Острие рапиры остановилось у горла моего противника. Еще одно мгновение недоуменной сосредоточенной тишины — когда самым отчетливым звуком стало тиканье маятника в соседней комнате. Потом белая мышь, подскочив как ошпаренная, метнулась в угол за выбитым оружием, схватила добычу и бочком придвинулась к кальвинистам, чтобы благородно вернуть ускользнувшее имущество владельцу. Дружно оглянувшись на звон отлетевшей шпаги и сверкнув угрюмыми взглядами, кальвинисты вконец помрачнели. С тихим взвизгом обнажились и другие клинки, но никто пока не трогался с места.

— Есть еще желающие поспорить? — со зловещей предусмотрительностью осведомился я, чуть опуская клинок от горла своей «жертвы».

Обезоруженный пуританин отпрянул, и здоровяк метнулся на его место, атакуя с энергией вепря, и я повторил тот же маневр, с тем же звоном в углу и с тем же исходом.

Раскрасневшись, как перед апоплексическим ударом, здоровяк попятился. Пожилой пуританин, отойдя на шаг, за спины своих товарищей, сверлил меня холодным пристальным взглядом.

— Рыжий, — сказал он, будто ему вдруг все стало ясно. — Все рыжие люди служат дьяволу! Это адская метка.

Забавно, кое-что хорошее о себе, глядя недавно в зеркало, я подумал и сам. Правда, больше обратив внимание на бывшее тогда на моем лице выражение.

— Вам уже так страшно? — любезно поинтересовался я.

Двое из божьего воинства изготовились к бою, тот, что потерял оружие первым, уже снова обрел его и тоже приготовился повторить попытку. Но в это мгновение за дверью зазвучали тяжелые шаги, и дверь распахнулась.

— Что происходит? — прозвучал новый голос, явно привыкший к повиновению и… собственно говоря, знакомый. — Опустите оружие! Мои ребята шутить не любят.

Я покосился на дверь. Угрожающе уперев руки в боки, темным, не предвещающим ничего хорошего силуэтом, в светлом проеме возвышался давно знакомый мне сержант жандармов. Откуда он только взялся? Что ж… Оружие мы все опустили.

— Полно, братья, — величественно сказал пожилой пуританин. — Нас ждут дела!

— Позвольте… — сержант преградил ему путь.

— Да позволено мне будет заметить, — суетливо вмешалась белая мышь, — я был лишь свидетелем. Эти господа были спровоцированы…

Жандарм подозрительно сощурился и каким-то зловещим движением убрал руку с косяка. Кальвинисты степенно проследовали мимо него, сопровождаемые в кильватере не отстающей ни на шаг белой мышью. Я спрятал рапиру в ножны, выпрямился, сложил руки на груди и проводил их ироничным взглядом. Процессия спустилась с крыльца и растворилась где-то снаружи. Сержант поглядел какое-то время им вслед, потом обернулся, устремив стальной, ничего не выражающий взгляд на меня. Хотя последнее определение было уже неверно, в глубине светло-серых глаз вспыхнул смешливый огонек, а через мгновение мой старый приятель Пуаре и сам расплылся в лукавой радостной улыбке и весело подмигнул.

— Теодор! — воскликнул я. — Рад тебя видеть, старина!

— Шарди! — Пуаре поднял ладони в беззаботном приветствии и шагнул вперед. Мы сердечно пожали друг другу руки, по заведенной старой привычке — по-римски — повыше запястий. — Ну ни на минуту нельзя оставить тебя без присмотра!

— О чем это ты? — деланно удивился я.

Рауль, придерживавший дверь, покачал головой.

— Сюда уже можно пускать дам? — поинтересовался он слегка неодобрительно. — Дебошей больше не предвидится?

— Можно, — ответили мы с Пуаре в один голос. Кажется, нас поддержал и мэтр Аугустус, давно прекрасно знавший всю нашу компанию и давно уже облегченно переводивший дух.

— Неучи! — наконец в голос пожаловался мэтр Аугустус, пока Рауль, дамы, их камеристки, а также Мишель и Максимилиан — верный слуга Рауля, очень занятный невозмутимый субъект, невероятно худой, высокий и будто приплюснутый некогда с боков каким-то экзотическим прессом, входили в лавку. Мишель, едва оказавшись внутри, быстро осмотрелся, но не найдя никого, на ком можно было бы испытать его лекарские таланты, кажется, испытал большое разочарование. Пуаре с улыбкой поклонился дамам, но, судя по всему, он успел уже поздороваться с ними раньше, прежде чем вошел. — Возмутительные невежды! — продолжал мэтр Аугустус: и невежи тоже — мысленно прибавил я его невысказанную обиду. — Боги, куда мы катимся?! — вопросил он тоном вопиющего к небу. — Неужели они когда-нибудь начнут здесь заправлять?!

