Литмир - Электронная Библиотека
A
A

Летуар мысленно перевел дыхание и мысленно же продолжал:

«Но не стоит отчаиваться. Попытаемся хладнокровно представить себе дальнейший ход событий: как только будет заявлено об исчезновении Гродьё, полиция начнет расследование, придут к нему домой и на службу. Естественно, сразу же обнаружится недостача. Сопоставление фактов, логический вывод: в недостаче повинен Гродьё, вот он и смылся. Смотри-ка! Да ведь мне только того и нужно!.. Да, но погоди радоваться! Все пойдет хорошо, но только первое время. С полицией надо держать ухо востро. Насколько я знаю ее повадки, она начнет копать глубже, сунет нос в частную жизнь Гродьё. И что же она обнаружит? Да ничего! Разве можно обнаружить что-либо за этим болваном: щепетильная честность, безупречная мораль, аскетические нравы, ни женщин, ни тайных пороков — ничего. И что тогда? А тогда полиция с ее фонтанирующим воображением выдвинет другую гипотезу: что, если в недостаче повинен кто-то другой? А честный Гродьё это обнаружил? А этот кто-то обнаружил, что Гродьё это обнаружил? Разве не устранил бы он тогда Гродьё как помеху? И кто же еще, кроме Гродьё, имел доступ к сейфу в отсутствие директора? Его коллега, господин Летуар. И завертелось расследование в отношении господина Летуара. Он-де живет не по средствам, этот господин Летуар! Он не чурается женщин, этот господин Летуар! Но с его-то рожей они должны влетать ему в копеечку! И пошло, и поехало… Просеют сквозь сито мой дом, мой сад, и я влип! Следовательно, чтобы я мог выкарабкаться, полиция не должна установить ни малейшей связи между исчезновением Гродьё и недостачей. Значит, у меня только один выход: покрыть недостачу. И как можно быстрее. Но чем ее покрыть? Где взять деньги? Где взять деньги? Где взять деньги?»

— Дорого бы она дала!

До Летуара дошло, что все то время, пока он размышлял, Жоржетта не прекращала говорить.

— Кто? — спросил он. — Кто дорого бы дал?

— О, я специально не подслушивала! — запротестовала Жоржетта, — вы меня знаете, это не в моих привычках. Но она разговаривала по телефону с подругой аккурат из соседней комнаты. Должно быть, думала, что я на кухне, а я была еще в коридоре. И вот что она сказала, слово в слово: «Дорого бы я дала за то, чтобы не иметь на совести подобных глупостей…»

— Но кто дорого бы дал?

— Да та самая женщина, кто ж еще?

— Какая женщина?

— Ну, та, о которой я толкую, к которой хожу убираться по четвергам: мадемуазель Мартеллье!

— И за что она бы дорого дала, эта мадемуазель Мартеллье?

— Я же вам только что говорила! За то, чтобы всего этого никогда не было.

— Чего не было?

— Что несовершеннолетней она танцевала.

— Только и всего? — хмыкнул Летуар. — Что же тут позорного?

Он смутно надеялся, что в последнюю минуту его спасет какое-то чудо и с неба через посредство этой безмозглой дуры, в полном соответствии с волнующими легендами былых времен превратившейся в добрую фею, к его ногам упадет небольшой кус манны. Но чудес, решительно, не бывает на свете, и небо зияло пустотой.

— Может, она танцевала голой? — спросил он, не столько цепляясь за остатки надежды, сколько следуя естественному ходу своего воображения.

О голых женщинах он не думал с тех пор, как покончил с завтраком, и это воздержание начинало его тяготить. Он предался всевозможным мулен-ружевским, фоли-бержерным, казино-паризьенным и прочим стриптизованным мечтаниям.

— О нет, — воскликнула Жоржетта, — насколько я поняла, она занималась серьезным танцем: балетом, что ли…

Видения улетучились. К балеринам и к манекенщицам Летуар питал одинаковое отвращение: не мог простить им большие ступни и впалую грудь.

— Не припомню, какого цвета, — добавила Жоржетта. — Пойду дальше убираться у вас в комнате.

Летуар, уже направившийся было в ванную, по инерции сделал еще шаг и вдруг остановился. Резко повернувшись, он подошел к Жоржетте.

— Не помните цвета чего?

— Балета, чего ж еще?

— А, так он был цветной? Не розовый ли[15]?

— Розовый? Ну да, розовый, как же я запамятовала! Так вы разбираетесь в танцах?

— Значит, до совершеннолетия эта мадемуазель Мартеллье принимала участие в подобном балете? Вы в этом уверены?

