Следы мощных доисторических цунами найдены также близ Санта-Барбары в Калифорнии и на Коста-Рике. Очевидно, они были вызваны обрушением горных склонов на Гавайских и Канарских островах.

Сладковатый запах ванилина знаком каждому. Ведь ванилин – одна из самых распространенных ароматных добавок. Добавляют его не только в сладости, но и в некоторые очень модные духи. Впрочем, запах-общее достояние ванили и ванилина, и поэтому их часто путают. Правда, ванилин, в отличие от ванили, получен искусственный путем. Впервые этот белый кристаллический порошок удалось синтезировать в XIX веке, когда был установлен химический состав глюкованилина – так химики назвали пахучее вещество, которое и создает характерный ванильный аромат. Долгое время рецепт ванилина держали в секрете, но сейчас его производят повсеместно. Для синтеза ванилина годятся и гвоздичное масло, и древесина, и буковый деготь. Ванилин намного дешевле, чем настоящая ваниль, да и получить его можно гораздо быстрее и проще, чем заморскую пряность. Целый килограмм дорогостоящей ванили с успехом заменяют всего лишь 20 граммов ванилина.

Настоящая ваниль встречается довольно редко и ценится почти что на вес золота. Растение ваниль любит тепло и влагу. Ее родиной считают тропики Южной Америки, растет она также в Индонезии, на Цейлоне и Яве. Предполагают, что ваниль была известна индейцам Америки задолго до того, как туда прибыл Колумб. Сохранились сведения и о том, что ацтеки, населявшие Мексику до прихода туда испанцев, добавляли ваниль в сладкий напиток из бобов какао, который, по легенде, они готовили для своего императора. Как многие ее родственники из семейства орхидных, ваниль живет «за счет» соседей-деревьев, питаясь их соком. О родстве с орхидеями напоминают и изысканные белые цветы растения. Когда же они отцветают, на их месте остаются небольшие стручки-коробочки, в которых и накапливается ароматный глюкованилин.

Игорь Курукин

Екатерина I. В прошлом – крестьянская дочь, Марта Скаеронская

Утром 7 мая 1724 года по крытому сукном помосту из дворцовых палат московского Кремля в древний Успенский собор шла женщина. Она была в тяжелой, пурпурного цвета с золотым шитьем робе «по испанской моде» и головном уборе, осыпанном жемчугом и драгоценными камнями. Длинный шлейф за ней несли придворные дамы, под руку ее вел Карл- Фридрих, герцог Голштинский, а сопровождали великий канцлер Г.И. Головкин и генерал-адмирал Ф.М. Апраксин. Возглавлял процессию сам Петр с генералами империи, а замыкали камергеры, кавалеры двора, дамы и девицы «первого достоинства».

В соборе Екатерина (а это была именно она, жена Петра I) прочла символ веры, преклонила колени, и сам император возложил на нее роскошную мантию (весом в шестьдесят килограммов!) и драгоценную корону, а первый по сану новгородский архиерей Феодосий вручил «державный глобус». Запели певчие, и грянул орудийный залп вместе с «беглым огнем» десяти тысяч солдат из собранных в старой столице полков. А вечером двор отмечал знаменательное событие торжественным обедом в Грановитой палате; для народа же в Кремле был устроен роскошный праздник с жареными быками и фонтанами белого и красного вина, подводившегося по трубам с колокольни Ивана Великого. Екатерина стала Екатериной I, императрицей.

Коронация была кульминацией ее жизненного пути, начавшегося в крестьянской избе. Сохранилось восемь версий ее происхождения; по наиболее вероятной, она – лифляндская уроженка литовского происхождения из крестьян Марта Скавронская. Польский язык был родным для ее семьи, которую по указанию Петра разыскали, но держали далеко от двора во избежание огласки незавидного родства: брат царицы, Фридрих, был ямщиком, а сестра Христина с мужем – крепостными. Екатерина сумела стать не только очередной «метрессой», но и самым близким человеком для непредсказуемого и вспыльчивого царя. Она была заботливой женой и матерью, беспокоилась о здоровье Петра и умела успокаивать царя во время случавшихся с ним припадков. Однако семейное тепло вместе с необходимостью узаконить рожденных детей могли вполне объяснить официальный брак царя, но не демонстративную коронацию супруги. Зачем она?

