Пока я плыл, заметил, как серебристая фигурка резво спускается по верёвке, весящей на скале. На высоте десяти метров фигурка отрывается от скалы, падает, и красиво входит воду.

Я никогда не видел, чтобы люди плавали так быстро! Я даже не знаю, что это за стиль плавания. Около головы Миа, торчащей из воды, не наблюдалось ни единого всплеска, только расходящиеся в две стороны волны. Буквально через минуту она оказалась около меня.

— Давай помогу, — предложила она, — а то пловец из тебя ни ахти какой.

— Обойдусь, — буркнул я, выплёвывая воду — нормально я плаваю. Только медленно.

— Чем ты мне всегда не нравился, так это своим упорством. — Она держалась в воде так, будто там родилась.

— Просто не хочу, чтобы меня дважды за трое суток спасала Самка, — произнёс я задыхаясь.

Миа внезапно посерьёзнела.

— Если хочешь доплыть сам, то перестань болтать. Береги дыхание.

— А почему ты тогда нырнуть под буй не захот… — остаток вопроса я пробулькал, поскольку рот опустился ниже уровня воды.

— Я не выдерживаю давления. — Спокойно объяснила Миа.

Я действительно заткнулся, так как находился на грани. Но дал себе мысленную установку помощи не принимать. Иногда мне такие установки помогали. От напряжения и сосредоточения на этом я перестал видеть окружающее. Однако чувствовал, что у меня ничего не получается.

— Ну где ты, блин? — не выдержал я.

— Здесь я, — послышался голос Мии.

— Да не ты! — Выругался я, — второе дыхание.

— Зачем тебе второе, если ты и на первом доплыл? — Миа язвила по полной катушке.

Сознание прояснилось и я увидел выступ валуна, за который я держался руками.

— Это было только половина первого дыхания, — буркнул я Мии.

— Ну-ну. — Только и сказала она.

— Ты у нас ещё и по скалам лазить умеешь?

— Спускаться — умею. Особенно по верёвке. — Она обвязалась верёвкой и подала Антоновичу знак, чтобы он поднимал её.

Тоже логично — Миа легче, а потом уже вместе и меня поднимут. Тем более, что на самостоятельный подъём я сейчас был слабо способен — руки дрожали, как у хронического алкоголика. Плота видно не было, а жаль — утеряли. Так или иначе, весь этот случай показал, что плавать внизу можно, а значит, можно и попробовать организовать экспедицию вокруг атолла. Другой вопрос, как построить плот, а точнее из чего.

Меня подняли без проблем. К тому времени все мы находились в, мягко говоря, уставшем состоянии. Не говоря уже о спасённом — тот вообще был еле жив.

— Далеко же он живёт, — почесал затылок Антонович, разглядывая подростка. — Долго плыл.

— Антонович, вы хоть напоили его?

Сосед уставился на меня, как на идиота:

— Думаю, пару дней ухода, и в сознание он придёт.

Периодически меняясь, мы занесли парня в наш лагерь. Миа сварила бульона из имеющихся у нас в запасе птиц и на ночь мы, как смогли, напоили его.

Утром он в сознание не пришёл, но заметно шевелил во сне руками и губами. Мы его оставили на попечение Мии, а сами пошли с Антоновичем довершать незаконченные вчера земляные работы. Поскольку людей на добычу пищи у нас не осталось, я решил пару часов посвятить рыбалке. Ра, как всегда, появился в тот самый момент, когда я сделал первый заброс. Поглаживая кота, я вспомнил историю, когда решил выкопать у себя небольшой прудик. Запустил туда десяток карасей. Через пару недель решил порыбачить и посмотреть, как там мои караси. Караси упорно не клевали. Тогда я купил на рынке ещё десяток. Однако и эти клевать упорно отказывались. После я всё понял, увидев Ра, довольно бегущего куда-то с карасём в зубах.

А вот и частичное решение продовольственных проблем — искусственное озеро. Вырыть его недалеко от Большого озера — не такая уж и проблема. Кот много рыбы с него не натаскает — и так жрёт от пуза. Надо будет завтра этим заняться. Выловив достаточное для сегодня количество рыб, я отнёс их Мие и пошёл помогать Антоновичу.

