Если сделать из всего многообразия крымской поэзии один собирательный образ, то мы получим такого вот поэта-самородка, уже потянувшегося к широте мировой поэзии, даже взявшего от неё кое-что ему понравившееся, но уже и почувствовавшего мощь её влияния, и успевшего даже некоторым образом защитить себя от слишком сильных его проявлений.

Каков же стиль нашего собирательного поэта Крыма? Прежде всего его можно охарактеризовать как «южный» – в противовес «северному», присущему в большинстве своём поэзии России (особенно двум её культурно-литературным столицам) и русской поэзии севера Украины.

Главная особенность поэтической формы «северного» стиля – это длинная (иногда сверхдлинная) поэтическая строка, изначально предполагающая развитие в себе спокойной философской мысли либо тончайших переливов сложных, но лишённых бурности эмоций, либо даже повествовательного сюжета. (Иногда «северные» поэты даже пишут стихотворные тексты в виде «прозы», не деля их на классические строки, а соединяя последние одну за другой цепочкой, при этом сохраняя рифмы и другие поэтические приёмы.) Если полистать поэтические сборники Санкт-Петербурга или, к примеру, Харькова и Винницы, в большинстве мы найдём такие вот почти прозаические повествования-рассуждения, каждое из которых для современного блиц-сознания воспринимается почти как «длинный» роман наподобие «Войны и мира» и требует обстоятельного вчитывания и последующих размышлений. Такая форма позволяет поэтам использовать нагромождение и переплетение множества образных средств разной степени воздействия, но чаще всего плавных, гладких, «намёковых», а также метаобразность и даже метатекстуальность. Недостатком же этого стиля является некоторая «занудность», из-за которой не всякое стихотворение (и тем паче не всякий поэтический сборник) не каждым читателем дочитывается до конца.

Напротив, приметой стиля «южного» – характерного для юга России и русской поэзии юга Украины (Луганск, Николаев, Запорожье) – является так называемое «немноготекстие» (определение А. Апалькова): строки короткие, а если и длинные, то разбитые самыми прихотливыми видами «лесенок», неожиданные обрывы и «надломы» строк, что предполагает и соответствующее смысловое наполнение. Коротка строка – коротка и ёмка, иногда даже слишком насыщенна и выражаемая в ней мысль или (что чаще) эмоция. Яркая, сильная, дерзкая, эпатажная, «революционная» или, напротив, надрывно-болевая, откровенно выставляющая себя напоказ в одеянии броской, запоминающейся метафоры или неожиданнейшего, «бьющего под дых» сравнения. Поэты «южного» стиля не боятся в своём творчестве того, что в кругах утончённых эстетов именуется «зверством», «дикостью», – экспрессивных перегибов, сверхпредельной откровенности, приёмов натурализма и эстетизации безобразного. Это и достоинство стиля, и его недостаток. Постоянный накал эмоций «без роздыху» тоже отпугивает читателя от однотипных «южных» сборников.

Хоть наш собирательный поэт Крыма в большинстве своих характеристик и «южанин», но он уже понял, что в «северном» стиле есть свои достоинства, и попытался развить некоторые из них в своём творчестве. Даже более того, он оставил бурю эмоций в молодости, в поэтической же зрелости перейдя к манере более сдержанной, хотя и не лишённой «знойных» черт.

Крымских авторов легко различить по возрасту (ещё одна характерная черта «южной» поэзии). Яркие молодые поэты Крыма сами однозначно причисляют себя к самому экспрессивному поэтическому стилю – футуризму. Их поэзия – не «искусство для искусства», она социальна, даже в какой-то степени «народна», ярко психологична и «трибунна», хотя и в печатном виде интересна, в том числе и своей композиционной оформленностью, где обращается внимание и на визуальное восприятие текста. Наиболее яркие молодые авторы Крыма – Евгения Баранова (Ялта), Павел Сухно (Севастополь), Натали Вассер-Лазова (Наталья Добринская) (Ялта), Анна Коробкина (Бахчисарай), Надежда Корабленко (Евпатория), Ольга Буслаева (Керчь), Ариолла Милодан (Ялта), Любовь Василенко и Евгения Челнокова (Нижнегорск), Лидия Лобова (Армянск), Роман Орлов (Феодосия), Ирина Никитина (Балаклава). Большинство из них – «выходцы» из ныне уже, увы, несуществующего, но пару лет назад самого яркого в Крыму Симферопольского молодёжного литературного объединения «МЫ» (руководители: 1999–2004 – Виктория Анфимова; 2004–2006 – Марина Матвеева).

