Тождество, единство Натаново изнутри, извне эпохи формируется его осознанием и ощущением почти физическим потока и пространства времени.

Его проза полнится числами.

Датами, подсчетами годов, дней, верст…

Полнится – не преувеличение: «Осенняя гроза 1796 года ускоряет смертную болезнь русской царицы, болезнь завершится через 40 дней апоплексическим ударом, придут новые цари, переменятся подданные, а мальчик, появившийся на свет 28 сентября 1796 года в Санкт-Петербурге, в доме Самборского, проживет 10880 дней до раннего утра 13 июля 1826 года».

В «Лунине» вся поэтика заглавий строится на числах: «Часть первая. Тридцать восемь лет», «Часть вторая. 212 дней», «Часть третья. Еще девятнадцать лет».

Заглавия-даты встречаем во многих его сочинениях.

Вводить даты в повествования (вне потребностей приема или ритма) по большей части трудно. Они осложняют, загромождают текст, нарушают интонацию.

У Натана число, сама графика цифр – образ, художественная потребность. Постоянное движение – игра!!! – чисел делает более глубокими, увлекательными, неожиданными авторские, а с ними и наши размышления о мире, истории, человечестве и человеке. Натан то и дело втягивает нас в увлекательный счет, благодаря которому мы обретаем реальное ощущение времени и пространства.

И в дневнике, когда о себе, то и дело появляются цифры.

«Завтра мне 52; 4 х 13»…

В Дилижане грусть «от простого расчета – что был здесь 17 лет назад. А еще через 17 – мне под 70».

Но 17-ти у него нет: остается 7 лет, 6 месяцев, 13 дней.

Наверное, самые горестные слова прощания венчают «Большого Жанно» – прощание Пущина с Пущиным: «Прощай, мой город. Прощай, моя юность, моя молодость, прощай, и моя старость. И если навсегда – то навсегда прощай».

Натан прожил на этом свете 21775 дней.

На последней больничной койке он лежал с томиком Пушкина в руках: продолжал медленное чтение стихотворения «Андрей Шенье».

Друзья уходят – обреченный отряд его современников. Но книги издаются, не залеживаются на полках, читаются по-прежнему жадно. Его мысли, творческие открытия, его уроки, как уроки тех, кто были его учителями, живут, продолжаются в трудах пришедших после. Жизнь его вступает в сцепления с тысячами и миллионами других жизней.

История продолжается.

«Я не знаю, – говорит его Большой Жанно, – в каких отношениях с нами близкие нам души, но убежден, что земная разлука не разрывает настоящей связи…»

Творчество поэтов-самоубийц отличается частотой употребления личного местоимения первого лица и другими лингвистическими особенностями – таковы выводы американских психологов. Они основаны на результатах компьютерного анализа нескольких сотен текстов.

Профессор психологии Техасского университета Джеймс Пеннебэйкер и аспирант Университета Пенсильвании Шэннон Уитсли Стирман сравнили 156 стихотворений, написанных девятью покончившими жизнь самоубийством поэтами, со 135 стихотворениями, которые вышли из-под пера девяти поэтов, самоубийств не совершавших. «Слова, которыми мы пользуемся', особенно те, которые зачастую кажутся ничего не значащими, на самом деле говорят многое и о наших мыслях, и о том, что мы собой представляем», – сказал профессор Пеннебэйкер. Главным в своем основанном на статистике открытии он считает то, что у специалистов появляется возможность различать особенности душевного здоровья людей по языку, которым они пользуются.

Группы анализируемых поэтов формировались по их максимальной близости друг другу с учетом таких факторов, как национальность, эпоха, образование и пол, и все поэты были американцами, британцами или русскими. Среди последних – Сергей Есенин и Владимир Маяковский, в контрольной – несуицидной группе – Осип Мандельштам и Борис Пастернак. Оказалось, что поэты, покончившие жизнь самоубийством, чаще других используют формы местоимения первого лица, но единственного числа – «я», «мне», «меня», и гораздо реже, чем поэты без суицидальных наклонностей, они употребляют местоимения первого лица множественного числа – то есть слова «мы», «нам» и так далее. В общем, ученые говорят, что поэтов-самоубийц привлекают слова, благодаря которым они могут показать отстраненность от остального мира и погруженность в свой собственный. Самым значимым словом для них является слово «я», которое они используют неизмеримо чаще других слов и чаще, чем это делают другие люди.