Сосед к тому времени уже расправился с огородиком и занялся возведением дамбы. Процесс строительства пока состоял у него из осмотра площадки строительства и чесания затылка.

— Что не так? — спросил я у него.

— Без камней плоды нашего строительства смоет ближайшим самым маленьким дождиком. А с камнями здесь, внизу, туго. Разве что с бывшего посёлка таскать. Только далеко, а нам объём для строительства большой потребуется.

— Зачем из посёлка? — Я задрал голову вверх. — Обрыв здесь высокий. От обрыва метров сто пятьдесят. Наверху камней хватает. Если хорошо покидаем, то таскать придётся не так уж и далеко. Только Мию надо будет предупредить, чтобы не ходила сюда во время бомбёжки.

— Дело говоришь, — согласился Антонович, — пошли, что ли, пообедаем.

— Идея есть, — сообщил я Антоновичу, когда мы поднимались к лагерю, — прудик на берегу Большого озера вырыть.

— Для чего?

— Рыб хранить. Прудик воздвигнем мелкий, чтобы руками рыбу ловить можно было.

Идея Антоновичу настолько понравилась, что он предложил заняться её воплощением уже завтра.

— Как там наш Пятница? — спросил он, когда мы вошли в лагерь.

— Какая пятница? — не поняла Миа.

— Это Антонович так этого чернокожего парня окрестил, — объяснил Мие я.

— А почему Пятница? — поинтересовалась она.

— Действительно, — сказал я, — Мию я должен был тогда назвать Субботой.

— Нет. — Антонович думал о чём-то своём, — Даниель Дефо называл таких Пятницами. Миа, так что там с этим парнем?

— Немножко даже бредил, — сообщила она, — но бессознательно бульон уже хлещет только в путь.

— Пусть выздоравливает, — с улыбкой на лице произнёс Антонович, — а мы для него пока плантацию подготовим.

Я добродушно засмеялся, а Миа, вероятно шутки не поняла.

Мию мы предупредили, чтобы носа она из лагеря не высовывала, потому что синоптики обещали большие камнепады.

Кидать камни с пятидесятиметровой высоты оказалось довольно весёлым занятием. Ну для меня, по крайней мере. Антоновичу, как человеку в возрасте, было тяжело, но он не сдавался. В процессе мы даже придумали игру, суть которой заключалась в попадании в лежащий камень партнёра. Я, как ни странно, проиграл.

— Время собирать камни. — Поднял указательный палец Антонович, когда солнце начало клонится к горизонту.

За ужином, правда, я всё переиграл, убедив Антоновича вначале отдать все силы на постройку пруда. Сосед согласился, но только до обеда. С обеда он собирался заняться тем, чего он давно ждал — самогоноварением. По известным только ему признакам брага должна была окончательно созреть завтра к обеду. Душа у него горела, а руки чесались.

Миа, от нечего делать, за целый день набрала в округе сухих листьев и соорудила каждому из нас что-то типа лежанки. Мне, честно говоря, больше нравилось спать на, всегда тёплом здесь, песке, а не на колючих листьях, но я промолчал. Когда разживёмся тканью, можно будет сделать простыни и тогда такие лежанки приобретут актуальность. Уснул я весь в предвкушении завтрашнего рытья пруда. Уж очень мне по душе пруды, не зря я на Земле у себя на участке соорудил его в первую очередь.

Проснулся я раньше всех, нашёл свою кочергу — если почва попадётся местами трудная — пригодиться. Антоновичу — сапёрскую лопатку, мне — строительную каску.

Только когда рассвело, я понял, что кого-то из нашей компании не хватает. Не хватало Пятницы.

— Странно, — изумилась Миа, ещё вечером он был без сознания, — не мог же он за ночь выздороветь.

— А ты уверена, что он не притворялся? — спросил Антонович.

— Даже не знаю.

— В любом случае, — встрял в разговор я, — никуда он от нас на этом острове не денется. Рано или поздно мы с ним столкнёмся. Миа, а что он в бреду говорил?

— А я знаю? Лепетал что-то на неизвестном мне языке.

— Ага, — заключил я, — на лицо языковой барьер в отношениях. Я знаю два языка — русский и английский. А ты Антонович.