Петр I

В массовом сознании Екатерина, видимо, и воспринималась как добрая хозяйка и жена, но не прирожденная царица и уж никак не достойная верховного правления «баба». Даже в солдатских песнях петровской армии она не представлялась законной наследницей «империи», согласно им, на смертном одре Петр завещал: «Сенат судить князьям-боярам, всем старшим фельдмаршалам. А каменную Москву и Россию – Кате, а империю – царевичу…»

Сохранившиеся документы вполне соответствуют народным представлениям. Императрица распоряжалась закупкой вин и водки, приобретала заморские деликатесы – колбасы или «чекулад» с прибывших кораблей. Она умела сделать приятный сюрприз мужу: посылала ему свежую клубнику, огурчики или бутылку какого-нибудь особенного «крепыша»; приказывала наловить и доставить для него в Петербург «две тысячи раков больших», баловала его астраханскими арбузами и свежим виноградом. В свою очередь, Петр присылал «сердешнинкому другу» заграничные кружева или букет цветов из «ревельского огорода», бегло сообщал о походах и сражениях. Но в серьезные дела жену не посвящал, и следов ее участия в управлении государством нет, если не считать умение вовремя замолвить словечко за провинившегося.

Свадьба Петра I и Екатерины. Гравюра И. Ф. Зубова, 1712 год. Фрагмент

Тем не менее торжество недавней царской наложницы состоялось. Оно стало наглядным воплощением нового принципа служения «регулярному» государству, когда путь к чинам и почестям открывали не происхождение, а заслуги и «годность». Екатерину вполне могли понять многие из собравшихся тогда в Кремле: почти четверть офицерского корпуса петровской армии составляли вчерашние крестьяне, посадские и прочие разночинцы, ставшие теперь «благородиями». Армия стала становым хребтом российской государственности, и сам Петр в манифесте о коронации жены на первое место поставил ее заслуги и известность в войсках: «Во многих воинских действах, отложа немощь женскую, волею с нами присутствовала и елико возможно вспомогала, а наипаче прудской баталии с турки… почитай отчаянном времяни, как мужески, а не женски поступала, о том ведомо всей нашей армеи».

Вместе с ливонской пленницей на историческую арену выходило целое поколение «выдвиженцев». Реформы же означали стремительную европеизацию этого слоя и «прививку» ему новых представлений. Повести петровской эпохи рисуют образ лихого и галантного шляхтича, который мог сделать головокружительную карьеру, обрести богатство и повидать мир от «Гишпании» до Египта «для смотрения дивных пирамид». Герой одной такой «Гистории о некоем шляхетском сыне» в «горячности своего сердца» уже смел претендовать на любовь высокородной принцессы, и в этой дерзости не было ничего невозможного: «Как к ней пришел и влез с улицы во окно и легли спать на одной постеле…», и уже очень скоро в «эпоху дворцовых переворотов» этот литературный образ стал реальностью.

Но фортуна петровской эпохи была сурова: могла возносить людей в одночасье к вершинам власти и безжалостно свергать их оттуда.

Так могло случиться и с Екатериной. Могло, но не случилось. После смерти всех сыновей от нее Петр решился остановить на жене свой выбор на основании принятого в 1722 году «Устава о наследии престола». Этот акт отменял принцип передачи власти по нисходящей линии от отца к сыну и разрешал царю избрать таковым любого из возможных претендентов. Едва ли император обольщался насчет государственных способностей Екатерины. Скорее, он решил предоставить ей, независимо от брака, особый титул и право на престол в расчете на поддержку своего ближайшего окружения. В мае 1724 года вопрос, казалось, был решен: очевидцы даже заметили слезы на лице Петра в момент возложения короны на голову его Кати. Она же в порыве чувств «хотела как бы поцеловать его ноги, но он с ласковою улыбкою тотчас же поднял ее».