Кроме того, суицидальные поэты почти не употребляют такие слова, как «беседа», «разговор», «слушать», «делить» и «делиться». В их творчестве часто встречаются слова о смерти, но в то же время глаголы, ассоциирующиеся с сильными эмоциями как отрицательными, например, «ненавидеть», так и с положительными – «любить» , используются одинаково обеими группами поэтов.

В прежнем исследовании Пеннебэйкера было обнаружено, что частота самоубийств у поэтов значительно выше, чем у прозаиков и обычных людей, и что поэты особенно подвержены депрессиям, перепадам настроений – тому, что называется маниакально-депрессивным психозом. Выявленные сейчас речевые особенности стихотворцев являются, по мнению ученого, «лингвистическими предсказателями самоубийства» ныне живущих поэтов, однако если вы поэт и часто используете слово «я» – это не значит, что вас ждет суицид, это лишь знак повышенного риска, как считает техасский профессор.

Крупнейшим городам восточного побережья США – Нью-Йорку, Майами и Бостону, – угрожают не только удары террористов, но и небывалое стихийное бедствие, готовое смести их с лица Земли. Оно может разразиться через несколько тысяч лет, а может и через несколько пет. Речь идет о «геологической бомбе», заложенной в Атлантике – на Канарских островах. На них есть действующие вулканы, и один из них – Кумбре-Вейя на острове Пальма – привлек внимание британского геолога Симона Дея, Стивена Уорда из Калифорнийского университета и их швейцарского коллеги Хермана Фрица.

По словам Дея, при мощном извержении вулкана весь его западный склон может сползти в море – а это около пятисот кубических километров каменных глыб. Возникнет «самое мощное в истории человечества цунами». По расчету Фрица, в момент обрушения вулкана поднимется волна высотой 650 метров. Примерно через час волна высотой около 100 метров достигнет Западной Сахары. Через девять часов после катастрофы цунами обрушится на американское побережье. Там высота волны, по расчетам Дея и Уорда, будет достигать двадцати метров, а по мнению Фрица – полусотни метров. Берега Англии и Испании захлестнут волны высотой от трех до семи метров.

При более оптимистичном сценарии в море сползет лишь часть склона. Приливная волна будет ниже, но разрушения, причиненные ей, все равно окажутся велики и неожиданны. Ведь в Атлантическом океане, в отличие от Тихого, нет станций слежения за цунами.

Чтобы оценить опасность катастрофы, Симон Дей обследовал окрестности вулкана Кумбре-Вейя. Он составил карту трещин и расселин, возникших после извержений 1585,1712 и 1949 годов. По его данным, восточный и южный склоны вулкана напирают на западный, нависший над морем. Во время последнего извержения этот склон уже сместился на целых четыре метра. Длина разлома составила почти четыре километра. Сейчас вулкан спокоен, но что произойдет после следующего извержения или землетрясения? Быть может, оно поставит Америку на грань катастрофы. Возможно также обрушение других вулканов на Канарских островах, а также на Азорских островах и островах Зеленого Мыса.

Этот расчет вовсе не так фантастичен, как кажется на первый взгляд. Испанский геолог Хуан Карлос Карраседо выяснил, что 120 тысяч лет назад нечто подобное уже случилось на Канарских островах. Тогда в море рухнул северо-западный склон вулкана на острове Иерро. После обрушения вулкана (его высота достигала полутора километров) образовалась бухта шириной пятнадцать километров. В сторону Америки устремилась громадная волна. Как показало исследование, проведенное Карраседо, волна выбросила на побережье Багамских островов около двух тысяч тонн породы; они образовали завалы высотой до двадцати метров.