенный, что же будет лучше: начать драку или извиниться.
Я очень смутился, хотя на меня это вовсе не похоже. Вдруг что-то ударило меня в грудь, причем сильно. Следующее, что помню: голова сильно саднит от сильного удара о торшер, который свалился от нашей с ним незапланированной встречи. И поток неумолимого света льется на мою ослабевшую плоть, точно от лампы в комнате для допросов из гангстерских фильмов с Джеймсом Кэгни (Легендарный американский актер (1899–1986 гг.), один из самых востребованных в истории классического Голливуда).
Обладатель дьявольских глаз беззвучно шествовал в мою сторону на четырех лапах (я не так ослабел, чтобы не заметить).
— Как ты это сделал? — еле выдавил я, безуспешно пытаясь встать.
— Карма, — ответило существо, заставляя мои усы замереть в воздухе.
Я все еще не могу отвести взгляд от ужасных зелено-голубых глаз, хотя и заметил, что несмотря на их неестественную округлость, у них-таки есть небольшой наклон. Интересно, мог ли этот незнакомец оказаться незнакомкой?
— Карма, — повторяю я, думая, не есть ли это какой-нибудь экзотический вид боевых искусств. Надо будет понаблюдать за уроками мистера Мэтта Девайна внимательнее. Потом добавил: — Ты ведь меня и лапой не тронул.
Низкая трель, донесшаяся из-под темной маски с одними глазами явно была глумливой. Я бы описал этот звук, как смех. Демоны, правда, не смеются.
— Хотя они у меня есть, — заявил мой противник глубоким, почти горловым голосом, похожим на падающую воду, и помахал двумя передними конечностями белого цвета.
Мой серебристо-золотой собеседник был облачен в мерцающий мягкий мех. Плоские черные уши торчали над немигающими глазами. С изумлением я обнаружил, что таращусь на представителя своего собственного вида, хотя таких никогда раньше не видел.
— Карма, — снова произнес я, не найдя никакого остроумного ответа. Я не часто бываю выбит из колеи, но сейчас мой разум был в большем замешательстве, чем сломанная пинбольная машина.
— Так меня зовут, — продолжило создание. — А тебя — Полуночник Луи.
Оно снова уставилось на меня.
— Не могу сказать, что твоя осведомленность делает тебе честь.
— Мне делает, а тебе — нет. Я… знаю, чем ты занимаешься.
Не люблю надменный тон, поэтому заставил себя принять достойную позу (потихоньку я осматривал свое тело на предмет повреждений):
— Кто ты? Или что?
— Я — резидент этих комнат.
— То есть ты живешь здесь, — постепенно начинаю ориентироваться и теперь использую полицейскую методику допроса (позаимствовал у лейтенанта Молины). — Как так случилось, что я ничего о тебе не слышал?
— Ты слышал меня, — ответило оно с высокомерной ухмылкой.
Я сузил глаза до щелочек — два зеленых острейших лезвия.
— Значит, ты несешь ответственность за шум, который я слышу двумя этажами ниже в квартире мисс Темпл Барр. Причем постоянно.
— У тебя хорошие… уши, — говорит оно уступчиво. И в этот момент я начинаю считать, что это больше «она», чем «он». «Он» попытался бы сейчас же надрать мне эти самые уши, зная мое невыгодное положение. А «она» стала бы дефилировать туда-сюда и оскорбительно тереться.
— Что ты за создание?
— Ты имеешь в виду мой род или по природе?
— Это одно и то же.
— Только для нелюбопытных.
— Послушайте, леди, во мне не меньше любопытства, чем в любом другом. Так и будешь строить из себя сфинкса или как?
В ответ последовало светло-голубое моргание, медленное, как затвор на дорогой камере. Мне кажется, я даже слышал механический щелчок, когда они заскользили, а потом опять стали неподвижны: жемчужно-голубые глаза зафиксировали мое изображение.
— Я бирманская кошка, — сказала она так, будто с того времени трансформировалась во что-то еще.
— Бирманская, — повторил я заворожено. Мне доводилось слышать о бурманской кошке, это одна из восточных пород. Но что еще за бирманская? Я никогда не признаюсь в невежестве. Куда лучше сыграть в молчанку и получить информацию бесплатно.
В скудном темно-красном свете лежащего на полу торшера я принялся ее изучать. Лампы бросали темно-зеленые и желтоватые тени на ее бледную шерсть. Это была довольно крупная кошка. Пока не знаю, как она меня шлепнула, не тронув ни единым пальцем, но очевидно у нее широкие кости и широкая голова, такая же круглая, как и наводящие ужас глаза. Странно думать об этом, но она напомнила мне лейтенанта Молину. Даже усы были большими. Не у лейтенанта Молины, конечно, а у этой особы — Кармы.
