Карл встретил ее с холодным безразличием.

— Брат мой, скажи мне, часто я обращаюсь к тебе за милостью? — Жанна ему улыбалась, а он смотрел на нее без улыбки.

— Нет. Но когда ты это делаешь, то только ради Орлеанца. Объясни мне — почему? Я никогда не смогу это понять. Он отказывается признать тебя своей женой, а ты приходишь просить за него.

— Потому что ты несправедлив.

Карл издал губами неопределенный звук и отвернулся.

— Нет, правда, Карл. Вряд ли в нашей стране можно найти человека, отношение к которому было бы более несправедливо, чем к Людовику. Ты только представь, ведь вся его жизнь — это сплошная цепь несправедливостей. Все, что должно было по праву принадлежать ему, у него отобрано. А теперь я узнала, что ты намереваешься его арестовать. Это правда?

О, Боже, как он ненавидел вопросы, которые требовали определенных ответов.

— Не обязательно. Это зависит от того, как он себя поведет, когда мы вернемся в Амбуаз. И еще имеются кое-какие моменты.

— Что это значит?

— Мы посмотрим, чем закончатся беспорядки в Нормандии, — сказал он, надув губы (дело в том, что в Нормандии не прекращались требования восстановить Людовика на посту губернатора). — А еще мы посмотрим, готов ли он выполнить наше повеление.

— Оно касается меня? Карл, а тебе хотелось бы, чтобы я была твоей женой?

Он удивленно посмотрел на нее.

— По глазам вижу, что нет. Вот и Людовик не хочет. И никто не вправе его за это осуждать. Он уже не делает попыток получить развод, так почему бы не оставить все, как есть? И как это жестоко по отношению ко мне, заставлять меня покинуть Линьер, являться ко двору и жить в Блуа. Я буду при дворе очень несчастна, и каждый, глядя на меня, тоже. Разумнее было бы не затевать всего этого. Я — супруга Людовика, я герцогиня Орлеанская в конце концов. Он часто навещает меня, и мы очень хорошо проводим время. Я хочу, чтобы так и продолжалось. Вот так бы поступил мудрый король, не настаивал бы на том, отчего никто не сделался бы счастливее.

Карл молчал. А Жанна, окрыленная первым успехом, продолжила:

— Что же касается Нормандии, то он там очень популярен.

— По-моему, он везде популярен.

— Но он и тебе тоже нравился. Он всем нравится. Используй его популярность, чтобы умиротворить Нормандию и укрепить там свои позиции. Они хотят его, пошли им его. И что в этом плохого, если они примут твоего ставленника и будут его уважать. Это только подтвердит, что ты справедливый король. Будь справедливым, Карл, прошу тебя. Не позволяй, чтобы трусливый страх толкал тебя на путь несправедливости, не будь таким, как твой отец и каким хочет, чтобы ты был, твоя сестра Анна. Будь мудрее, чем они. Не надо полагаться на мудрость Анны, она всего лишь женщина, она не может быть такой, как ты, беспристрастной и справедливой.

Даже Жанна была способна подольстить Карлу, если это хоть как-то могло помочь Людовику. И ее лицемерие было вознаграждено улыбкой. Карл кивнул.

Позднее, в течение дня, оставшись один с Анной, он заявил:

— Я тут подумал и решил: мы поставили Людовику чересчур жесткие условия.

Анна положила письма, которые держала в руках, и раздраженно на него посмотрела.

— Это следует понимать так, что ты разговаривал с Жанной. Она тоже очень трогательно со мной говорила. Ты очень впечатлительный, Карл, очень уж ты легко поддаешься на уговоры.

Разумеется, она хотела бы, чтобы он поддавался только на ее уговоры. Но он стоял на своем, помня о том, что она всего лишь женщина.

— Да, Жанна была у меня. И в том, что она сказала, много правильного. Нам не следует от нее отмахиваться. Она не хочет приезжать сюда или в Амбуаз, она не хочет жить в Блуа. Она предпочитает оставаться в Линьере, а я, должен заметить, не так уж горю желанием видеть ее при дворе. Не очень-то это будет приятное зрелище. Кроме всего прочего, Людовик ее часто навещает. Вот и все, что она просила. Разве это много?

