— О, — сказал Фонтаж мрачно. — Дизак окончательно обнаглел.

— И ему, как ты помнишь, король тоже в последнее время благоволит.

— Ну, сегодня ты его все-таки уел! — удовлетворенно заметил Пуаре. Явно имея в виду не короля.

Фонтаж, поморщившись, кивнул.

— И все-таки, эти линии как-то плохо сходятся и вяжутся.

— Не нравится мне все это, — снова проворчал Пуаре, покачав головой.

— А мы ведь говорили, — подал голос Рауль. — Все эти «духовные ордена» хороши на первых порах, а потом от них приходится избавляться, затевая войны…

— Когда они забирают слишком много власти, — прдолжил Фонтаж. — Но сейчас не до них. Сейчас мы миримся с кальвинистами. Кто станет обращать внимание на какие-то погрешности в отправлении культа?

— Пока не начнут резать черных козлов, — добавил Готье.

— А какие такие погрешности? — поинтересовался я.

— Мы говорили, пока тебя не было, что они собираются в своих молельных домах — объединяют богослужение католическое и протестантское, — пояснил Фонтаж. — Делают из него что-то серединка на половинку. Пару таких домов мы знаем.

Верно, собственно говоря, ради этого-то мы сегодня и встретились.

— А теперь знаем и мы, — небрежно обронил Рауль, и я кивнул.

— Как-нибудь надо будет заглянуть и посмотреть, — еще небрежней сказал Готье. — Причина его небрежности была ясна — не стоило обсуждать, когда мы туда отправимся здесь и сейчас, будет удобнее заглянуть сперва туда самим, прежде чем звать с собой друзей.

— Да, пожалуй, — согласился я. — Удивительно, как быстро что-то появляется, а затем исчезает, ведь еще месяц назад о них ничего не было слышно, — заметил я с напускной наивностью.

— Да нет, больше, — возразил Пуаре. — Я о них слышу уже самое меньшее полгода, просто это никогда не было мне интересно. Но я о них слышал.

— Я тоже, — сказал Фонтаж.

— Интересно, — пробормотал я, не удержавшись. Впрочем, что мешало тем, кто попал сюда, использовать в своих целях уже существующее общество, а не создавать новое? Но мне не давали покоя слова Жанны о том, что она видит таких людей не первый год. С чего я взял, что она говорит именно о них? С того, что сказал бы о них то же самое, хоть был лишен способности видеть их насквозь, и это могло быть совпадением только с какой-то совершенно мистической натяжкой. Куда большей, чем то, что я согласился всерьез верить во всякую мистику. Но во что я еще верил — так это в то, что люди ни с того ни с сего «безжизненными» не становятся, и не обретают способность к тому, чтобы уметь так драться «не приходя в сознание». Если только они не такие же как мы, им нужно для этого учиться, и скорее всего дольше чем месяц…

— «Есть многое на свете, друг Горацио…» — проворчал Готье, по своему рассеянному обыкновению цитируя то, что цитировать было пока рановато. Впрочем, не мне с моим Гумилевым было его поправлять.

— Прежде чем мы туда сунемся, хочу вам кое-что рассказать.

Мы уже распрощались с Пуаре и Фонтажем и подумывали о том, чтобы не теряя времени нанести хранителям дружеский визит. И вот тут совсем не мешало бы поделиться открытием, что они куда сильнее обычных людей, обладают своеобразным мышлением, да еще неизвестно чем смазывают свое оружие. Когда я закончил рассказ, Готье и Рауль выглядели задумчиво и, судя по всему, рассказ мой им не нравился.

— Знаешь что, — сказал Готье. — Похоже, сегодня вообще не стоит к ним соваться. Во-первых, уже поздно, мы тут засиделись и вряд ли у них идет какая-то служба, а во-вторых, — его глаза предупреждающе сузились, — боюсь, что в любом случае придется идти туда без твоего замечательного общества. Вдруг там окажутся какие-то твои фанаты, числом минимум шестеро.

Может, тут и хотелось бы возразить, но возражать было как-то глупо.

— Если службы нет, это-то как раз неплохо, — заметил Рауль. — Мы могли бы просто оглядеться на месте и даже без лишних свидетелей. Особенно, если есть какая-то опасность нарваться на «клуб фанатов».

— Тоже верно, — согласился я. — Стоит ли просто уходить, не выяснив еще хоть чего-то? Времени у нас не так уж много.

