- Тогда найди себе место поудобнее, а главное безопасное, - раздраженно сказал Шейси.

- Уже нашел.

Он удалился за высокий острый выступ скалы.

Шейси направился к Мейхилу. Эйлифорим убедил его отойти чуть дальше, а сам же укрылся за камнями.

- Ты не должен иметь посторонних мыслей, - стал наставлять Шейси. - Иначе, я не смогу управлять тобой. Я окутаю твой ум пеленой воспоминаний, и ты будешь уверен, что вновь переживаешь прежние события.

- Ты это уже говорил, - напомнил Мейхил.

- Я просто зол, - признался Шейси. - Правда от этого у меня только лучше получается.

- На кого зол?

- На ход событий, - проворчал Шейси. - Замри, и вызови из памяти себя прежнего…

***

Как, оказывается, полезно сменить точку зрения. Уйти из тени обыденного восприятия. Ход событий, который казался логичным и естественным, утрачивает стройность. Не все так однозначно. Не все, оказывается, логично. И прежний верный выбор перестает быть таковым.

Она никогда прежде не пыталась пережить преображение в этом мире, но снова, как множество раз раньше, она сравнила этот мир с земным, и ощущения с земными. Недавно она размышляла о Мейхиле, о том, что стремительное изменение способностей делает его уязвимым, вспоминала, как все было с ней. И теперь память точно сопоставила старые воспоминания с новыми. После выброса энергии на Земле, то, что она именовала "приступом экзотической болезни" наступало расширение границ, точнее их полная утрата, когда любая точка пространства, куда достигает мысль и воображение становится осязаема. И ни что уже не могло сравниться с погружением в покой и ясность. Здесь решались все вопросы, точнее не возникали за ненадобностью, отсюда начиналось движение в глубь событий.

Эл выскользнула из обыденного состояния. Случилось все стремительно. Ей даже показалось, что ее лохматый знакомый вовсе не участвовал в процессе. Она только взглянула в округлые зеркала его глаз, чтобы увидеть собственное отражение в них. Образ был мимолетен, лишен точных форм. И на самой границе двух состояний мелькнула мысль, что так она станет чем-то третьим.

И вот теперь ей предстояло решить, кто предстанет на поле битвы. Первым желанием было остаться собой. Сотворить "чудо", "явление" не мудрено при ее-то возможностях. Но за "чудо" ей придется отвечать. История с Гиртской девой по сути хорошо демонстрировала процесс. Там народу было больше, и участники действа не были искушенными в таинственных явлениях. Этот случай опаснее. Зрители, все как на подбор, со своим представлением о мире и его обитателях, и каждый по-своему понимает ход событий, каждый пытается найти доказательства своей маленькой теории жизни. Да и у нее цели другие. Переиначивать общепринятые представления о том, как живет этот мир, в ее планы не входило. Так не лучше ли остаться собой и принять бой в рядах людей, тем самым не заострять внимания на своей персоне?

Следующий поворот сил стер эту точку зрения. Наступило иное осознание происходящего. Каков будет выбор: минимум жертв или максимум возмездия? Что стоит вызвать панику в рядах осаждавших одним своим появлением? Практика известная и опробованная ею еще во времена Нейбо. Родить очередную легенду о воине способном разогнать войско, тем самым вызвать поклонение силе?

Просто быть солдатом и уговорить себя, что ты выполняешь приказы, трудно так же знать, что силой нельзя решить толком ни одну проблему, кроме перемещения тяжестей. А что делать, если битва объявлена, принято решение участвовать в ней, когда отказаться невозможно, когда от следующего шага зависят судьбы всех, кто выйдет сражаться? И тут она не рядовой вовсе, не одна из сторон, она игрок, который выстроил два ряда шахматных фигур и играет за двоих. И выбор за ней. Черные или белые? Мат или ничья? Кто победитель, а кто побежденный? Вот так задачка! И только одно известно точно - произвол Фьюлы дорогой ценой обернется для обоих миров. Просто вытащить из грядки сорняк не получиться, он так глубоко запустил корни, так обвил ими все в округе, что останется яма.