Анна встала. Ее всю трясло. Значит, все надо начинать сначала. И это после того, как уже сотни раз все было обговорено. Нет, это уже слишком. Она устала, и в какой-то момент ей захотелось закричать: «Очень хорошо, пусть Людовик отправляется, куда хочет. Хочет — в Блуа, хочет — пусть иногда ездит к Жанне или пусть отправляется в Рим и добивается развода. Пусть он женится, пусть любит, пусть умирает, пусть отправляется в Рай или Ад, только пусть он оставит меня в покое. Я до смерти устала думать о нем!»

Но вместо всего этого она спокойно произнесла:

— Ты считаешь, что это единственное, чего он хочет? Только потому, что долгое время не добивается развода? Напрасно ты дал убаюкать себя Жанне. Он заявляет, что у него нет жены. Он говорит об этом везде. И ты должен хотя бы раз подумать, как мы выглядим после этого. Она твоя сестра, сестра короля. Она вышла замуж с благословения Папы и Святой Церкви. А он заявляет, что не женат. Но если это так, то, возможно, он считает, что и ты не женат тоже. Тем более что проявляет к твоей жене нездоровый интерес.

— Будь справедливой, Анна. Ведь именно он ее ко мне и привел.

— Дурак, он это сделал потому, что был обязан. Это я заставила его так сделать.

Она вздохнула.

— Наверное, я не должна тебя осуждать. Жанна очень умная и говорит хорошо. Но ты должен думать не о ней, а о себе. Нельзя позволять Людовику так себя вести. В конце концов он займет и твое место и заберет твою жену. Мне кажется, она не очень будет возражать.

Карл сидел нахмурившись и поджав губы.

— Не стоит воспринимать Жанну слишком серьезно, Карл. Она набожная и проводит время в постоянных молитвах. Она очень мало знает о мире, в котором мы живем.

Он медленно кивнул.

— Ей нечего бояться. Она живет в полной безопасности, — продолжала Анна, — но мы-то живем совсем в другом мире, нам надо все время прилагать усилия, чтобы сохранить свою жизнь. В ее праведном мире царит справедливость и милосердие, но когда-нибудь и она поймет, что мы были правы. Поэтому не надо много думать о нашей маленькой монашке, Карл. Надо только, чтобы Людовик все-таки привел ее в Амбуаз, когда мы переедем туда на следующей неделе.

И опять Карл оказался там, откуда пришел. С кем ни поговори, каждый прав. И Жанна права, и Анна права. Но как определить, кто из них более прав? Конечно, права Анна. Слишком уж он по-глупому милосерден. Так и лишиться трона недолго, да и жены, а то и жизни. Нет, впредь надо быть осторожнее.

В королевской спальне было темно. Единственный огонь горел в камине. Карл из постели глядел на жену. Она с распущенными волосами сидела на низком креслице перед камином и грела руки.

— Анна-Мария, если ты замерзла, — сказал он обиженно, — почему бы тебе не идти в постель?

Она не сразу ответила, а вначале уронила руки на колени и всмотрелась в огонь.

— Сейчас приду.

Он повернулся в постели, устраиваясь поудобнее, и закрыл глаза. Перед ним возникла картина: его жена, сидящая у камина. Красивая. Сейчас она красивее, чем Этьен. Какое-то время, когда они потеряли детей, она подурнела, но сейчас стала красивее даже, чем тогда, когда они поженились. Он вздохнул и представил, что она смотрит на огонь и видит там лицо Людовика.

О этот Людовик Орлеанский! Он везде, даже в моей постели. Все его любят. Моя жена любит его, мои подданные любят его, моя сестра Жанна любит его… вот только Анна… она ненавидит его, и ее ненависть, наверное, и породила всю остальную любовь.

Голос жены отвлек его от этих мыслей.

— Карл, а что ты собираешься сделать, если Людовик не приведет Жанну в Амбуаз?

А Людовик не сделает этого, она это точно знала. А вот чего она не знала, и это ее беспокоило, почему Анна вдруг поспешила с этим требованием, угрожающим Людовику заточением, если знала, что у королевы по-прежнему имеется приказ об его освобождении. Он был тщательно спрятан в ее комнате в Амбуазе. А может быть, его уже там нет? Может быть, за то время, что они в Туре, его там нашли? Если это так, тогда Людовик на следующей неделе…