А причём здесь я, мой Император? — монарх отвернулся, а я заскрипел зубами. Все они так или иначе пытаются завербовать меня потому что мой отец ОН. Но ведь у кого-то же должен быть иной интерес.

Аркасан смотрел в окно, а я не торопил его. В душе Императора бушевала буря. Когда же он наконец повернулся ко мне, из его глаз исчезло выражение превосходства старшего над младшим.

Это проклятье нельзя снять, Экзель. Время искупления ещё не пришло. Даже Власть Инквизитора лишь частично защитит его от вспышек агрессии. И его жена, та женщина что станет матерью следующего наследника, тоже сойдёт с ума, и всё по вине Дьяволика! Экзель, я уже умираю, мне пришлось заплатить за то, что у Лайла было такое свободное детство. Ты знаешь из чего Крисстас варит зелье, которое даётся Лайлу? Самый важный ингредиент — это моя кровь. С каждым разом её нужно всё больше и больше, а подавляя собственного демона я не могу насытиться от других.

Постепенно, слово за словом, всё прояснялось и становилось на свои места. Теперь мне стали понятны многочисленные намёки Крисстаса и Хабека. Демоны напоминали нежить, они восполняли свою силу вкушая кровь и мучения других людей, если Император отказался от этого и продолжал давать свою кровь, значит…

Вы даёте свою кровь находясь в Демоническом облике, мой Император?

Да. Как ты знаешь, для представителей Тёмного плана это заканчивается плохо.

Мы оба замолчали, каждый задумался о своём. Меня например заинтересовало, что мне теперь делать, после того как я узнал правду. Император прочистил горло и продолжил речь. У нас оставалось не так уж много времени.

Экзель, спасибо тебе за то, что ты выслушал мою исповедь. Я прошу тебя об одном одолжении. Следи за ним. Ты единственный человек, которому он доверяет. Я избрал тебя не только за твои заслуги. Только ты сможешь направлять его, когда он взойдёт на престол. Ты и никто кроме тебя не сможет направлять этого строптивца. К тому же только человек с Божественной Кровью может держать под контролем внутреннего Демона. Ведь Ордо Лейлайа, да будет тебе известно, был сыном Богини и Смертного и Духовным Братом Дьяволика.

Мой Император, я не ваш слуга, но я ваш соратник. Я не подчиняюсь Престолу и Империи, потому что — Я Инквизитор. Лайл мой друг, и я сделаю всё для того, чтобы он был счастлив, но я не могу вам обещать, что наше с ним понятие счастье совпадает с вашим. Если мои Советы помогут ему стать мудрым правителем, я буду рад, но если они ни к чему не приведут и он пожелает вообще отказаться от Престола, я не буду ему мешать.

Император не разгневался даже на такую отповедь, но он заметно погрустнел. Наверное мне следовало войти в его положение, но я был ещё очень молод и смотрел на мир почти такими же глазами, что и Лайл. В роду Аркасан данное Императором Слово выполнялось всегда, Императоры выплачивали все долги не скупясь, поэтому даже самая жёсткая политика не вызывала у народа сильного возмущения. Все знали, что если Аркасан сказал: — Так надо! — значит так действительно надо. Император знал про мою жизнь куда больше чем я сам, и он намекнул мне об этом.

Решение я оставляю за вами, Аркил. Вы совершенно правы, у меня нет никаких прав отдавать вам Приказы, если только вы не нарушить Законы Империи, — пошутил он, но улыбка тут же погасла. — Экзель, ведь у тебя тоже есть проклятье, и сильные Миров окружающих тебя ни раз об этом говорили. Ты считаешь Личную свободу благом, которое нужно поставить превыше всего. Но подумай, а насколько свободен ты сам? Думаешь, это я довлею над тобой? Хорошенько покопайся в себе, и если увидишь, что я не прав, поступай в согласии с твоими желаниями. Спасибо за оказанную мне честь. Ты по прежнему остаёшься желанным гостем во дворце.

Благодарю вас, ваше Величество, — поклонился я. — Вы вольны призвать меня если у вас возникнут непредвиденные сложности.

Вот так вот велеречиво мы простились. Я был полон смятения, покидая дворец, слова Императора вертелись в голове, но пока ещё я только смутно догадывался, что же он имел в виду. Ещё меня беспокоило таинственное «Поколение», к которому принадлежал Крисстас. Мне захотелось как можно скорее узнать, что же оно из себя представляет.

