Симпель: Спидо! СПИДО! Блин! Ну-ка прекрати к чертям собачьим спаивать ребенка! Прекрати сейчас же, мать твою! СПИДО!
Спидо сконфуженно смотрит на Симпеля и вливает в себя хороший глоток ДжинТоника.
Папа Ханс: Есть у кого вопросы или возражения, прежде чем мы перейдем к следующему пункту?
Кто-то бормочет ‘нет’.
Мома-Айша: А вот. Как ваапше апстаит дела с абаротам? Финанзами? Денгами? Хорошо ли? Не будут срэдства урэзаны? Все в парядке?
Папа Ханс: Да в общем лучше, чем когда-либо. Наша известность возрастает. Люди начинают осознавать, что в том, что касается изобретательности, мы просто недосягаемы. Порно-изобретательности, то есть. К тому же наша клиентура расширяется. Переживает прямо-таки скачок. У меня есть простое и ясное объяснение этому феномену. Повзрослело, не сказать состарилось, первое поколение, у кого дома в детстве был видеомагнитофон, другими словами, вся эта куча народу, утратившие девственность через порнографию, обрели покупательскую способность, а свой первый раз, как известно, не забывается, хе-хе-хе. Так что, Мома-Айша, все отлично. Пока еще и конца не видно росту спроса. Порнушка стала предметом домашнего обихода. Кстати, это мне вот о чем напомнило, я собирался поговорить об этом попозже сегодня же, но раз уж вспомнил, можно и сразу сказать — можно слегка увеличить выплаты вам лично и финансирование ваших отдельных проектов. Не бог весть на сколько, но немножечко можно.
Симпель: Классно, классно, здорово, а на сколько все-таки?
Папа Ханс: Пока еще рано об этом говорить. В настоящее время мы с Ритмеестером как раз обмениваемся корреспонденцией на этот предмет.
Симпель: А, ну ладно. Хотелось бы только надеяться, что наш режиссер, Петер, не будет больше на хер соваться своей мерзкой харей перед камерой, а не то у нас продажи сразу обрушатся.
Лониль: А НАФУНИЛЬ — ЧЕРНОЖОПЫЙ!
Симпель: ЛОНИЛЬ!
Нафуниль: ХО-ХО-ХО. Ай, Лёниль, ай Лёниль.
Спидо, изображая такт и заботу о коллективе, уходит на кухню и уволакивает с собой Лониля. Если же спросить его душу, то она ответила бы, что он затеял все это, чтобы смешать себе еще порцию джина с тоником. На этот раз ДжинТоник останется без тоника.
Папа Ханс: Еще вопросы? Типтоп, Каско, вы что, не рады, я смотрю.
Каско: Да нет, мы это так, все нормально. У меня все хорошо. Никаких проблем.
Типтоп качает головой.
Папа Ханс: Кстати о радостях… Айзенманн, ты сделку-то провернул, да?
Айзенманн: Да, а что, не похоже, что ли? (Порывшись в кармане куртки, кидает Каско маленький сверток. Каско ловит его на лету и улыбается.)
Симпель: А ускоритель?
Айзенманн (передразнивает Симпеля): А ускоритель? Не было у них ускорителя! Будь доволен, что это-то получил! Свинья неблагодарная!
Симпель: Но ты симпелевой валютой воспользовался?
Айзенманн: Да, а ты думал, чем?
Симпель: Ладно, ладно… ну и что произошло? Они что, завелись? Как они отреагировали? Так завелись, или нет? А, Айзенманн?
Айзенманн: Вот прямо сейчас и жажду снова всю это дрянь ворошить, козел ты, Симпель! Ты свой поганый отчет получишь, но я не желаю ИМЕННО СЕЙЧАС распространяться об этом КОШМАРЕ, СЛЫШИШЬ? О КОШМАРЕ, КОТОРЫЙ МНЕ ПРИШЛОСЬ ПЕРЕЖИТЬ!
Симпель: Окей, окей, окей, успокойся…
Папа Ханс: Разберетесь с этим потом. Ты, Айзенманн, передашь отчет Симпелю, а ты перестань задирать Айзенманна, Симпель. А с остальными закупками как, справился?
Айзенманн: Да. Все доставил.
Мома-Айша: А реквизит для ЖИЗНИ ЗАМЕЧАТЕЛЬНЫХ БЛЯДЕЙ?
Айзенманн: Я все отвез к Зоолу.
Папа Ханс: Чтобы не забыть, все, что было заказано на счет ЕБУНТ, складировано в моем кабинете.
Айзенманн: Нет, я сложил все в студии 2. Той, где аквариум.
Папа Ханс: А, ну ладно. Все слышали?
Народ кивает. Папа Ханс листает бумаги Ритмеестера дальше. Он находит отчет о развлечениях в свете, в трех экземплярах, и выдает их Мома-Айша, Каско и Типтопу. Ритмеестеров доклад-отчет о развлечениях в свете — это не обычный путеводитель по питейным и развлекательным заведениям города. В нем содержится обзор всех мыслимых и немыслимых мероприятий. Абсолютно все, от самых низкопробных домашних сборищ и вечеринок с вкраплениями нелегальной деятельности до апскельных гламурных тусовок со знаменитостями. Мома-Айша, Каско и Типтоп погружаются в чтение.
