— Жасмен и Цицерон все сделать!

Адриан проводил взглядом молодцов, которые удалялись, пританцовывая от радости. Не зная почему, но он им поверил. Эти люди, насильно увезенные с родины, вызывали у него чувство жалости и одновременно внушали уважение.

Адриан вошел на постоялый двор и поднялся наверх в комнату брата. Флорис плескался в лохани с горячей водой. По его лицу было видно, что он в дурном расположении духа. Адриан, не говоря ни слова, снял мокрую рубашку. Внезапно Флорис нарушил молчание.

— Адриан, завтра утром ты отправишься к господину дю Роше, чтобы договориться о месте и времени нашей встречи. Выбор оружия оставляю за ним. Затем прошу тебя посетить господ Легалика и де Гастаньяка!

— Ты уверен, что не желаешь драться со всеми тремя одновременно? — холодно осведомился Адриан.

Флорис, словно молодой хищник, выпрыгнул из лохани.

— Стало быть, ты отказываешься защищать честь своей сестры?

Дрожа от ярости, Флорис схватил полотенце и обмотал его вокруг бедер. Адриан знал, что ему предстоит очень нелегкая задача, а потому примирительно сказал:

— Послушай, Флорис… Прежде всего, успокойся перестань метаться, как зверь в клетке… По чести, брат, ты перегибаешь палку! Нам нужно соблюдать осторожность, до меня дошли слухи, из которых я заключил, что драгун Эрнодан де Гастаньяк действует не в своих интересах…

— Что ты хочешь сказать? — взревел Флорис, яростно тряхнув черными кудрями.

Адриан и бровью не повел. Снимая башмаки, он спокойно проговорил:

— Скорее всего, он получил инструкции от короля… Вероятно, ему приказано наблюдать за нами и, возможно, привезти в Версаль… ее!

— Прекрасно, ты утверждаешь, что Гастаньяк — королевский шпион… Что ж, тем приятнее мне будет вонзить в него три дюйма стали! Фреро[5] нечем будет крыть… Вспомни наше соглашение!

— Флорис, умерь свое самолюбие… Кому ты хочешь отомстить, убив этих людей? В любом случае, я не намерен тебе помогать, поскольку губернатор категорически запретил дуэли, а нарушение приказа имеет серьезные последствия…

Флорис подскочил к брату.

— Где твое мужество? Ты очень изменился, Адриан… Значит, ты не можешь или не желаешь нарушить приказ… Поздравляю тебя, брат! Эти трое задели дворянскую честь… Они во всеуслышание объявили о своих чувствах к Батистине, и я потребую у них удовлетворения независимо от того, согласен ты мне помочь или нет! Это мой долг.

— Флорис, умоляю тебя… нельзя поднимать на дыбы всю Луизиану только потому, что Батистина исчезла… Вспомни, она, быть может, погибла…

Голос Адриана смолк от волнения, слезы выступили на фиалковых глазах, голова поникла при мысли о прекрасной белокурой фее и ее несчастливой судьбе.

Почему случилось так, что Флорис во исполнение ужасной клятвы, данной Голубому Дракону, узнал о происхождении Батистины… о том, что она сестра не ему, а Адриану… почему Людовик Желанный влюбился в Батистину… Отчего эта девочка пробудила столько страстей, и Флорис, подобно остальным, угодил в ловушку любви к ней? Было еще очень много вопросов, на которые Адриану хотелось бы получить ответ. Но он знал только, что Батистина после памятной трагической ночи бежала в Луизиану, потому что Флорис раскрыл тайну ее рождения. Адриан закрыл глаза, и по щекам его покатились крупные слезы. Увидя это, Флорис внезапно смягчился.

— Прости меня, брат, я не сомневаюсь в твоей смелости… не терзайся так… БАТИСТИНА ЖИВА!

Адриан в изумлении поднял голову.

— Почему ты так говоришь, Флорис? Ты что-нибудь узнал?

— Нет, Адриан, Я ЭТО ЧУВСТВУЮ!

В Новом Орлеане уже стемнело. Колокол в женском монастыре Сен-Сир пробил половину седьмого.

— Если мы найдем ее живой, Флорис, ты простишь? — мягко спросил Адриан.

Флорис нагнулся, чтобы достать батистовую рубашку из деревянного сундука. Когда же он выпрямился, его зеленые глаза были темными от гнева.