На первый взгляд кажется, что чем старше автор, тем ближе его стиль к спокойствию и утончённости. Да, поколение Юлии Котлер, Златы Андроновой (Керчь), Елены Коро (Евпатория), Михаила Капкина (Балаклава), Павла Гребенюка, Николая Ширяева, Александра Бартошина (Симферополь) всего на 10–15 лет старше вышеописанного, а уже какое заметное отличие в стилистике и поэтике! Дикая безудержная эмоциональность, рвущийся наружу протест уступают место стремлению к философскому познанию и отражению мира, но пока ещё с помощью откровенно «южных» средств: коротких строк, мыслей-вспышек, чётких ярких образов, предельно, почти афористично нарисованных картин: одна строка в два слова – а перед глазами необъятная ширь. Появляются поиски в области формы, когда автору хочется попробовать, способен ли он выразить глубокую философскую мысль, заключив её в строгие рамки, – например, визуально «нарисовав» своими строками песочные часы или иную фигуру. Также наблюдается и стремление к оригинальности рифмовки, доходящей до поисков в омофонии и омографии русского языка. Блестящее владение звуковым строем обнаруживается в создании неповторимых авторских рифм: разноударные (когда ударения в рифмующихся слова стоят на разных по счёту слогах) типа «в и селице/весел и ться» (Юлия Котлер), составные типа «лучами/причал твой» (Злата Андронова), «хоть шей, хоть режь, никак / грешника» (Николай Ширяев), состоящие из редко употребимых слов, например, историко-культурологических терминов: «Кассандра/меандра», «асфальта/смальта» (Виктория Анфимова) и им подобных. А стихотворение «Чистых чисел часослов» Елены Коробкиной полностью построено на звукописи, призванной подчеркнуть и углубить трансцендентность авторского осмысления мироздания. Некоторые из этих авторов относят себя к поэтическим стилям метареализма и фаэзии (фантастической поэзии – термин и теоретическое обоснование Е. Коробкиной), и многие из них также не прошли мимо литобъединения «МЫ».

Но и поэтам среднего и старшего поколений присущи приметы «южности». Наталья Наумова (Бахчисарай), широко известный крымский мэтр поэзии, прославилась своей лучистой жизнерадостностью (ничуть не мешающей ей прозревать философские глубины и отражать в творчестве трагедии этого мира), невозможной без яркости и насыщенности образов, весёлых прыжков по ступеням «лесенок», светящихся внутренней силой метафор, неординарных рифм. Напротив, стихотворение Анны Кашкар (Бахчисарай) «Болото» отличается футуристической откровенностью в раскрытии тёмных тайн мирового зла и внутренних психологических надломов лирического героя. Хоть поэзия Анны повествовательна, спокойна и лирична, внутри этого покоя клокочет сдержанная поэтическая страстность.

Есть в Крыму и поэты, чьи стихи с виду – особенно из-за длины строки – кажутся абсолютно «северными». Взглянуть хотя бы на «эпистолы» Вячеслава Егиазарова (Ялта), прекрасные образные описания и глубокие размышления Татьяны Алюновой (Судак), Ольги Золотокрыльцевой, Тамары Гордиенко, Виктора Ингерова (Севастополь), фаэтические «полёты в иные миры» Валерия Гаевского (Симферополь), фаэтические же стихотворения в прозе Константина Вихляева (Ялта), «чистую лирику» Сергея Савинова (Симферополь), напоминающий Серебряный век символизм Андрея Сахалтуева (Симферополь), исполненную широкой эрудиции серьёзную добротность Александра Загорулько (Симферополь).

Интересна патриотическая поэзия и авторские песни барда Владимира Георгиевича Грачёва, в них ярко выражена любовь к России – ещё одна характерная черта крымской гражданской поэзии. Силой «русского духа» прославилась и Татьяна Шорохова – пожалуй, единственный крымский автор, создающий настоящую религиозную и духовную поэзию.