— Дую инглиш, водку и пиво. — Заявил Антонович. — Ну ещё и третий язык знаю.

— Какой?

— Человеческий.

— А ты, Миа, насколько я понимаю, знаешь русский и нечеловеческий.

Миа промолчала.

— Итого на троих русский, английский и нечеловеческий. Негусто.

— Может он и на английском бредил. Миа же его не знает. — Предположил Антонович.

— Ладно, — заключил я, — есть ещё язык жестов. Если что, на нём попытаемся общаться. Планы на сегодня — пруд. Антонович — тебе лопату, мне строительную каску, тебе, Миа кастрюлю. С помощью этих инструментов мы должны сегодня выкопать прудик.

— Кастрюлю я после обеда заберу, — предупредил Антонович, — она мне для процесса нужна.

Вначале решили наведать маниок, в последнее время это превратилось в добрую традицию. Тем более что он был по пути. Каково же было наше изумление, когда издалека мы увидели Пятницу, который занимался тем, что маниок наш выкапывал.

— Ах ты паскудник, — выругался Антонович, и рванулся к маниоку.

Подросток услышал ругань Антоновича и быстро исчез в зарослях.

— Ага, — подошёл я к соседу, который оценивал степень ущерба, принесённую подростком, — значит с маниоком наш новый товарищ хорошо знаком. А выращивают его в основном Экваториальной Африке и Индонезии. Поэтому рискну предположить, что он из Африки. На чём же они там разговаривают? Насколько я помню, у них там тысячи местных наречий. Так что остаётся только язык жестов.

— А чего он маниок хотел выкопать? — обиженно спросил Антонович.

— Думаю, есть хотелось.

— И что нам теперь? Часового около растения ставить?

— Такой возможности нет. Будем надеяться, что больше он трогать его не будет.

Соседа явно такая надежда не устраивала. Было видно, что он расстроился.

Так или иначе, но мы спустились к берегу Большого озера, выбрали участок пляжа в тридцати метрах от берега и принялись за работу. Грунт на копку оказался лёгок, так как являл собой сплошной песок. Через три часа работы я наткнулся на то, о чём говорила Миа. На глубине около метра залегали гладкие базальтовые плиты.

— Барский бассейн у нас выйдет. — Прокомментировал данное событие я. Плиточка блестящая на дне. Тропическое солнце.

— Ни фига себе плиточка! — отозвался сосед. — Это ж сколько тонн каждая завесит?

Мы ещё не начали рыть канал, соединяющий пруд с озером, как в наш искусственный водоём начала просачиваться вода, так что приходилось работать по колено в воде. В принципе к обеду, когда ушёл Антонович, большую часть работы мы уже сделали и Мию я отправил на рыбалку. Хотелось поскорее запустить в пруд первых обитателей.

Мие, как нарочно, попадались одни крабы. В озеро мы пускать их не решились — сбегут, как нечего делать, зато на ужин пойдут. Однако к вечеру в нашем прудике плавало несколько десятков рыбёшек разного размера.

Антонович оказался в необычайно хорошем настроении. Причиной оказалась грамм сто пятьдесят мутной жидкости на дне литровой пластиковой фляги. Я уж подумал, что сосед успел данную жидкость дегустировать, но оказалось, что его настроение достаточно поднять одним только присутствием алкоголя, сделанного собственными руками. Так или иначе, самогона было слишком мало, чтобы отметить это событие. Да и большой вопрос оставался в токсичности этого напитка — проверить решили на прибывших. Ведь им терять всё равно нечего. Тем не менее сосед уже разгребал костёр, чтобы извлечь из-под песка древесный уголь (древесину он закопал под костром заранее). Был шанс очистить самогон от ядовитых примесей, если такие имелись, при помощи угля. В эмалированном ведре была замешана очередная партия ягод, только оттенок она имела другой. Видно Антонович не останавливался на достигнутом и экспериментировал, добавив в смесь каких-то других ягод.

На следующий день вся наша троица занялась сооружением заградительной дамбы для защиты огородика. Камни, сброшенные сверху, очень быстро закончились. Пришлось снова лезть наверх, уже троём, и повторять этот процесс заново.

Вечером Миа пошла за рыбой на ужин. Благо, работать можно было теперь целый день, а рыбу руками выловить из нашего прудика. Вернулась Миа практически с пустыми руками.