— Осмотреться в тьме кромешной? — сниходительно-язвительно осведомился Готье.

— Зато мало шансов, что и нас кто-то разглядит, — как само собой разумеющееся вставил Рауль.

И в конечном счете, мы все-таки отправились осмотреться. Тьма была все же не совсем кромешная. Ближайший из указанных домов находился в довольно диком квартале, не так уж далеко от кладбища Невинноубиенных младенцев с его легендарными катакомбами и не менее легендарным «Двором чудес».

Уже на воздухе, когда мы немного остыли и легкий пар не чрезмерного количества выпитого вина чуть развеялся, мне подумалось, что мы все же немного погорячились, направляясь ночью туда, куда мы направлялись. Уверен, Готье и Рауль думали о том же, но дружно об этом помалкивали. Пуаре ведь, кажется, упоминал, что, как ни странно, именно в этих кварталах в последнее время стало куда спокойнее — видимо, из-за благотворного влияния все тех же хранителей. Пожалуй, уже можно было составить несколько правдоподобных гипотез о природе этого благотворного влияния.

Да и к нам все же трудно было подходить с обычными человеческими мерками, и мы начинали к этому привыкать. «И может быть, чересчур на это полагаться», — подсказал внутренний голос, тварь ехидная, но по большому счету, бесполезная.

Чем ближе мы подходили к нашей цели, улицы становились безлюднее и пустыннее, но пока все было тихо. Тихо и спокойно. Как в покойницкой…

— «О мертвых или хорошо, или ничего», — пробормотал Готье. Это очень хорошо передавало царящее тут настроение.

Нужный нам дом оказался простой для этого места и времени обшарпанной двухэтажной каменной коробкой, слишком скромной и невыразительной. Соседние дома тоже выглядели неважно, пусто и глухо. Закрытые двери и ставни. Дом выглядел спящим. Разойдясь в разные стороны, мы обошли его кругом, спугнув несколько кошек. Создавалось впечатление, что внутри совершенно никого нет, но это впечатление могло быть обманчивым. Рауль взобрался на какую-то приступочку и проверил показавшиеся ему не очень надежными ставни. Вытащил кинжал, как-то слишком ярко блеснувший в темноте, и послышалось упорное царапанье.

Готье шикнул, тут же подбежав — стараясь ступать при этом так же тихо и мягко как вспугнутые нами кошки.

— Ну куда ты лезешь?!

— Внутрь, — твердо ответил Рауль, отодвигая ставень и толкая оконную раму — она была рассохшейся, но вскоре поддалась, и окно открылось. Рауль сосредоточенно заглянул в зияющую черноту.

— Черт бы тебя побрал, — сердито проворчал Готье, тревожно озираясь, но похоже, никого этот небольшой шум не разбудил и не потревожил. — Никого?!

— Представления не имею, — сказал Рауль, все еще гипнотизирующе глядя внутрь, и ловко взобрался на подоконник. Готье только шумно вздохнул. Рауль канул во тьму.

— С кем я связался… — пробормотал Готье, и с беспокойством уставился на меня. Я поставил ногу на ту же приступочку, схватился рукой за подоконник и полез за Раулем. — А кто будет караулить снаружи?!..

— А может проще залезть всем внутрь и прикрыть за собой окно? — предположил я.

— И влезть сразу всем троим в ловушку? — поинтересовался Готье, но было поздно. Я уже залез в окно, а оставаться одному снаружи ему явно не хотелось, и чертыхаясь вполголоса, Готье зашуршал вслед за нами.

Рауль, оглядываясь, бродил в темноте между рядами простых и легких деревянных скамей.

— Действительно — молельный дом, — признал он, будто ставил диагноз.

— А вы ждали, что тут портовый бардак? — фыркнул Готье, даже спрыгнуть с подоконника на пол ему удалось раздраженно. — Прикрыть ставни?

— Не до конца. Что-то еще видеть хочется, а зажигать свет — идея плохая.

Святилище, покрытое изнутри гладкой, но небеленой штукатуркой чем-то походило на подземный храм, по крайней мере, в темноте. В одном его конце находилось что-то напоминающее алтарь и кафедру, простые и условные как сцена в провинциальном доме культуры. Ничего лишнего. Пустота и странный, пропитывающий стены, сладковато-дымный запах курений.