Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

Я тащу Радована, а он меня отталкивает. Отталкивает меня Радован, а я держу его за руку и не хочу его отпускать. Кричу, плачу — все вместе. Он отпихивает меня в сторону, но я не уступаю. Не дам ему уйти в спальню, пока не начнет разговаривать! А он тоже завелся и все сильнее меня отпихивает. Но ничего не говорит. Мать его молчаливую! Как так можно?

— Я не отпущу тебя, пока ты что-нибудь не скажешь. Реци нэшто. Скажи что-нибудь. Скажи! Ска-а-а-жи-и-и-и! Ска-а-а-жи-и-и! Ска-а-а-жи-и-и-и-и!..

Ору как идиот, а Радован молчит. Отталкивает меня в сторону, а я тяну его в большую комнату. Влетает Ранка и встает между нами. Радован не произносит ни слова. Оба меня так отталкивают, что я чуть на пол не падаю. Радован ничего не говорит. Спокойно себе идет в комнату и ложится на кровать. А Ранка подходит ко мне, хочет меня обнять и пожалеть. Вот теперь уж нет, мать твою, Ранка! Где ты была раньше?

— Идиот немой! Пошел ты в жопу и молчи себе там. Слышал?!

Ранка старается меня успокоить, но не может. Что-то вдруг во мне рвется, и я начинаю рыдать. По полной. Ору вовсю, слезы текут — а я их больше сдерживать не могу. Луплю ладонями по стене и ору Никогда в жизни я еще так не плакал. Трясусь весь и плачу, даже дышать не могу. Все, что во мне накопилось, теперь разом наружу вылилось. Тоска страшная, обида — только злости больше нет. Реву, как дитя малое. И разрешаю Ранке меня обнять, и плачу у нее на плече. Конец! Не могу остановиться, никак… Не выдержал, разрыдался. Как дитя малое. На мамином плече. Мокром от моих сузе.[105]

Почему мы все время притворяемся

Почему мы все время что-то из себя строим? Почему не можем быть нормальными и нормально общаться? На хрена все эти игры, кривлянья и муть всякая. Вот на какой фиг Радовану столько времени чёрти что изображать? Да и Ранка со своей фигней? Давно бы уж послала его куда подальше! Всё терпит: ради спокойствия в доме! Знаю я это! Всегда так было. Только бы дома все было спокойно. Пошли бы они со своим спокойствием и со своим домом! Всё мы чего-то выделываемся, строим из себя что-то, чтоб было это хреновое спокойствие в доме. Можно подумать, если мы перестанем кривляться, сразу война начнется. А что, если наоборот, — лучше станет? Все, ушел ваш поезд, Ранка и Радован! Они-то всё думают, что я совсем сопляк, с которым нельзя по-взрослому поговорить… Некоторым людям нельзя иметь детей. Вот это им хотел сказать доктор Йосип с какого-то острова рядом с Задаром. Только они его не послушались.

Почему каждый раз, когда я что-нибудь сделаю по-своему, обязательно получается какая-нибудь жопа? Почему не может все быть нормально, даже если я перестану тренироваться? Или напьюсь до свинячьего визга? Что я такого сделал, что меня надо наказывать? Я кому-нибудь помешал? Живу своей жизнью. Почему я не могу нормально сделать так, как я хочу? Как мне нужно? Почему у меня все всегда через задницу? Почему у остальных все идет своим чередом, и сопли они не распускают два дня подряд?

Почему Фужины такой отстойный район, что все вечно смотрят на тебя как на преступника, если ты с Фужин? Есть у нас Рашо, игрок НБА, была у нас мэр, был еще один защитник прав человека, а потом футболисты, гандболисты, кандидат в президенты, телеведущая — всё у нас есть, не все мы преступники, мать вашу лицемерную! Фужины — самый большой район во всей бывшей Югославии! У нас тут все: словенцы, хорваты, боснийцы, сербы, черногорцы, македонцы, албанцы, цыгане, да еще какой-нибудь негр найдется, и палестинцы, и смешанные браки — все, что угодно. Здесь нормальные люди. И незачем нас сразу мочить, если мы вдруг слегка выпили. Вы бы дебилов из «Олимпии» также отделали? Нет. Потому что они из Мурглей, мать вашу расистскую!.. Что мы вам сделали? Домобранцы[106] хреновы…

Не знаю, зачем Ацо хочет отметелить этого Дамьяновича. Только потому, что он чефур? Этого я до сих пор не догоняю. Пошел бы ты, Ацо, у тебя совсем крыша съехала! Зачем? Не Дамьянович тебя дубинкой лупил, а Кончар, чтоб ему сдохнуть. Ацо-то знает, что ничего не может сделать этому Кончару, вот и насел на Дамьяновича. Придурок! Как тогда, когда на пересдаче экзамена решил, что не скажет ни слова, потому что на училку разозлился. Уперся, как баран, и экзамен завалил, — а училке-то всё фиолетово! Ей только лучше. Мать твою, Ацо, с кретинизмом твоим. Откуда ты взялся такой дурак?

