Азраил исчез под дикий вопль Князя Тишины, а я, записав всё, что увидел, отправился в Башню Судьбы. Похоже паутина вокруг Инквизитора становилась всё плотнее. Мне впервые в жизни захотелось узнать чем же он так важен.

После битвы «Золотых Монахов», как озаглавили её летописцы и барды в моей жизни наступили чёрные дни, а если быть совсем точным, три самых чёрных года в моей жизни. Я помню, что очнулся в лазарете Ордена напротив койки Нильсена. Мой брат медленно, но верно шёл на поправку, Сила Герцогини помогла срастить пальцы заново, но похоже глаз Нильсен утратил навсегда. Но в тот день мне было всё равно. Я проснулся убитый, в буквальном смысле слова. Помню, был доклад Лидеру Конклава, но не могу вспомнить о чём он спрашивал и что я отвечал, но ушёл я от него абсолютно измученный и с полным нежеланием жить. На следующее утро мы похоронили Лександра, те из моих друзей, кто был свободен отправились на похороны вместе со мной. Это был Сын Тористана, и от осознания этого факта было особенно больно. Я не говорил речей, сказал всего пару слов, и поминали мы его тоже молча. Следующие две недели я не помнил вообще. Я беспробудно пил, я пил вино, я пил Эль, Сидр, гномью брагу и даже Княжескую водку, поэтому ничего не помню, хотя мне потом рассказывали, что я творил. Я стал медленно, но верно скатываться до уровня Галтиса. Нет, вру, Галтис даже пьяный был Инквизитором, а я скатился до уровня животного. Казалось, что вытащить из этого состояния меня не сможет уже ничто, не могли помочь уговоры моей матери, вмешательство братьев и даже строгое внушение Лидера Конклава. Впервые в жизни мне было наплевать на всё. Возможно так моя жизнь и закончилась бы, но старуха судьба всё же решила помочь и послала мне маленький лучик надежды.

Я помню тот день особенно ясно, хотя я был пьян в дым, но сознание чётко отмечало вещи, вроде тех, сколько времени, какой сейчас день, и т. д. Я сидел в трактире Гилберта, старик охал глядя на меня, но наливал вино не требуя никаких денег. Похоже он надеялся, что скоро я вылезу из этой ямы. Был уже седьмой час вечера, а мысли мои были только об одном, доберусь я до дома или снова рухну спать под стол, как вчера, и позавчера, и поза позавчера. Гилберт суетливо протирал столы, когда в трактир явился Он. Дверь распахнулась от мощного удара ноги и на пороге возник мой старый друг. Лайл сильно изменился за то время, что мы с ним не виделись, когда я уходил, это был сломленный мальчишка, теперь — это был воин до мозга костей. Лайл подрос и возмужал, плечи стали шире, лицо чуть огрубело, к тому же он отрастил усы. Золотистые волосы слегка потускнели, а из глаз исчезло всегдашнее веселье. Он явился в трактир при полном параде, тёмные начищенные до блеска доспехи, изогнутый меч на поясе, в руках конская плеть.

Он посмотрел в мою сторону и глаза его опасно сузились. Я пытался рассмотреть его получше, вспоминая, кто это и как мы с ним познакомились, когда он пересёк разделяющее нас расстояние и схватил за грудки.

— О! Лайл, ты вернулся! — я пьяно улыбнулся, за что и получил по морде.

— Здравствуй, Экзель. Вижу, что пора тебя вытаскивать. Пойдём-ка, поговорим.

Дальнейшее помню очень хорошо, до сих пор содрогаюсь, как вспомню. Лайл выволок меня из-за стола, я пьяно упирался, но похоже за время моего отсутствия мой друг многому научился. Вытащив меня на улицу, Лайл прижал моё бренное тело к стене, прошептал какое-то воистину зубодробильное заклинание и резко ударил кулаком в живот. Я согнулся пополам, от руки Лайла по моему телу пошла волна странной энергии, по идее мой «ИЩИ» должен был отклонить этот удар, но менее чем через минуту мне стало совсем не до размышлений. Похоже Лайл использовал стандартное заклинание известное миру, как Глобальное Очищение. Меня начало выворачивать наизнанку, долго, мучительно и беспощадно. Лайл стоял в сторонке и наблюдал, но на помощь прийти не спешил, лишь когда эта пытка закончилась, он подошёл, встряхнул меня и зажав мой подбородок в тиски пальцев достал платок, вытирая последствия «очищения». Затем, он так же спокойно потащил меня обратно в трактир и усадил за свободный столик.

