Словенцы страшно бесятся, когда кто-то не умеет говорить по-словенски, — не знаю только, поможет ли им, если все Пешичи по-словенски заговорят. Можно подумать, они сразу с ними болтать начнут. По мне, так это полная чушь. Я о том, что Пешичи должны говорить по-словенски типа из уважения к Словении и все такое. Пешичи работают на стройках, всю Словению они построили, но уважают только Мирослава Илича и холодное пиво. Да эти Пешичи могут хоть по-тунгузски говорить… Можно подумать, кто-то обратил бы на это внимание. Больно нужно! Только вот словенцы напрягаются на этот счет, бесятся — зачем? Комплекс у них такой, а все потому, что никогда не умели в футбол играть.

Чефуры на Фужинах, правда, у словенцев кое-что переняли. Это когда никто ни на кого не обращает внимания, хоть ты сдохни. Кто бы ни прошел мимо, обязательно сделает вид, что в упор тебя не видит. Каждый по своим делам, как сказал бы Радован. А потом сплетничают у тебя за спиной. Если вдруг увидят, как ты крадешь автомагнитолу, никто тебе ничего не скажет, но через полчаса уже все соседи будут знать, что ты за человек. За исключением полиции. Все на тебя смотрят, разглядывают, наблюдают за тобой, все в курсе всего, но вопросов не задают. Не лезут они в твои дела. Сейчас, когда во всех подъездах камеры, все знают, когда ты домой приходишь, когда в дупель напился, когда в гипсе ходил — всё, короче. Но никто тебе ничего не скажет. Будто тебя и нет вовсе. Хотя все всё про тебя знают.

Иногда это и неплохо, потому как если бы все чефуры в нашем подъезде начали вмешиваться в мои дела, я бы рехнулся. И сегодня, когда я шел в сторону Головца[116] в футболке, разорванной свихнувшимся Ацо, с разбитой губой и весь в мыле, все на меня таращились, но делали вид, что все нормально и со мной все в порядке. А сами оборачивались мне вслед и воображали черт знает что. Потом будут по всему району расспрашивать, что случилось, будут гнать всякую пургу, выдумывать и все такое. А сейчас никто меня не остановил и не спросил: со мной все в порядке? помощь не нужна? И меня это очень даже устраивало, потому что, спроси меня кто о чем-нибудь, — я бы сразу дал в табло. И вот иду я к Головцу, а мимо меня по Дороге воспоминаний и товарищества разные персонажи с Фужин топают. От чокнутых, которые совсем одичали и бродят по Головцу в трико, с повязкой на ушах и пугают тут птичек и зверюшек, — до стариков, которые по пути к фужинскому замку не успели обсудить все свои болячки и решили пройтись еще, заканчивая чефурками: те гуляют себе, треплются о мексиканских сериалах и переживают из-за того, что Фернандо бросил Марию. Все смотрели на меня, расхристанного и до смерти уставшего, но все делали вид, что ничегошеньки не замечают. И те, которые чефуры, решили, скорей всего, что я наркоман, а словенцы подумали, что все мы чефуры такие, так что всё путем.

Чёрти сколько времени прошло, пока я взобрался на Головец. В начальной школе нас приводят сюда на День спорта и заставляют носиться вверх-вниз, чтобы мы типа до конца вымотались. А училки рассаживаются по лавочкам, выкуривают по пачке сигарет и ведут свои охренительно умные разговоры, — так и рабочий день проходит. Вот такие у нас фужинские дни спорта. Уселся я на эту дурацкую лавочку и сидел там, как псих, сбежавший из дурдома.

Смотрел на Фужины и думал, что надо идти к дому и искать Ацо. И Деяна с Ади. Я сидел, и думал, и готовился, но без толку. Будто прилип задницей к лавке. Не мог двинуться с места. Холодало, начинало смеркаться, а я все торчал на Головце. Грёбаный Головец! Лучше всего было бы остаться здесь и превратиться в одного из тех психов, которые будто бы женщин в здешнем лесу насиловали. Было время, когда об этом много болтали, но так — точно никто не знал. По-моему, это мамаши дочерей своих пугали, чтобы те не таскались с парнями на Головец и не тискались там за деревьями. Грёбаный Головец! Я так и не мог сдвинуться с места, спуститься вниз и дойти до дома. Напрягало меня то, что я в рваной одежде и в крови и что надо будет все объяснять народу во дворе. На самом деле я вообще не знал, что произошло и что там с Дамьяновичем. По-хорошему, мне б сейчас подумать, не случилось ли с ним чего серьезного? Но нет же: я только не хотел объяснять, почему у меня порвана футболка.

