– Ну, обыщи меня. Тебе придется выудить свои ключи самому.

– А я смогу? То есть она дословно не произнесла, чтобы я ее больше не беспокоил?

– Она сказала, что не может ответить на твой вопрос. Раскуси-ка это, шифровальщик. Мне хватает собственных проблем, – покачав головой, Марк скрылся из вида, направившись в заднюю часть дома, к лифту.

Майлз ретировался в свои комнаты и шлепнулся в большое кресло, стоявшее в эркере с видом на внутренний сад. Итак, надежда, шатаясь, поднималась на ноги, словно недавно оживленный криотруп, у которого на свету кружится голова и режет глаза. Но в этот раз – без крио-амнезии, твердо решил Майлз. Он выжил – и, значит, усвоил урок.

Для него это «Я не могу ответить на ваш вопрос» не прозвучало как Нет. Но, конечно, и не прозвучало как Да. Оно звучало, словно… ему был дан еще один, последний шанс. Казалось чудом милосердия, что ему разрешили еще одну попытку. Вернитесь на Клетку Один и начните все заново, верно.

Так как же к ней подступиться? Больше никаких стихов, бога ради. Я не рожден под этой звездой. Судя по вчерашнему труду, (который он благоразумно вытащил из мусорной корзины и нынче утром сжег вместе с прочими нескладными черновиками) любые стихи, выходящие из-под его пера, должны быть отвратительны. И того хуже: если он случайно ухитрится создать нечто приличное, она может захотеть еще, и в каком положении он будет тогда? Он вообразил, как Катерина, в некоем альтернативном будущем, сердито кричит на него: Нет, ты не тот поэт, за которого я выходила замуж! Никаких больше фальшивых отговорок. У лжи короткие ноги.

Из вестибюля донеслись голоса; Пим впустил посетителя. С такого расстояния голос было Майлзу не узнать – но голос мужской, так что, похоже, кто-то пришел к отцу. И бог с ним – Майлз снова принялся размышлять.

Она приняла твои извинения. Она приняла твои извинения. Перед ним снова открылись жизнь и надежда.

Он глядел на солнечный пейзаж за окном, и душившая его последние недели паника, в которой и сам себе не признавался, вроде бы отступала. Тайная спешка больше его не подстегивает, и, может, теперь он сумеет угомониться и стать для нее кем-то безобидным – просто другом. Что бы ей понравилось… ?

Может, ему пригласить ее на прогулку в какое-нибудь приятное место? Наверное, в сад пока что не стоит – учитываая все обстоятельства. В лес, на побережье… а когда разговор смолкнет, им будет на что полюбоваться. Не то, чтобы Майлз боялся, что ему не хватит слов. Возможность говорить правду, без необходимости лгать или скрытничать, открывает перед ним поразительные перспективы. Ему так много есть что сказать…

Пим прокашлялся в дверях. Майлз обернулся.

– Лорд Ришар Форратьер здесь и хочет видеть вас, лорд Форкосиган, – доложил Пим.

– Лорд Форратьер, Пим, будь любезен, – поправил его Ришар.

– Ваш кузен, милорд, – с вежливым кивком Пим провел Ришара в гостиную Майлза. Ришар, отчетливо сознающий нюанс, бросил, входя, подозрительный взгляд на оруженосца.

Майлз не видел Ришара год или около того, но тот не очень изменился; может быть, он стал выглядеть чуть старше, и брюшка у него стало побольше, а волос – поменьше. На нем был отделанный кантом и эполетами костюм серо-синих тонов, в цветах дома Форратьеров. Более подходящий в качестве повседневной одежды, чем настоящий импозантный и официальный мундир, костюм тем не менее ухитрялся как бы случайно походить на одеяние графского наследника. Ришар по-прежнему выглядел вечно раздраженным: в этом он не изменился.

Хмурясь, Ришар оглядел бывшие покои старого генерала Петра.

– Тебе внезапно понадобился Имперский Аудитор, Ришар? – мягко подтолкнул разговор Майлз, не очень-то довольный этим вторжением. Он собирался сочинить для Катерины еще одно письмо, не имеющее никакого отношения к Форратьерам. Ни к одному из них.