А Радован храпит себе. Вот пошел бы он реально в жопу. По барабану ему все. Самое главное, что у него, блин, принципы и все такое. Что он там что-то решил. Строит из себя делового! И что из того, что я больше не тренируюсь? Перестал и все. Я так решил! Я перестал тренироваться, а не ты, мать твою эгоистичную! Достал меня этот пидор — и я с этой хренью завязал! Вот так! Ну и что теперь? Найду, чем в жизни заняться. Так и будет. Все еще наладится, Радованэ. Молчун хренов. Биче болье.[107] Все наладится. Вот увидишь, все наладится.

Почему телеведущая совсем другая в трениках

Опять меня почтальон разбудил. Не помню даже, когда это я успел заснуть, и вообще — спал? Как будто я всю ночь кино смотрел: про Радована и Ранку, про себя, про Ацо, про все! Все у меня в голове вертелось, так что и не знаю даже, во сне это было или просто в голове? И потом вдруг домофон звонит.

— Заказное письмо, нужно расписаться.

Мать его, с его письмом, и где он только меня нашел! Мама твоя пусть подпишет! Я и не проснулся толком, еле-еле дверь открыл и до лифта дотащился. Надо ж было именно сегодня свалиться на мою голову с каким-то там письмом! И чего я не остался лежать в постели? Чувак бы просто бросил извещение в почтовый ящик — и все дела. По-любому какая-нибудь лабуда из банка для Радована.

В лифте я посмотрел на себя в зеркало и увидел, что майка у меня надета шиворот-навыворот и на ногах разные тапочки: один — мой, другой — Радована. Неумытый, вонючий, помятый — никакой, короче. А тут в лифт телеведущая входит. Сюрприз! Как раз сейчас, когда я как настоящий бомж. Да еще точняк по мне видно, что вчера вечером плакал. Я уж хотел было опять глаза в пол — и вижу, что у нее видок еще круче, чем у меня: чефурские треники растянутые, ненакрашенная, непричесанная, тапочки рваные, футболка на три размера больше. Смотрим мы друг на друга — и начинаем ржать. Нормально так.

— Тебя тоже почтальон разбудил?

Она меня спрашивает! Ты прикинь? И улыбается. Тут я и правда не знал, проснулся уже или еще сплю. Киваю ей в ответ и улыбаюсь, не стесняюсь вообще и в пол не смотрю, — весь из себя такой смелый. Стою и думаю: если почтальон быстро почту раздаст и не будет копаться, то мы и обратно тоже вместе на лифте поедем.

Внизу вокруг почтальона какой-то народ толчется: отчеты из налоговой или еще какая-нибудь фигня? Но все очень быстро. Подписываешь, берешь, идешь.

— Принчич.

Она ставит подпись, берет свой конвертик и идет к лифту А я уже нервничать начинаю: вдруг она без меня уедет? Смотрю на почтальона: давай быстро, чувак. Напрягись, мне ее поймать надо, чтобы вместе наверх ехать, а он меня еще чего-то спрашивает, и я еще из себя какое-то словечко выдавливаю.

— Джорджич.

А чувак что-то там копается и не чешется вообще, так бы и послал его на хрен. Телеведущая-то уже возле лифта. Давай побыстрей, мать твою, как бога тебя прошу. А он и не думает торопиться.

— Джорджич?

— Да.

— Радован?

— Нет. Марко. Сын его.

— Должен быть только он.

А… хрен с тобой. Все испортил, чувак. Не знаешь, что ли, что я не могу обратно без письма? Ведущая еще возле лифта стоит… Теперь мне придется ждать, пока она уедет. Вдруг спросит, что мне почтальон принес? И я буду ей объяснять, что это было для папы? Нет уж. Поздняк метаться, проехали. Пошло бы все куда подальше! Так бы ей наплел, что это типа мне из полиции или из Министерства обороны… да что угодно! А теперь стою возле почтовых ящиков и смотрю на нее, как она лифт ждет. А лифта нет и нет. Вот если б я получил письмо, тут же бы лифт пришел и она б свалила.

вернуться

105

Сузе — слезы (suze; серб., хорв.).

вернуться

106

Домобранцы — участники словенского коллаборационистского антикоммунистического военно-полицейского формирования, которое было организовано под эгидой нацистской Германии на территории современной Словении во время Второй мировой войны.

вернуться

107

Биче болье — будет лучше (biće bolje; серб., хорв.).

19
{"b":"277062","o":1}