Трактирщик перекрестился.

— Клянусь святым Комо, святой Мартой и святой Марией, к счастью, нет, сударь… А вот и мама Ларда с вашим супом!

Во время их беседы женщина необъятных размеров, еще более низенькая и кругленькая, чем ее супруг, орудовала возле очага. Теперь она поставила на стол дымящуюся миску с супом. Кухня мамы Ларды не отличалась изысканностью, но Флорис с наслаждением погрузил ложку в горячую овощную похлебку, в то время как папа Лардо, энергично размахивая руками, продолжал говорить:

— Ах, сударь, у этих негров нет ничего святого, говорят, что они увезли с собой белых женщин… Если бы вы, сударь, приехали хотя бы на полчаса раньше, то смогли бы присоединиться к отряду, который тоже разыскивает беглецов…

Флорис с трудом унял дрожь. Итак, они потеряли свое преимущество во времени. Преследователи шли за ними по пятам, готовые в любую минуту схватить их, если только не…

— Жаль, я бы хотел присоединиться к этому отряду. Сколько их было?

— О! Не меньше дюжины, сударь, и все настроены очень решительно… Это они выпили все мое вино и отправились на восток разыскивать беглецов!

Флорис отодвинул пустую тарелку. Разочарованный, он бросил на стол три пистоля. Нет, это не мог быть Адриан с товарищами. Их должно быть шестеро, к тому же Флорис хорошо знал брата и был уверен, что тот ни за что не присоединится к охотникам за неграми.

— Благодарим вас, сударь… Благодарим… — Хозяева, согнувшись в три погибели, проводили Флориса до самой двери. Таким преувеличенным знакам внимания он был обязан своей поистине королевской щедрости.

Выходя из гостиницы, Флорис едва не сбил с ног спешащего монаха-капуцина.

— Проходите… проходите, сын мой! — произнес глухим голосом монах, прижимаясь к двери.

— Простите, отец мой, я вас не заметил!

Флорис заинтересовался святым отцом. Не был ли он одним из той троицы, что плыла вчера в пирогах вместе с индейцами? Но если их целью был Батон Руж, зачем они оставили Миссисипи и стали подниматься по Уаче? Флорис попытался разглядеть лицо капуцина, укрытое капюшоном, но тот еще ниже нагнул голову и принялся перебирать четки.

— Идите, сын мой, и да сохранит вас Господь! — свистящим шепотом произнес монах, осеняя его крестом.

Флорис поклонился и вышел. К стволу вяза был привязан мул капуцина. Копыта и ноги животного были испачканы красной глиной. Флорис тряхнул головой, отгоняя невесть откуда возникшую тревогу. Вскочив на коня, он помчался на восток. Когда, наконец, последние хижины поселка скрылись из виду, он повернул коня и обогнул Батон Руж. Возле табачной плантации Флорис спешился и неслышно прокрался на кукурузное поле. Увидев среди початков голову Ганнибала, он усмехнулся.

— Сожалею, но ты уже мертв! — прошептал Флорис на ухо негру.

Тот в растерянности обернулся.

— Я… я, приходить, чтобы тебя…

— Знаю, ты мне не доверяешь… Но подумай, приятель, я уже десять раз мог выдать тебя, и ты бы давно висел на соседнем дереве! Пожалуй, мне придется обучить тебя искусству выслеживания… Пошли!

Флорис и Ганнибал поползли к гостинице. Ждать им пришлось недолго. Вскоре в дверях показался монах-капуцин. Он вскарабкался на мула и направился к реке. Флорис знал, что он поступит именно так: испачкаться в красной глине можно было только на берегу Миссисипи. Капуцин спешился, сунул два пальца в рот и свистнул. Из зарослей тростника выплыла пирога: в ней сидели шестеро индейцев. Когда она приблизилась, монах легко прыгнул на борт. От резкого движения капюшон слетел с его головы. И хотя он тотчас же вновь надвинул его на глаза, Флорис успел разглядеть его лицо.

— Ты знать, кто это? — спросил Ганнибал.

— Да. ЭТО ПРИЗРАК!

Флорис провел рукой по лбу, проверяя, сошел ли он с ума или просто бредит? Ему показалось, что под грубым монашеским одеянием скрывалась ЮЛИЯ МЕНГДЕН, та самая Юлия Менгден, которая когда-то поклялась погубить его и которую он давно считал мертвой!

— Пошли, вернемся к остальным! — прошептал Флорис.

Он решил пока ни с кем не делиться своим открытием.