– Что? Нет, конечно же нет! – возмутился Ришар, тут же с удивлением уставившись на Майлза, будто только сейчас вспомнив о его новом статусе. – Я вообще пришел не к тебе. Я пришел к твоему отцу насчет его будущего голосования в Совете по этому сумасшедшему иску леди Донны. – Ришар покачал головой. – Он отказался принять меня. И отослал к тебе.

Майлз приподнял брови, глядя на Пима. Тот выразительно произнес: – Граф с графиней, предвидя утомительные светские обязанности нынешнего вечера, изволят сейчас отдыхать, милорд.

Он видел родителей за завтраком; они не выглядели ни капельки утомленными. Но вчера вечером отец сказал ему, что на время свадьбы Грегора хотел бы устроить себе каникулы от обязанностей вице-короля, а не возлагать на себя вновь обязанности графа, «так что продолжай, мальчик, у тебя прекрасно получается». А мать решительно одобрила этот план.

– Да, Ришар, я по-прежнему отцовский депутат в Совете.

– Я думал, раз он вернулся в город, то снова примет этот долг на себя. Ну, ладно. – Ришар с сомнением оглядел Майлза, пожал плечами и подошел к окну.

Все на меня, да?

– М-м, присаживайся, – Майлз указал на стул напротив, придвинутый к низкому столику. – Спасибо, Пим, это все.

Пим кивнул и вышел. Майлз не предложил гостю прохладительных напитков – пусть тот, не отвлекаясь, побыстрей переходит к делу, каким бы оно ни было. Разумеется, Ришар заглянул не ради того, чтобы доставить ему удовольствие своим визитом – и вряд ли сейчас его общество представляло для Майлза особую ценность. Катерина, Катерина, Катерина…

Ришар уселся и сочувственно – как ему, вероятно, казалось – предположил: – Я разминулся в вестибюле с твоим жирным клоном. Должно быть, он для всех вас сущее наказание. Разве вы не можете что-то с ним сделать?

Сложно понять, что казалось Ришару отвратительнее: тучность Марка или сам факт его существования. С другой стороны, у самого Ришара сейчас тоже конфликт с родственником, странным образом избравшим себе другое тело. Однако Майлз не забывал, по какой причине он не жаждет сейчас общаться со своим кузеном-Форратьером (недостаточно дальним), если не будет из-зо всех сил стараться от него отделаться.

– Ну, да, в общем, он – наше испытание. Так что тебе нужно, Ришар?

Ришар расслабился, решив не отвлекаться на Марка. – Я пришел поговорить с графом Форкосиганом о… хотя, дай подумать – я слышал, это именно ты встречался с леди Донной, едва она вернулась с Колонии Бета?

– Ты имеешь в виду лорда Доно? Да. Айвен… представил нас друг другу. Разве ты еще не встречал своего… э–э, кузена?

– Пока нет. – Ришар тонко улыбнулся. – Не знаю, кого она надеется одурачить. Она нереальна, наша Донна.

Слека разозлившись, Майлз позволил себе приподнять бровь. – Ладно, тогда все зависит от того, что ты сам зовешь настоящим, не так ли? На Колонии Бета делают хорошую работу. Она обратилась в уважаемую клинику. Я не так хорошо знаком с деталями как, возможно, Айвен, но не сомневаюсь, что преобразование было подлинным и законченным, говоря биологическим языком. И никто не может отрицать, что Доно – истинный фор и старший из живых законных отпрысков графа. Два из трех, а что касается остального – ну, времена меняются.

– Боже правый, Форкосиган, ты же это не всерьез! – Ришар выпапрямися и с отвращением поджал губы. – Девять поколений Форратьеров служили Империи, и дошло до этого? До этой безвкусной шутки?

Майлз пожал плечами. – Очевидно, решение этого дела за Советом Графов.

– Это абсурдно. Донна не может наследовать. Взгляни на последствия. Одна из первейших обязанностей графа – породить наследника. А какая женщина в здравом рассудке хотя бы выйдет за нее замуж?

– Как говорится, каждому найдется кто-то, – Обнадеживающая мысль. Если даже Ришар ухитрился жениться, то это не так уж и трудно. – И одной плодовитости уж точно мало, чтобы удовлетворять требованиям. Многие графы не сумели продолжить свой род по той или другой причине. Например, возьми беднягу Пьера.

Ришар стрельнул в его сторону раздраженным, настороженным взглядом, который Майлз предпочел не замечать. Майлз продолжил: – И Доно, как мне показалось при встрече, производит довольно приятное впечатление на леди.