— Ну да! Судя по тому, что она говорила по телефону подруге, наверняка тоже бывшей балерине. Она говорила тихо, но я была прямо за стеной. Еще она говорила, что если бы об этом, не приведи Господь, прослышал господин Жорж, он бы сей же момент ее бросил. Господин Жорж — это ее жених. Бедняжка! Уж как она его любит! Да она бы помешалась с горя!

С трудом умеряя биение сердца, Летуар присел на диван, под которым возлежал «Парижский альков» с прелестницей Магдой.

— Быть может, она не так уж любит его, как утверждает? — деланно безразличным тоном спросил он. — Быть может, она собирается выйти за него ради выгоды? Если у нее нет денег…

Жоржетта стала живым олицетворением негодующего отрицания, до того энергичного она принялась трясти руками, плечами и головой:

— Ради выгоды? Это она-то? Нет денег — это у нее-то? Сразу видать, что вы ее не знаете! Такая милая, такая серьезная, такая работящая, такая способная дама! Уж на жизнь-то она зарабатывает, да еще как неплохо, можете мне поверить! Не говоря уже о том, что она наверняка отложила кое-что про запас с той поры, когда была танцовщицей…

— Несколько лет назад, — молвил Летуар, устремив глаза в потолок, — знавал я одну мадемуазель Мартеллье — она работала педикюршей в девятнадцатом округе, на улице Поля Леото[16]. Было бы забавно, если бы…

— Нет, это точно другая: моя мадемуазель Мартеллье живет на улице Марселя Эме, в восемнадцатом округе. И занимается она не ногами, а супругами.

— Вот как? И что же она с ними делает?

— Когда они не могут договориться промеж себя, то приходят к ней, и она их мирит. А если судить по тому, сколько у ней бывает народу, то среди супругов договориться промеж себя не может тьма тьмущая!

— Замечательное у нее ремесло! — с серьезной миной заметил Летуар.

— О да! Но тут как в моем: нужно уметь держать язык за зубами. Столько узнаёшь всяких секретов, что, если не умеешь помалкивать, можешь причинить многим людям неприятности.

— Это верно, Жоржетта. А теперь, пожалуйста, вернитесь к уборке моей спальни… Мне надо поработать. Кстати, пока вы не ушли, подайте-ка мне телефонный справочник…

Он подождал, пока Жоржетта выйдет, принялся лихорадочно перелистывать справочник и испустил удовлетворенный вздох, когда на странице 244 во 2-й колонке прочел 34-ю сверху фамилию:

МАРТЕЛЛЬЕ м-ль Ф., брачн. конс, ул. Марселя Эме, 44, т. 706–96–69

Он записал адрес и телефон на клочке бумаги шариковой ручкой, украшенной цветными фотографиями двух прелестниц в купальниках. Стоило перевернуть ручку, как купальники волшебным образом исчезали и юные нимфы представали во всей своей курчавоволосой наготе, запрещенной к фотографированию на территории страны. Летуару приходилось терпеть тесноту туристских групп, чтобы привозить себе шариковые ручки из Копенгагена и Стамбула.

Он удостоверился, что Жоржетта, закрытая в спальне, занята с пылесосом и оттого глуха к внешним звукам, после чего снял трубку телефона, набрал номер и принялся ждать ответа, мечтательно забавляясь раздеванием и одеванием озорных купальщиц.

Часть первая

(allegro поп troppo[17])

Александр Летуар вышел из своего особняка в Аньере сразу после ухода Жоржетты, незадолго до полудня, и направил свои стопы в Париж. Пообедал он в привычном кафе самообслуживания, но ввиду некоторой нервозности панорама ног кассирши не принесла ему обычного удовольствия.

Выйдя из кафе, он непривычно рассеянным взглядом окинул афиши, которые превращали стены в гигантские страницы «Парижского алькова»: гигантские пары ног, демонстрирующие пояс-трусики на гигантских бедрах, гигантские груди, рекламирующие гигантские бюстгальтеры, гигантские животы, гигантские корсеты, гигантские крупы, гигантские пупки и гигантские фильмы, призванные разоблачать всю гнусность эротической рекламы. Итак, игнорируя прелести афиш и более натуральные — встречных женщин, Летуар размышлял:

вернуться

15

«Белым» во Франции называют балет, в котором балерины носят длинные пачки из белого муслина. В «розовом» же танцовщицы выступают без всякого одеяния.

вернуться

16

Здесь и далее автор приводит вымышленные названия улиц — по именам французских писателей.

вернуться

17

Не слишком быстро (итал., муз.)

54
{"b":"278091","o":1}