- Вы о нашей светской беседе со Зверевым?

Обрыв провода был в двух метрах от вант. Повиснув вниз спиной и перебирая руками, Федотов легко добрался по оттяжке до места повреждения. Труднее было висеть на левом локте, правой рукой скрепляя оборванный провод. В этот-то момент Зверев и упустил пассатижи, что вызвало к жизни доброе пожелание: 'Димон! Что б ты всю жизнь ср...л колючей проволокой!'.

- Хо-хо, беседовали. Знаете, прослужив всю жизнь на парусниках, я могу сказать, что Дмитрий Павлович ходил в море, но по вантам не бегал, вы же ... Такому на палубе не научишься, но давненько вы на реи не поднимались, давненько. Это заметно.

Кроме переселенцев и командира, в каюте присутствовали артиллеристский лейтенант Павел Гаврилович Степанов и старший офицер корабля Владимир Аполинариевич Морозов. Оба выразили полную солидарность со своим командиром, Морозов - мимикой, а младший из присутствующих вслух:

- Поверьте, господа, упоминание о колючей проволоке, непременно войдет в лексикон нашего боцмана.

После приоткрытия завесы 'гостайны', Федотов продемонстрировал Беляеву эффективность альпинистской страховки. Боцман долго рассматривал подвесную систему. Морщился, будто его просили одолжить собственную жену. Покусывая седой ус, испытал систему на здоровенном матросе, поле чего хмыкнув, выдал вердикт:

- Ваше высокобродь, да ну их, этих ученых немцев. В нашей беседке привычней, хотя конечно ...

Это 'хотя конечно' прозвучало, как признание некоторой полезности, но столь мизерной, что на нее не следовало обращать внимания.

В итоге таможня таки дала добро. Был проведен инструктаж. Инструктируемые подписи не ставили, зато перед их носами маячил боцманский кулачище. Судя по выражению лиц марсовых матросов, этот "рабочий инструмент" боцмана очень способствовал хорошей работе памяти.

Чуть позже пара дюжих марсовых страховала наших героев сверху, еще двое стояли на подстраховке ярусом ниже. Сам же боцман расположился выше всех, матерящимся орлом управляя этим шоу. Поглазеть выползла даже машинная команда.

Сейчас собравшиеся ждали очередных откровений. Увы, бегать по вантам Федотову не доводилось, но чувство восторга после прохождения километровой скальной стены он запомнил навсегда.

- Господа, вы что-нибудь слышали об альпинизме?

Господа офицеры о новомодном спорте слышали, но толком ничего не знали. Вспоминая горы, Борис оказался в родной стихии. Рассказы о технике прохождения скальных и ледовых стен сменялись живописаниями горных красот. Лавины сносили все на своем пути.

Улучив момент, идиллию нарушил Зверев:

- Господин Беляев, а можно посидеть в кресле наводчика главного калибра?

Беляев посмотрел на Зверева, перевел взгляд на Федотова, будто пытаясь тому что-то высказать, но неожиданно закончил в адрес главного артиллериста:

- Павел Гаврилович, а покажите-ка гостю наши орудия.

Выражение лиц офицеров однозначно говорило о необычности подобной благосклонности. Федотов обратил внимание на ключевое 'Гостю'. По всему выходило - его подвергнут допросу без свидетелей.

На палубе было свежо, хотя ветер понемногу стихал. Дав Борису прослушать вводную лекцию, командир предложил:

- Господин Федотов, думаю, молодежь обойдется без нас, вы не против пообщаться в тепле?

Дельное предложение было принято с энтузиазмом.

- Уфф, - войдя в теплую каюту, Борис зябко передернул плечами. - Ветер вроде как стихает, но, мне показалось, похолодало.

- Северо-западный циклон на Балтике всегда приносит похолодание. Так и наша Россия, как потянет ветерком, так и ... .

Беляев неопределенно махнул рукой. На его лице вновь обозначилось то выражение, что мелькнуло при упоминании о революции.

- Григорий Павлович, молодым людям свойственно преувеличивать.

Ответом на фразу был вопрошающий взгляд Беляева.