Другое дело, что Крисстас принципиально не хотел говорить со мной на эту тему. Как позже выяснилось, он рассказывал это только тем, кого считал достойным этой тайны.

Время моего безделья подошло к концу, этим вечером я должен был принимать зачёт у моих учеников. Тема банальная до неприличия. Виды колдовства наиболее опасные для общества. Удивляюсь, зачем мы вообще засоряем свободное время учеников подобной чепухой? Но, приказ Конклава есть приказ Конклава, а педагогический совет относился к моим обязанностям со всей серьёзностью, так что, спрятав столь вредные мысли, я отправился-таки заниматься делом.

Айлен с трудом открыла глаза. Голова зверски болела после удара, весь мир расплывался, а рук и ног она не чувствовала вовсе, словно её связали. С трудом повернув голову она поняла, что оказалась права. Айлен была привязана к двум вертикальным столбам, по рукам и ногам. На голову мучители надели серебряную тиару с красным камнем. Не нужно быть Архимагом для того, чтобы почувствовать артефакт парализующий Силу. Осмотрев место плена внимательнее, Айлен присвистнула. Подвал воровской Гильдии. Даже во тьме глаза Тёмной эльфийки вылавливали контуры палаческого инструментария. Айлен выругалась. Проклятый Ренганр! Попасться в ловушку к главному дознавателю и шпиону Гильдии. Ну надо же, как глупо! А что скажет отец по этому поводу, лучше и не думать. Мучителей пока ещё не было в комнате, и Айлен приступила к работе с артефактом. Если она успеет сломать их прежде чем враги придут, можно будет диктовать условия. Она успела сделать почти всё, но в этот момент, дверь ведущая в комнату пыток заскрипела на несмазанных петлях, и внутрь вошло пятеро мужчин. Айлен усмехнулась, приготовившись к бою.

Ренганр «Молот Богов», как называли его в Гильдии Воров стоял напротив зеркала и пытался привести себя в порядок. Прошло больше года с того дня, как его, «Великого Видящего» посвятившего все свои таланты Воровской Гильдии, окунул в грязь бастард Императора! Никогда ещё Ренганр не чувствовал себя таким беспомощным. Год прошёл в бесполезных попытках отомстить. Мало того, что Император и члены Конклава Ордена надёжно защищали мальчишку, так ещё и новоявленный Мастер Клинка слыл его лучшим другом. Сам Ферос Амиан — Лидер Столичной Гильдии воров трижды подумал бы прежде чем задевать мальчишку. Но самое плохое, что бесило Ренганра больше всего, его Сила, не могла показать ни Лайла, ни Мастера. До сегодняшнего дня, пока он не предпринял попытку ударить по наглецу через таинственную полукровку принадлежащую к народу Тёмных эльфов, Ренганр даже не подозревал, насколько могущественные Силы замешаны в этой истории. А началось всё с того, что к нему явился тот, чьё имя было проклято. Ренганр страшно перепугался, но незнакомец лишь усмехнулся и пообещал вечером навестить «Видящего» ещё раз. Но с самого обеда Ренганра терзали «Видения», которые рассказали ему обо всём, в том числе и о том, кто же к нему пришёл. И вот сейчас, пытаясь хоть как-то отвлечь себя от терзающего со всех сторон чувства опасности, «Видящий» смотрел в зеркало, пытаясь выбросить из головы «Видение».

Всё хорошо, Ренганр. Это «Видение» ложно. В конце концов, рано или поздно все мы даём промашку. — Успокаивал себя Ренганр. — Он не сможет достать меня Здесь. Это же Столица, в конце-то концов.

Ты не прав, мой дорогой «Видящий». — Раздался насмешливый женский голос и Ренганр издал пронзительный вопль, точнее попытался издать, незнакомка протянула к нему руку и Ренганр не смог издать ни звука.

Девушка снова рассмеялась, я удивлённо наблюдал за новым пристанищем Сатурна. Вот уж не думал, что могущественный Бог опуститься до того, чтобы вселиться в тело женщины. Девушка при жизни была Жрицей Святого Эркхаэля, в том не было сомнений. Некогда красивая ряса небесно-голубого цвета ныне лохмотьями висела на израненном теле, лицо было почти полностью обескровлено, мышцы вообще по идее не должны были повиноваться командам захватчика, однако какая-то причина заставила Сатурна прибегать к резервам и вселяться в «живой труп». Понял это и Ренганр. Он побелел как полотно и попятился к стене.