— А как же мул? — напомнил практичный Ганнибал, указывая на животное, мирно пасшееся в тростнике. Флорис вовремя удержал его: в этот момент из зарослей показался молодой индеец. Он взял мула за узду и повел его к хижине, расположенной вверх по течению. У этих людей все было предусмотрено.

Вскоре Флорис и Ганнибал присоединились к друзьям. Несмотря на то, что все были встревожены их долгим отсутствием, никто не отважился покинуть тростниковые заросли.

Впервые Батистина подошла прямо к Флорису. Она была бледна, ей с трудом удавалось сохранять обычное хладнокровие. Очевидно, ожидание показалось ей слишком долгим.

— Что случилось?

Она пытались прочесть ответ на его лице, но он отвел взгляд. Флорис ограничился тем, что коротко рассказал товарищам об отряде, посланном за ними в погоню и двигавшемся на восток.

— В таком случае, я считаю необходимым в ближайшую же ночь переправиться через Миссисипи, — предложила Батистина.

Все согласились. Флорис покачал головой.

Теперь их путь лежал на запад.

Белые струйки дыма поднимались вверх.

Флорису было жарко, и он снял треуголку. Раскаленное солнце светило изо всех сил, заливая нестерпимым жаром долину, чья растрескавшаяся земля была словно окрашена густой охрой. Приложив руку к слезящимся от солнца глазам, он вглядывался в закругленные вершины, где поднимались к небу белые спиральки дыма.

— Думаешь, это индейцы? — спросила Батистина.

— Да, но мы можем не опасаться их. Пока мы остаемся в долине, мы им не мешаем!

Флорис не хотел тревожить девушку, но вот уже несколько дней его не покидало смутное беспокойство. Он чувствовал, что за ними кто-то наблюдает, и на каждой остановке ждал нападения. И это в то время, когда ему следовало бы только радоваться: после ночной переправы через реку на «позаимствованной» габаре Батистина была почти любезна с ним. Надо признать, что без Флориса беглецам вряд ли удалось перебраться на другой берег Миссисипи в полном составе, включая женщин, детей, лошадей и повозки. Флорис умело организовал переправу. Через два часа все уже находились на противоположном берегу. Нечаянная оплошность чуть не стоила жизни Сенегалу, старшему сыну Ганнибала и Като. Огромный конь, испугавшись шаткой габары, взбрыкнул и поднялся на дыбы. Маленький Сенегал упал в бурную реку. Прежде чем кто-либо успел опомниться, Флорис уже бросился в воду. Чтобы справиться с норовистым течением Миссисипи, нужно было быть таким опытным пловцом, как Флорис. Настигнув в последний момент малыша, чья курчавая головка могла окончательно уйти под воду, он схватил его за волосы и доставил ошеломленным родителям — промокшего до костей, но целого и невредимого. После этого дети быстро подружились с Флорисом. До сих пор эти малыши знали лишь рабский труд на хлопковых плантациях, а Флорис научил их стрелять из ружья. И вскоре они торжественно притащили своего первого койота. Мясо дикого кота не шло ни в какое сравнение с мясом буйвола, но для маленьких негритят это не имело никакого значения. Старики одобрительно кивали головами. Флорис завоевал сердца всех бывших рабов.

С той ночи Батистина часто скакала бок о бок с Флорисом. Молодой человек стал очень осмотрителен и говорил только о том, что непосредственно относилось к побегу. Флорис постепенно открывал для себя новую Батистину — незнакомую, отважную. Эта Батистина умела командовать людьми и никогда ни на что не жаловалась. Она ничем не напоминала постоянно хнычущую Эмилию. В конце концов Флорис добился, чтобы с мадемуазель де Бель-Иль и с лейтенанта Праделя сняли веревки. Ведь если хорошенько подумать, куда они могли убежать? Во все стороны от каравана простиралась бескрайняя пустынная равнина. Эмилия и лейтенант сидели в экипаже и под бдительными взорами бывших проституток вели нескончаемые беседы. Элиза, совершенно не переносившая Эмилию, перебралась в повозку Като к чернокожим женщинам. Господин де Бель-Иль оказался весьма предусмотрительным, приобретая кареты и повозки только отличного качества. Здесь, на ухабистой и изрезанной рытвинами почве, они подверглись суровому испытанию и выдержали его. Несмотря на все препятствия, экипажи беглецов неуклонно продвигались вперед. Каждый вечер, устраиваясь на ночлег, мятежники с удовлетворением отмечали, что пройдено еще двадцать лье. Роскошная растительность уступила место бесплодной красноватой почве.