Воспоминание о Фьюле вырвало ее из круга размышлений и заставило увидеть воочию реально происходившие. Она отказалась от сопровождения, предпочла достичь двери в одиночку, трудным путем, откуда ее не ждали. Пока что, она находилась далековато от цели и от войны, причиной которой явилась. Этого хода Эл ожидала от нее в ряду других вариантов. Она выбрала одиночество. Охрана оставила ее и пошла прямиком к Обители в надежде сокрушить этот щит и достичь прохода в свой мир. Время и место им было известно. Впору встретиться ними и выдворить домой. Но поздно. На их пути встал отряд Эйлифорима. И Эл с тоской поняла, что сама толкнула их на этот шаг.

Четверо молодых жрецов двигались цепочкой по единственной, узкой тропе, единственному пути к Обители. Эйлифорим спрятал отряд среди камней, а на самой тропе в гордом одиночестве стоял Мейхил.

Недалеко копошился Шейси, он тряс амулетами, пытался войти в транс. Малыш Шейси. Он недооценил капитана, ничего у него не выйдет. То, что они затеяли - невыполнимо. Мейхил думал, что ему довольно закрыть глаза и вспомнить смерть его отряда и этого будет достаточно, чтобы внушить четверке чужаков трепет. Ведь он явился из мира мертвых. Он убит, но не исчез до сих пор. Само по себе уже забавно. Если бы навстречу ему шли простые воины или разведчики, каким некогда был Бадараси, то эффектное видение на тропе подействовало бы, и Эйлифорим выиграл бы нужное время для окружения и атаки. Но те четверо не случайно направлены в помощь великой, и они хорошо разбираются в том мире, который посетили по щекотливому делу. Еще двадцать шагов и Мейхилу не устоять на их пути.

Будь он одним из ее спутников, она позволила бы ему стать героем, совершить эту безумную попытку остановить тех, кто сильнее его и в войне, и в знании. Он принял бы смерть, как подобает храбрецу. Но сердце Эл защемило от таких мыслей, стало горячим. "Нет", - гулко отозвалось в душе. И она ненадолго потеряла его из виду. А дальше решение пришло само, действие последовало незамедлительно. Она вспомнила его фразу: "Ты не должна сражаться, я буду сражаться за тебя".

Она никогда раньше не вторгалась в сознание другого, не пыталась кем-то управлять, разве что чуть-чуть, ненадолго.

Она увидела мир его глазами, ощутила его чувствами. Он в последствии с недоумением будет вспоминать эти минуты. Ведь схватка длилась именно столько.

Затея была умной. Разряд излучения, который был в него направлен, достиг круга, выложенного из тех камешков, что они собрали. Круг полыхнул стеной огня, погасив излучение, защищая Мейхила от смерти. На флангах из-за камней поднялись воины Эйлифорима и выстрелили одновременно. От удара камни вспышками окружили четверку, заставив их сбиться в кучу. Однако, ни один выстрел цели не достиг, не вызвал никаких последствий кроме мгновенного испуга с обеих сторон. Когда пламя угасло, четверка стояла в круг, готовая к обороне, воины спрятались в укрытия, а Мейхил стоял на своем месте. Один. Пока воины Эйлифорима перезаряжали свое примитивное оружие, четверка открыла огонь по скалам. Охранникам короля в голову не пришло, сменить место расположения. Удары приходились по тем камням, за которыми они сидели. Их врагам удалось запомнить, откуда стреляли, а дальше - средних способностей хватило бы, чтобы распознать живое существо за скалой. Один из четверых с усмешкой целился в Мейхила и не стрелял, предвкушая безвыходную ситуацию врага. Он медлил. Оружие Мейхила было заряжено, он пока не выстрелил, опасаясь подпалить себя. Жрец медлил в презрительном довольстве. Промедления было довольно, чтобы нажать на спуск. Он выстрелил с бедра, его нехитрой подготовки в стрельбе хватило, чтобы меткий стрелок - Эл, не промахнулась.

Удар и вспышка огня разметали тело противника, разбили круг обороны. Тут он понял, что тело слушается не его, что кто-то другой дал команду: бежать. И тут промедлил Мейхил, его собственный ум задержал движение тела. Другой из оставшихся троих повернул оружие в сторону наглеца. И этот уже не медлил. Он выстрелил. И тут даже Эл уверовала, что пришел конец. Из-за ближайшего камня способного стать укрытием метнулась фигура…