Екатерина контролировала Тайный совет через Кабинет – личную канцелярию царя во главе с опытным бюрократом А.В. Макаровым. Кабинет получал с мест необходимую информацию (всем губернаторам и военному начальству в 1726 году было приказано о «новых и важных делах» сообщать прежде всего в Кабинет) и от имени Екатерины общался с Советом. Оттуда же выходили ее именные указы. Они-то и касались прежде всего пожалований чинами и «деревнями», увольнений и назначений: в этих случаях Екатерина иногда отстаивала свое право и вопреки мнению Совета.

Верховный Тайный совет обсуждал проблему корректировки реформ, слишком большим было напряжение сил страны. Но все это делали другие. А личная инициатива Екатерины нередко представляла собой не более чем карикатуру на петровские замыслы. Знаменитые ассамблеи превращались в разгульные вечеринки для узкого круга придворных, выдвижение талантливых и умелых помощников – в пожалования новым фаворитам и крестьянской родне императрицы: ее братья Карл и Фридрих Скавронские стали в 1727 году графами Российской империи.

Зимний дворец Петра I в Санкт-Петербурге. Гравюра И. Ф. Зубова., 1716 год

Но главной своей государственной задачей императрица поставила устройство достойных «партий» для дочерей. Брак старшей. Алны, был уже предрешен Петром, в результате в круг высшей российской знати вошел герцог Карл-Фридрих Голштинский. Екатерина хотела во что бы то ни стало вернуть зятю отнятые у него Данией земли, не останавливаясь перед неизбежным международным конфликтом. В мае 1726 года императрица велела вооружить пушками свою личную яхту и собиралась лично возглавить флот в походе на Данию. Но в Балтийское море вошла английская эскадра, и начинать военную кампанию без союзников и при полном превосходстве противника на море было невозможно, пришлось ограничиться приведением в порядок укреплений Кронштадта и Ревеля.

По примеру Петра Екатерина была заботливой «полковницей»: лично присутствовала на «екзерцициях», делала подарки на именины и крестины гвардейцев, лично разбирала их прошения и оказывала помощь нуждавшимся. «Великая перемена чинам» генералов и офицеров прокатилась по армии, в иной день Екатерина подписывала по сотне новых офицерских патентов! При этом повальные награждения радовали не всех, поскольку происходили нередко без учета действительных заслуг.

Доносы донесли до нас ворчание гвардейской казармы: «…Не х кому нам голову приклонить, а к ней, государыне.., господа де наши со словцами подойдут, и она их слушает, что ни молвят. Так уж де они, ростакие матери, сожмут у нас рты? Тьфу де, ростакая мать, служба наша не в службу! Как де вон, ростаким матерям, роздала деревни дворов по 30 и болше.., а нам что дала помянуть мужа? Не токмо что, и выеденова яйца не дала».

Появились случаи отказа от присяги императрице: «Не статочное дело женщине быть на царстве, она же иноземка…» Уже в декабре 1725 года было решено создать специальную охрану императрицы – кавалергардскую роту с личным составом «из знатного шляхетства самых лучших людей из прапорщиков и из поручиков».

Часто болевшая императрица все больше замыкалась в придворном кругу, где за карточной игрой и застольем выдвигались новые фавориты: молодой поляк Петр Сапега и камергер Рейнгольд Левенвольде, получившие за заслуги интимного свойства щедрые пожалования. Меншиков тоже принимал участие в забавах императрицы вроде соревнований по питью пива; с любимцами ее он вроде бы вполне ладил, но за пределами дворца реальная власть находилась в его руках.

Сенатский указ о смерти Петра I, провозглашавший императрицей Екатерину

С конца 1726 года он задумал дерзкий план, целью которого был брак маленького великого князя Петра с одной из его дочерей, в результате чего сам Меншиков смог бы породниться с царствующей династией и стать регентом при несовершеннолетнем государе. Датские и австрийские дипломаты, считавшие кандидатуру Петра наиболее благоприятной для своих интересов, поддерживали Меншикова.

Но добиться желаемого Меншикову удалось не сразу. В феврале 1727 года Екатерина еще не допускала такой возможности и заявляла, что престол принадлежит ее дочерям – Анне и Елизавете. Обе цесаревны и герцог упрашивали Екатерину не допустить такого поворота событий. Императрица колебалась, но в итоге после новых усилий со стороны Меншикова все же дала согласие. Понимала, что это – единственно возможный вариант или просто не могла сопротивляться напору Меншикова? Кто знает? Весной 1727 года силы были на исходе, а вокруг – нескончаемые интриги и грызня. А в числе недовольных – самые близкие, вчерашние помощники: зять Меншикова, генерал-полицеймейстер А.М. Девиер, ПА. Толстой, генералы И.И. Бутурлин и А. И. Ушаков.

У Екатерины началась горячка – воспаление или «некакое повреждение в лехком», по позднейшему заключению врачей.

Сам же светлейший князь не выпускал из своих рук инициативу: 10 апреля он переехал в свои апартаменты Зимнего дворца, чтобы прочнее держать ситуацию под контролем. 24 апреля он добился ее указа об аресте Девиера, затем были схвачены Толстой и другие. Следствие проходило под сильнейшим давлением Меншикова и в страшной спешке. 4 мая императрице уже был сделан доклад по делу; 5 мая (в предпоследний день ее жизни!) Меншиков четыре раза посещал умиравшую. Доклад и приговор были готовы лишь к вечеру 6 мая, в последние часы жизни Екатерины, и были ею утверждены, поскольку Меншиков не отходил от постели императрицы.

Вечером того же дня первая из преемниц Петра I «с великим покоем преставилась». Могла ли Екатерина за считанные часы до смерти читать документы, утверждать завещание и миловать осужденных? Вряд ли. Может быть, в эти последние часы она и пыталась что-то сделать, но поздно. Сам князь уже после всех описываемых событий с присущей ему циничностью сообщал датскому послу, что Екатерина накануне смерти хотела передать престол дочерям, поскольку «ее сознание в это время было не совсем ясным».

Утром 7 мая в присутствии высших чинов империи Меншиков объявил о завещании Екатерины, согласно которому престол переходил к законному наследнику – Петру II и регентскому совету при нем. Завещание отменяло петровский закон о престолонаследии. В случае смерти Петра II корона переходила к его сестре и дочерям Петра I Анне и Елизавете «с их потомствами». Этот документ стал последней загадкой в не слишком длинной истории царствования Екатерины. Ибо, как теперь стало ясно, появление на свет такого важного документа, как новый закон о престолонаследии, было настоящим подлогом. Похоже, что так к нему и относились: основные положения этого акта вскоре стали нарушаться тем же Меншиковым, а затем сменившими его Долгоруковыми. И уж совсем никого не интересовала действительная воля несчастной Екатерины. Воздвигнутый Петром «империум» оказался непосильной ношей для его жены.

Как известно, Леонардо да Винчи знал все. Но даже он сегодня подписался бы на журнал «Знание – сила».

Мы знаем больше…

Сергей Смирнов

В середине VI века правителям традиционных держав на обеих окраинах Евразии показалось, что в мир приходит порядок. В северной половине Поднебесной ойкумены воеводы-националисты покончили с варварской империей Тоба Вэй. В 550 году ее восточная часть превратилась в китайское царство Бэй-Ци, а семью годами позже западная Вэй стала царством Бэй-Чжоу. Оба имени – традиционные, в честь древних царств доимперского Китая, канонизованных Конфуцием и Сыма Цянем.