- Мне представляется, нет нужды плодить сущности там, где их нет. Посудите сами. Если бы связь, на которую указал господин Зверев, существовала, то разве человечество не использовало бы ее в своей практике?

- Вы хотите сказать... - Беляев замялся, подбирая слова.

- Да, именно так. Может, моя фраза вас покоробит, но выскажусь предельно прямо. Человечество, это такая сволочь, что всякие мизерные преференции тут же использует к свой пользе. Иными словами, если бы указанная связь имела место быть, то мы бы давным-давно об этом знали.

Наблюдая, как разглаживается лицо Григория Павловича, Федотов осознал, в каком напряжении пребывал его визави после 'гениального прозрения' Зверева. Одновременно Борис сделал вывод, что если бы не злосчастное 'озарение', не факт, что клипер сейчас не несся бы под парусами в Кронштадт. Экзекуция Психолога, похоже, отменяется - такова была третья мысль.

- Слава тебе Господи! - Беляев перекрестился. - Я грешным делом начал думать черт знает что.

- Открою вам маленький секрет, - решил добить капитана Борис. - Цикл солнечной активности длится от девяти до четырнадцати лет. Сам пик можно вычислить за неделю, но когда наступит следующий, одному богу известно. Полагаю, есть смысл отметить факт отсутствия чертовщины. Мне так кажется.

- Присоединяюсь, но все же вы меня удивили. Я ожидал увидеть субтильных старичков, а передо мной... .

В начале века образ ученого непременно сопровождался большими диоптриями и козлиной бородкой. Глубокий склероз такого 'выпускника коррекционной школы' застенчиво именовался рассеянностью. Пассажиры на Паганелей явно не тянули, поэтому Федотов с удовольствием взялся развеивать очередной миф.

Когда изрядно продрогшие 'баталисты' вернулись в каюту, то застали ожидаемую картину - продолжая малопонятный разговор, двое усиленно старались выглядеть трезвыми. Степанову с Морозовым показалось, что речь шла о собирательном образе предводителя лесных татей. Звереву же давно наскучили эти разглагольствования, поэтому он счел нужным внести свежую струю:

- Господин капитан второго ранга, господа офицеры, позвольте произнести тост, что в Чили частенько говаривал мой приятель.

Увидев в глазах собравшихся согласие, Димон выдал свой любимый тост:

- Господа вольнонаемные моряки, забудем эту грязную историю. Трупы за борт, барахло поровну, полный вперед!

***

Дальнейшие испытания проходили без каких-либо отклонений от ожидаемого. После Гогланда связь пропала, мощности передатчиков для работы на поверхностной волне уже не хватало. Судно продолжало свой бег на запад - Борис не оставлял надежды получить связь через ионосферу.

Пользуясь свободным временем, Федотов продолжил править сюжет 'своего' романа 'Аэлита'. Поначалу он придерживался авторского варианта. По мере погружения в изломы судеб героев, Борис все больше ощущал какую-то неправильность. Это ощущение было под стать занозе, засевшей в известном месте. Понимание пришло неожиданно. В то утро на полубаке было ветрено, но сухо. Теплая одежда рождала ощущение защищенности и гармонии. На контрасте пришло понимание - неприкаянность и безысходность, вот что возникало в душе при прочтении Аэлиты Толстого. Это складывалось из множества незначительных штришков. Вот граф упомянул 'пыльный двор и некрашеный сарай'. Сознание дорисовывало давно неметеные дворы. Суховей перекатывал пыль и семечную шелуху. Под стать суховею оказались прохожие - люди без цели и заработка. Аналогичное ощущение имело место на умирающем Марсе.

Проявилась ли в том личность писателя или сказалась послереволюционная разруха, доподлинно сказать было трудно. Наверняка имело место и одно, и второе. Борис был уверен - напиши Алексей Николаевич свой роман до революции, звучало бы оптимистичнее, но Федотову никак не удавалось воспроизвести такое настроение, поэтому писанина застопорилась.

Поделившись с Психологом, он получил полную поддержку:

- Старый, на хрена это нытье. Давай жестче, а то эти дикие обороты меня задолбали.

Так предельно четко высказался бывший морпех по поводу настроения авторского варианта романа. Наверное, на него повлияла качающаяся под ногами палуба.