Тащусь я домой по Дороге воспоминаний и товарищества[117], а мимо меня пробегает товарищ Слатнер, который вел у нас биологию в начальной школе. Прикольный такой чел: живет себе в своем мире, цветочки сажает, гербарии составляет, поет в каком-то долбаном хорв. С большим заскоком, короче. До балды ему всё. И вот подскакивает он ко мне в своем пидорском трико в горошек, останавливается, улыбается, смотрит, подпрыгивает на месте передо мной и начинает расспрашивать о том о сем.

— Решил прогуляться? Все еще играешь в баскетбол? Как учеба? Как родители? Чем одноклассники занимаются?

Задает он мне свои вопросы и прыгает передо мной, а я в ответ только головой мотаю. Потом мы оба друг другу киваем, и он бежит дальше — к Головцу. Вот и всё. Чувак видел мою окровавленную губу и порванную футболку, но это его не касается. У него есть дела поважнее. Хорошо еще, что у всех всегда есть дела поважнее.

Деян и Ади торчали во дворе. Деян был в полном ауте, а Ади абсолютно обдолбанный после двух косяков, которые он выкурил в одно рыло. Этот тип совсем больной. Он так вообще ничего не продаст, на себя весь свой грёбаный товар изведет за пару дней. Наркоман хренов. Я сидел рядом в рваной футболке и слушал их перепалку, которую и перепалкой-то не назовешь.

— Ты знаешь, где эти Словенские Коницы? Ты знаешь, где это долбаное село?

— Может, в Словении?

Ади над каждой своей дебильной фразочкой ржал… совсем обдолбанный. Два косяка дури себе забил, кретин, и теперь его пробило на «ха-ха» как ненормального: такую сейчас чушь нес, что мне хотелось ему вломить как следует, придурку. Ну, накрыло тебя, и на ржач типа пробило, но на фига делать вид, что тебя еще больше накрывает, и ржать еще сильнее? Бесило меня это! А Деян вообще чуть не плакал.

— Это село где-то в кукуево. Там, блин… ничего нет. Овцы, коровы и трактора. Да отстой полный! Одни словенские лохи… Не можешь ты там жить…

— Словенские Коницы… это круто…

— Там выбирают Мисс фермы! И на тракторах ездят на гопотеки! Это такие отморозки, ваще не представляешь! Знаешь, какие они дауны?

— Деян Миртич из Словенских Кониц. Вот это круто! Зашибись!

— Да что я там забыл, у этих словенских колхозников? Чё мне там делать? Ходить на тусовки в Дом пожарников или чё? Я чефур с Фужин! Похрену мне эти Словенские Коницы!

Ади за живот схватился — его прям скрутило от смеха. А Деян от злобы на стенку готов был лезть. Еще чуть-чуть — и взорвется: весь испариной покрылся, трясет его всего. Тут он со всей дури толкнул Ади, и тот свалился на землю. Но продолжал ржать.

— Деян Миртич из Словенских…

Валяется на земле и ржет. Припадок у него, что ли? Или, может, придуривался только… Деян ему как врежет! Достало его это, нервы сдали. Я ни разу не видел, чтоб Деян хоть кого-то пнул. А Ади на бетоне валяется, вообще никакой, как будто не его лупят.

— Мать твою дегенератскую! А если б с тобой такое было? А если б тебе мать сказала, что ты едешь жить в Словенские Коницы? А? Придурок ты тупой!

— Словен… ицы… Круто! Круто!

— Пошел ты в жопу, пидор! Мать твою чокнутую! Чтоб тебя Самира отымела! Слышал меня?

— Чтоб тебя отымели…. Словенские Коницы!

Деян к качелям подбежал, нагреб песка и в лицо Ади швырнул, и тот перестал ржать, потому что рот у него был песком забит. А потом Деяна понесло, и он начал со всей дури забрасывать Ади песком из песочницы. Уже не мог остановиться. Ади закрыл голову руками и лежал на земле. И все еще от смеха дергался. Эта дебильная сцена как будто сто лет длилась. Деян все швырял горсть за горстью, к Ади подходил, в лицо ему целился. Руки его убирал, чтоб точняк в физиономию попасть. А я не хотел даже с места сдвинуться. Уже обоими сыт по горло. Дегенераты. Деян все ныл чего-то, что Соня его достала, что она типа сказала, будто уедет обратно в Словенские Коницы, что разведется и что Деян с Наташей поедут вместе с ней. Правда, она это все время говорила, все угрожала Дуле, только в этот раз уже вещи стала складывать, все было типа серьезно. Деян по-любому завалил учебный год, а Наташа уже сдала все, и Соня решила паковать чемоданы. А Миртича оставить в «Кубане». Он, наверно, вообще не заметит, что их нет. А почему все-таки Ади ржал над Деяном? Потому, что вообще не знал, что надо говорить в таких случаях, как вообще на это реагировать?