Мы с Пуаре дружно повернулись на каблуках, пораженно посмотрев на негодующего картографа.

— Этого не будет, — сказал я.

— Ах, если бы вы были правы, монсеньер, — в сердцах громко вздохнул мэтр Аугустус, дрожащей рукой поправляя помятые проволочные очки.

— Я уже собирался войти, — небрежно вставил Рауль с каким-то намеком, — когда завидел Теодора. И решил, что так получится изящней. В конце концов, было бы неловко, если бы кого-то вынесли вперед ногами. — Рауль у нас известный циник и дамское общество явно не мешало ему шутить.

— Да, это было бы неосторожно, — протянул Пуаре, задумчиво потирая подбородок.

— Что ты имеешь в виду? — поинтересовался я.

Пуаре бросил на меня любопытный взгляд.

— Когда ты приехал в Париж?

— Вчера.

— И как будто не смотрел по сторонам, — ехидно заключил Пуаре.

— У моего брата никогда не было такой привычки, — снисходительно заметила Диана, и Пуаре с готовностью ей кивнул. Я пренебрежительно фыркнул, задумавшись, между тем, что же я упустил.

Мэтр Аугустус снова вздохнул.

— Господин Пуаре совершенно прав. Сейчас в Париже никто не хочет ссориться с этими… — мэтр Аугустус выдержал какую-то борьбу с собой, но не смог найти более уважительного определения: — людьми. Понимаете, мир не должен быть подорван, всем строжайше запрещено затевать с ними ссоры.

— И? — вопросил я, не впечатлившись. Не я же первый начал безобразничать.

— И понятное дело, все споры рассматриваются в их пользу, — продолжил Теодор. — Тебе просто повезло, что ты еще не успел никому пустить кровь. Конечно, твою голову им бы вряд ли выдали, но неприятностей ты бы получил больше, чем можешь себе представить. — Я перехватил взгляд Дианы. Та незаметно подняла руку и многозначительно постучала себя пальцем над восхитительным золотым локоном, то бишь — по виску. Боже мой, какие все вокруг мудрые…

— Не преувеличивайте! — отмахнулся я. — Даже смешно.

Пуаре меланхолично покачал головой.

— Не так смешно как хотелось бы, поверь! Одна надежда, что скоро все это кончится и большая часть невесть что возомнившего о себе сброда уберется восвояси.

— Теодор, — сказал я с укоризной, — среди них отнюдь не только сброд!

Пуаре дернул плечом.

— Но хлопоты-то именно с ним, верно?

Изабелла, раз уж она вошла в лавку, с интересом рассматривала карты, не принимая участия в завязавшейся странной, немало удивлявшей меня беседе. Вдруг что-то привлекло ее внимание.

— Позвольте, мэтр Аугустус, — позвала она картографа, указывая на какую-то гравюру. — Но где же здесь Австралия?

Пуаре обратил на нее вопросительный взгляд. Мэтр Аугустус наклонил голову, будто плохо расслышал.

— Прошу прощенья, моя госпожа, где — что?..

Воцарилась тишина — с таким же чувством недосказанности и пустоты как белое пятно на карте, даже не помеченное надписью «Terra incognita» — по крайней мере, такая надпись предполагала бы, что какая-то «terra» там все-таки имеется. Те, кто еще помнил, что такое неоткрытая пока Австралия, затаили дыхание. Никаких еще бумерангов, никаких утконосов, никаких кенгуру и вомбатов…

— Аоста-Вэлли, — кашлянув, тихим, но твердым голосом произнесла Изабелла, на удивление бесстрашно и невозмутимо перехватив искательный взгляд жаждущего помочь картографа и спокойно перевела палец, указывая на совсем другое место.

— Ах, вот же она, — умиленно обрадовался мэтр Аугустус. — Аоста-Вэлли, она же Вэлли-д’Аоста!.. На севере Италии, — охотно прибавил мэтр Аугустус, хотя Изабелла показывала на новое место на карте абсолютно четко, так что в истинном местонахождении упомянутой области трудно было усомниться. — Она такая маленькая для такой большой карты, можно сразу и не заметить непривычным взором, — картограф снисходительно покачал головой с добродушной улыбкой, мягко глядя поверх очков. Так и захотелось исключительно дружески хлопнуть его каким-нибудь глобусом по черной шапочке.