— Исчезла рыба. — Развела руками она, когда мы сидели вечером около костра в лагере.

— Никто кота моего не видел? — сразу же спросил я.

Сразу же после моего рассказа, как Ра воровал рыбу из пруда на Земле, всем всё стало ясно. Единственное рыбы в нашем пруду было столько, что никакой нормальный кот за день не съел бы. Вероятно, Ра так увлёкся рыбалкой, что не успокоился, пока не выловил все достойные экземпляры. Похоже, моя идея с прудом в корне обломилась.

То, что я ошибался, выяснилось утром следующего дня. Антонович выходил по санитарным вопросам, но вернулся с веткой кустарника, на которую через жабры был нанизан с десяток увесистых рыб.

Я уставился на него в недоумении:

— Это где ж ты за пять минут столько рыбы наловил?

— Висела на колу, вбитом в песок. Прямо у входа в наш лагерь.

— Кажется я узнаю эту рыбу, — сказала Миа, рассматривая связку, — поскольку сама её и ловила.

— Ясно. — Догадался я. — Мой кот к исчезновению рыбы абсолютно непричастен. Как я понимаю, это проделки нашего чернокожего товарища.

— Мне кажется, что он захотел поблагодарить нас за своё спасение. — Предположила Миа. — Видно слишком он из дикой страны или племени, если не догадался, что пруд мы рыли специально для хранения рыбы. Просто наловил там, где сподручнее было.

— Чего же он нас так боится?

— Видно прошлая компания ему не слишком нравилась, — объяснила Миа, — пока я его досматривала, то обнаружила не один десяток шрамов на коже. Ясно, что избиениям он подвергался не раз.

— Мда, — хмыкнул Антонович, — вот и как нам теперь отучить его воровать нашу рыбу?

Этим днём мы решили продолжить строительство дамбы, тем более что камней вчера накидали изрядное количество. Маниок оживал просто-таки на глазах. Пятница его больше выкопать не пытался — видно понимал, что растение принадлежит нам. Сам парень никаких признаков своего существования не подавал — ни его самого, ни следов его жизнедеятельности никто не замечал. За весь день нам удалось построить большую часть дамбы, но отняло это у нас довольно много сил, и потому спали этой ночью мы как убитые.

— Перенос! — меня усиленно тормошила Миа.

— Что? — не понял я спросонья.

— Кто-то перенёсся. Я ведь чувствую перенос.

До меня, наконец, дошло.

— Подъём! — Заорал я Антоновичу.

— Что? Где? — послышался голос соседа.

На улице была ещё глубокая ночь. Звёзды свету не добавляли, а Луны я здесь никогда не наблюдал.

— Ну и что теперь делать? — развёл руками я. — Факелов мы изобрести не успели, а с горящей веточкой от костра далеко не уйдёшь.

— Если мы будем ждать до утра, а потом ещё и искать прибывшего, не факт, что наше зелью к этому времени будет эффективно. — Вставил Антонович.

— В принципе, — предположил я, — если идти вдоль ручья, а дорогу впотьмах я до него найду, и дальше вдоль берега Большого озера, то рано или поздно я дойду до перешейка, разделяющего Большое и Нижнее. А дальше достаточно громко покричать.

— Тоже верно, — согласился сосед и начал искать в темноте флягу с самогоном. Нашёл её и передал мне.

— Подожди, — Миа окрикнула меня в последний момент, — я с тобой.

— Не хватало мне ещё и с тобой во тьме нянчиться.

— Я вижу в темноте намного лучше, чем ты.

— Миа, что ни день, то сюрпризы!

О том, что я согласился идти с Мией, а точнее она со мной, я не пожалел. Всё наше ночное странствие, в конце концов, переросло, что ведомым стал я, а она ведущей. Самое интересное, что мы оба боялись взять друг друга за руку. Будто нам по пятнадцать лет и мы идём с кинотеатра.

Со временем мы в лагере до сих пор никак не определились. Даже дневное время мы определяли наугад, хотя вполне можно было соорудить примитивные солнечные часы. Про ночное и говорить нечего, так что мы абсолютно не представляли, сколько ещё до рассвета. И самое интересное, что рассвет, как и закат, наступал на этой планете мгновенно. За две-три минуты. Вероятно, какие-то свои особенности атмосферы. А ведь общую хронологию событий никто пока не вёл, а надо бы. А то скоро я потеряюсь во времени, сколько я здесь провёл времени.