Папа Ханс: Как это вы там называете свой развеселый клуб? Каско!
Каско: Ээ… ну… ЭЙФОРИУМ …
Папа Ханс: Мы скоро получим отчет о ваших действиях и мероприятиях, или как?
Каско: Ннуу… к сегодняшнему дню мы еще не подготовили его, но… но, конечно, к следующему заседанию можем что-нибудь накропать…
Папа Ханс: Ладно, окей, тогда двигаемся дальше… так, посмоотрим… Ритмеестер переслал пару отказных писем в связи с новым писательским проектом, который он только что завершил. Мне их читать? Или сразу в архив? Пройдусь, пожалуй, по диагонали, посмотрю, может, на этот раз попадется что-нибудь новенькое… угу… траливали… ммм… ээээнет… ууунет… нет, не вижу ничего, что стоило бы зачитать. Да, в общем, никому это особо не интересно… нет, забудем. А мы вот как поступим, пожалуй; я сейчас, прежде чем мы вернемся к обсуждению дел, прочитаю вслух коротенькую новеллу Ритмеестера, которую я нашел в архиве несколько дней тому назад, вы тогда поймете, чего касаются эти отказные письма. Я их вот тут кладу, смотрите, а я тогда… ага, вооот она, совсем не длинная, так что расслабьтесь и слушайте, окей, начинаю:
…Маленькую девочку зовут Лиза. Ее отца зовут Джон. Лизе и Джону хорошо вместе. Лизе всего восемь лет. Она чувствует, что может рассказать своему отцу, Джону, все, что угодно. Джон всегда внимательно выслушивает ее. А потом отвечает на ее вопросы. Когда Лиза рассказывает своему отцу о чем-нибудь, что она долго обдумывала, он всегда еще что-нибудь придумывает, что как бы заполняет пробелы в том, что сказала она. И тогда Лизе приходит в голову еще что-нибудь, что об этом можно сказать, а Джон потом заполняет пробелы уже в этом. Так и продолжается. Поэтому Лиза так любит разговаривать со своим отцом, или своим папочкой, как она любит его называть. Она любит разговаривать со своим папочкой, потому что он показывает ей, как осмыслить те непонятные вещи, о которых она задумывается. Часто мысли в голове у Лизы немножко путаются. Часто она представляет свои мысли в виде смятой простыни. А потом приходит ее папочка, Джон, и разглаживает складки, и простыня снова становится гладенькой и нарядной. Каждый раз после разговора с папочкой Лиза успокаивается душой. А когда успокаивается ее душа, то и животик тоже успокаивается, и Лиза радуется. Лизе кажется, что Джон — самое красивое имя на свете.
Теперь Лизе уже четырнадцать лет, она не так часто разговаривает со своим папочкой, как раньше. Но все-таки они сохраняют близкие отношения. Каждый день Лиза обедает дома. Половину дня она проводит в школе, а остальное время резвится с подругами, но обедает она вместе со своим папочкой. Каждый день. Иначе говоря, Лиза и ее папа нужны друг другу уже не так, как прежде. Не поймите их неправильно, конечно же, они нужны друг другу, но им уже не требуется все время находиться вместе, чтобы знать, что другой в случае чего придет на выручку. А во время обеда они разговаривают друг с другом. О том, как обстоят дела в школе, о Лизиных учителях, о ее друзьях и недругах. Лизе кажется очень полезным найти слова, которыми можно рассказать о своих отношениях с окружающими. Тогда ее душа и животик успокаиваются, и Лиза радуется. Лиза чувствует себя уверенно, возвращаясь к друзьям после разговора со своим папочкой. По мере того как Лиза взрослеет, в ее жизнь входят все новые люди — а некоторые покидают ее. Но папа Джон всегда с ней. И папа Джон всегда дарит Лизе радость.
А теперь Лизе двадцать два года. Она устроилась на работу, где ей платят деньги, и она живет в собственной квартире. Ее квартира находится не так уж далеко от квартиры ее папы, и поэтому Лиза заходит к папе в гости так часто, как ей удается. Она навещает папу по меньшей мере раз в неделю, ни в коем случае не реже, а часто и два раза в неделю. Она всегда звонит ему заранее, сказать, когда она придет, ведь у Лизы есть мобильный телефон, и Джон может достать свои кастрюльки и ко времени ее прихода сготовить вкусный обед. И пока Джон с Лизой едят, они болтают обо всем на свете, как и раньше. Теперь и Джон тоже может рассказывать Лизе о своей жизни, своих огорчениях, потому что теперь ведь Лиза подросла и сама может заполнить лакуны то там, то сям в том, что рассказывает Джон. И Джон очень высоко ценит это. Раньше он любил Лизу просто за то, что она есть, что она живет на свете. А теперь он радуется и тому, что она существует, и потому, что она говорит умные вещи, от которых на душе у него становится спокойно, и в животе тоже. Тем визиты Лизы и заканчиваются, что она радуется, и Джон радуется.
