Но в газете «Washington Post» книгу Ломборга назвали самой важной книгой по экологии, выпущенной за последние сорок лет. Но британский журнал «New Scientist» рекомендовал ее как «обязательное чтение». В частности, рецензент Дэвид Пирс, профессор Лондонского университетского колледжа, приветствовал идею Ломборга пересмотреть смету, утвержденную Киотским протоколом. Зачем вкладывать деньги в неэффективные проекты лишь потому, что их называют «экологическими»? «Моралисты забывают, что деньги можно тратить всего один раз», – пишет Пирс.

Речь идет о немалой сумме – до 350 миллиардов долларов ежегодно. По словам Ломборга, «это в семь раз больше всех денег, выделяемых в помощь странам третьего мира». Спрашивается, что лучше, тратить миллиарды на защиту стран «третьего мира» от потепления или вкладывать деньги в развитие их экономики, и тогда через 50 – 100 лет они сами справятся с последствиями климатической катастрофы?

Подчеркнем, что резкой критике подвергаются не результаты работы ученого, а сам факт их публикации. Он – невежда не по незнанию, а потому что составил книгу из цифр, неугодных новым «властителям дум». Эти сведения «политически некорректны» – хотя некорректна в таком случае сама реальность. Они подрывают основы экологического мышления у людей, пишет рецензент из журнала «Science». Ведь, восхваляя прогресс, Ломборг не обращает внимания на то, как тот был достигнут. Если бы не экологи, то даже в Европе не появились бы фильтры для очистки воздуха или воды. За цифрами. Ломборг не видит людей, без которых этих цифр не было бы. Статистические же выкладки его в основном бесспорны. Было выявлено лишь около десятка неточностей, но все они исправлены на сайте Ломборга.

Эти споры вокруг книги, которая представляет собой расширенный комментарий к статистическим данным, книги, где на 516 страниц приходится 2930 примечаний, лишь убеждают, что мы не представляем себе мир, в котором будем жить в ближайшие десятилетия. Мы накопили обширные сведения о том, каков наш мир сейчас, но, возможно, мы находимся в некоей точке бифуркации. Для нас почти в равной мере возможны и мрачный, и оптимистичный сценарии будущего – и выбор зависит от случайности.

Ярость, с которой критики атакуют Ломборга, отмечает биолог Энтони Тревавас, автор письма, присланного в «Nature», «свидетельствует, что он обнажил принципиальные слабости в экологических догмах». Мы живем в мире, где создано множество мифов, говорит Ломборг. Мифы продолжают твориться на наших глазах. Так, «настороженность вызывают у меня» антиглобалисты, поскольку они «часто оперируют лживыми доводами». В свое время «зеленые» завоевали политическую арену «благодаря своим мрачным сценариям». Они явились защищать общество от мифов, ими же созданных. «Это стало ясно, едва лишь я задел их», – продолжает датский ученый.

На Западе защитники окружающей среды и антиглобалисты своими поступками часто напоминают тени знакомого прошлого – русских социалистов XIX века. Живя в благополучном обществе, они всячески расшатывают его из сочувствия к «падшим и угнетенным». В конце концов, основы общества могут дать трещины, а само оно – рухнуть, распасться на части, воюющие друг с другом. Желание справедливо разделить жизненные блага объяснимо, но невыполнимо, ведь те напоминают иррациональное число: их нельзя поделить нацело, без остатка, вызывающего споры. И вот уже все силы тратятся на «правильное перераспределение»; общество не прирастает благами. Романтикам и «донкихотам» остается лишь добиваться власти, ибо она позволит воплотить задуманное. Так, благородные цели постепенно подменяются политиканскими средствами. Тогда «врагом народа» может стать обыкновенный статистик.

Владимир Порудаминский

«Каждый пишет, как он слышит, каждый слышит, как он дышит, как он дышит, так и пишет». Строка поэта (стихотворение Булата Окуджавы «Я пишу исторический роман») на вид простая – емка и многозначна. Невозможно не передать в слове свое дыхание, но вполне передать его невозможно трудно.

Поиски преображения авторского «я» в слово (стиль – это человек) выявляют себя. Удается угадать тай ну творчества и вместе – сокровенное внутренней жизни.

Устная и письменная речь Натана Эйдельмана, его дыхание связаны особо, неповторимо. Натаново «дышит – пишет» совпадает не только метафорически и метафизически, но – физически. Вряд ли найдешь еще кого, о ком можно сказать с достоверностью: говорит, как пишет; и того более: пишет, как говорит.

Уже «Лунин» ярко обозначил особенности его прозы. В этой книге взрывоподобно явил себя писатель Натан Эйдельман.

Я-то убежден, что этою писателя можно обнаружить и в «Тайных корреспондентах «Полярной звезды». Здесь, как в семечке, собраны будущие Натановы замыслы, сюжеты и вместе будушие приемы, образные средства. Но «Тайные корреспонденты» оказались таким откровением в тогдашней исторической литературе, что своеобразно предъявленное в ней мастерство Эйдельмана-прозаика остается недостаточно отмеченным.

Научный труд с научным наименованием, увидевший свет в научном издательстве, поразил живым прошлым, вырвавшимся с его страниц в настоящее, скрещением судеб – исторических, человеческих, житейских, напоминанием возможности претворения мысли в поэзию, странными сближениями, эпизодами, которые прежде числились «беллетристикой», а здесь вдруг увиделись необходимостью научного исследования, превращением автора в рассказчика, живым «воздухом истории», по определению иных историков. Это было приглашением к истории, которую мы не знали, забыли или уже затруднялись себе представить, вздыхая о расхождении науки и «художества». Книга окликнула нас герценовским «Зову живых!».

1966-й – год появления «Тайных корреспондентов» – начинался судом над Синявским и Даниэлем («заморозки», доконавшие последние остатки «оттепели» в стране).

Первые два эпиграфа в книге, оба герценовские (не цитирую целиком, советую перечитать – сегодня!), звучат набатом «Колокола».

«Я нигде не вижу свободных людей, и я кричу: стой! – начнем с того, чтобы освободить самих себя…»

В этих словах, Натан любил повторять их, – и творческая его программа во всей полноте.

Передать дыхание на бумажном листе Натану Эйдельману, без сомнения, помогали устные выступления. Тоже особый жанр. Не популярные лекции, не доклады, не беседа писателя, не артистический моноспектакль, хотя все наличествовало – и научность, и увлекательные открытия, и литературная наполненность, и высочайший артистизм. Но все – преобразованное его личностью, его дыханием, особостью душевного устройства и вместе дыханием как таковым – в ушах поныне эти захватывающие с первого произнесенного слова и уже не отпускающие придыхания, задыхания, доверительные и убеждающие интонации, неожиданные, будто отмечающие перебой сердца, вдохи, рокочущий смех.

Динамизм повествования – уже с заглавия.

Одно слово, сообщающее решительное движение рассказу. Дата, число, сочетание чисел. Имя, сочетание имен, обычно через тире, подчеркивающее остроту сочетания. Противопоставление. Фрагмент цитаты, предполагающий развитие ее в главе, части книги, в книге.

1949 год

1951 год

1954 год