— Лайл, ты сволочь. — С трудом прохрипел я борясь с головокружением.

— Я тоже рад тебя видеть, Экзель. — Лайл горько усмехнулся. — Никогда не думал, что доживу до такого жалкого зрелища. Надеюсь, это не войдёт у тебя в привычку. Эй, Гилберт! — Трактирщик моментально откликнулся на зов подбегая к столику.

— Будь здрав, Лайл. Чего изволишь?

— Принеси нам хорошего крепкого чаю, обязательно настоянного на травах, и что-нибудь перекусить. Экзель вряд ли сможет есть жирное ближайшую неделю.

Гилберт улыбнулся в усы, и удалился оставляя нас с Лайлом. Я наконец рассмотрел его получше, и мне резко стало не до смеха. Да, Лайл, как уже говорилось, вырос, возмужал, но также он, как говорят военные стал матёрым бойцом. Мне стало грустно, когда я посмотрел в его глаза, из которых не только исчезло веселье, но и поселилась тоска разбавленная одиночеством. Этот взгляд сказал мне о многом, и почему-то я резко забыл про всё, что хотелось ему высказать за выходку с протрезвлением.

— Я рад тебя видеть, друг. Прости, — теперь горько усмехнулся, — я и сам не думал, что доживу до такого позора.

— Не беда. В тот раз ты меня вытащил с того света, теперь моя очередь возвращать долги. Давай-ка, рассказывай всё и без утайки, я хочу услышать всё, вплоть до мелочей.

Рассказ я начал не сразу, сначала мы дождались, пока Гилберт принесёт нам поесть, потом отгородились экраном, чтобы никто не подслушал, и только после этого я рассказал историю Харакерста. Беседа получилась странная, Лайл молчал, лишь изредка задавал какие-то вопросы, да и те, скорее вежливого характера. Он хмурился, когда я рассказывал про гибель Айланделла, странно смотрел на меня, когда я в очередной раз повторил байку про своё происхождение, и только когда я рассказал про Лександра, он тяжко-тяжко вздохнул. Ну а закончил я нашу беседу рассказом про «Золотого Лорда».

— Я до сих пор не могу себе простить, понимаешь? Он был прав во всём, в кои-то веки без малейшего обмана и принуждения я призвал его и натворил дел. А ведь я мог Развоплотить этого проклятого Ноэля! Если бы я подумал, Лександр был бы жив. Но я был ослеплён местью и гневом, да ещё и ранение Нильсена. — Я махнул рукой допивая уже шестую по счёту кружку чая.

— Понимаю. Да будет проклято имя Сатурна вовеки веков, и поразит его вечное бессилие! Он отомстил тебе ещё более жестоко чем мне. Но коришь ты себя зря. Да, монастырь был уничтожен во многом из-за твоей непредусмотрительности, но Лександра ты бы не спас. Во-первых Ноэль явился после, а во-вторых, мне кажется, что Лександр сам хотел умереть. Подумай, со смертью старика и уходом Дженналит у него ничего не осталось. Возможно ты оказал ему куда большую услугу, чем тебе кажется. Поразмышляй на досуге и извлеки пользу из полученного урока.

Я с изумление посмотрел на своего друга. Такие слова могла бы сказать Айлен, Диамонд, или даже Нильсен, но слышать подобное от Лайла было воистину невероятно. Я с трудом отошёл от шока, понимая, что теперь пришло его время откровенничать.

— Лайл, услуга за услугу. Я тебе всё рассказал, теперь твоя очередь. Что происходило, пока меня не было. Как твои дела идут? — мой друг долгое время не отвечал, он смотрел куда-то вдаль, словно и не было этого трактира и города, он видел что-то более… Не могу подобрать слова.

— Это было ужасно. Если бы не ты, не знаю, чтобы со мной было. Когда ты рассказал мне про мою мать, я сначала не поверил, но потом спросил у Крисстаса. Он рассказал мне обо всём, и о проклятии Аркасана, и о моём наследии, и о моём проклятье. Я долгое время не мог поверить, а потом пришлось.

— Подожди, а разве ты раньше не знал? А как же тогда тебя поили снадобьем, если ты не знал о своих… проблемах?

— Отец говорил, что это наследственная болезнь. Неизлечимая. — Лайл позволил себе улыбнуться. — Впрочем, он не сильно соврал, в какой-то степени это действительно болезнь. А потом мы с Крисстасом отправились на родину Айлен, похоронить её.