— Я предложил ей свое имя бастарда, Адриан, и самую пылкую любовь… А она отвергла меня и выставила на посмешище этим господам… Что она обещала Легалику, чем довела до безумия? Нет, Адриан, жива она или мертва, я не смогу ее простить! Я ОТОМЩУ!

Возле протока Шеф-Мантер, источая пьянящий запах, пышно цвели магнолии. Рыжая кобыла летела галопом по такой широкой дороге, что по ней могли бы проехать две кареты. Даже во мраке Флорис не мог не заметить, сколь много было сделано плантаторами. Их ослепительно-белые дома выделялись на фоне громадных зеленых дубов. А маршал де Бель-Иль построил настоящий дворец с колоннами.

Въезжая в парк, Флорис придержал лошадь. Лужайки были обсажены китайскими оливковыми деревьями, и ветви их, отягощенные душистым миртом склонялись к земле.

Флорис легко спрыгнул с лошади. Его, очевидно, уже ждали, Из темноты появился раб и тут же повел кобылу на конюшню.

— Сюда идти, мисси!

Флорис обернулся на шепот. Черная девушка держала в руках факел. Флорис пошел за ней к боковому входу. Негритянка двигалась легко, с врожденным изяществом. Флорис думал, что его проведут в гостиную, но ошибся. Девушка стала подниматься по винтовой лестнице.

— Как тебя зовут? — спросил он, любуясь танцующей походкой молодой африканки.

— Босси, мисси!

— Ты прислуживаешь госпоже маркизе?

— Да, мисси, вчера ты меня спасать от пожара!

Флорис схватил девушку за руку и осветил ее лицо факелом.

— Прости, Босси, я не узнал тебя в темноте! К тому же на крыше было не до церемоний… Ты рабыня?

Флорис вглядывался в удивительно правильные и тонкие черты девушки.

— Да, мисси… но маркиз и маркиза ко мне очень добры… дети славные… Если уедут, Босси будет плакать… Продадут новым господам, не таким добрым… Ты милый… Тебя не бояться, не хочешь купить меня?

Босси смотрела на молодого дворянина с улыбкой. Внезапно Флорис нежно обнял ее и прикоснулся губами к черному лбу. Это было необычно и очень приятно: Босси, судя по всему, еще не знала мужской ласки. Флорису хотелось продолжить игру, но его ждала маркиза. Неисправимый Дон Жуан с сожалением выпустил из рук гибкое тело, но мысленно дал клятву не забыть об очаровательной рабыне.

— Пока я не могу купить тебя, Босси, но обещаю подумать об этом, если маркиз и маркиза де Водрей уедут из колонии. А теперь веди меня, я опаздываю!

Босси неохотно отвернулась. Соски ее поднялись, натянув полосатую хлопчатобумажную ткань блузы. Она безмолвно провела Флориса наверх, к приоткрытой двери, откуда выбивался луч света. Босси толкнула створку. Флорис, сняв треуголку, вошел в элегантный будуар, стены которого были обтянуты шелком с узорными разводами. В серебряном подсвечнике горели розовые свечи, отбрасывая мягкий свет на кушетку, сплетенную из ивовых прутьев. На ней томно возлежала мадам де Водрей. Легкий золотистый халат выгодно оттенял прелестную шею маркизы.

— О, какая неудача, господин де Портжуа! — со вздохом произнесла мадам де Водрей, глаза которой вспыхнули радостью.

— Неужели, мадам? — сказал Флорис, склоняясь к белоснежной руке. Маркиза приподнялась на локте.

— Да, сударь… нам не придется музицировать… В этом доме не оказалось клавесина… Страсть к музыке погубит меня, сударь? Не хотите ли оранжада? Боже мой, чем же нам развлечься? Надо что-то придумать… какое-нибудь спокойное занятие… о, пожалуй, это выход! При расстроенных нервах нет ничего лучше карт… Что вы скажете о партии в триктрак[6]?

Флорис был слишком хорошо воспитан, чтобы позволить себе улыбнуться или бестактно заметить, что триктрак и в самом деле гораздо более тихое занятие, нежели игра на клавесине. Поэтому он с изящным поклоном ответил:

— Прекрасная мысль… к тому же в триктрак играют вдвоем! Все ваши желания для меня закон, мадам!

При этом двусмысленном одобрении глаза маркизы заблестели. Флорис повернулся, чтобы придвинуть к кушетке столик для триктрака и стул, однако мадам де Водрей остановила его.