Был ветреный солнечный день. Находиться в тени было вполне сносно. На открытом пространстве ветер только усиливал жару. Белые облака медленно плыли по синей небесной дороге, исчезая вдали и унося от нас прохладную тень. Легкая хмурость ползла по воде, по лесу, по холму. Эти царственные пышные облака плыли весь день в одном и том же направлении. Из южной гавани на север. По небу летели дикие гуси. Ручей спешил, напевая свою песню, то тут, то там сворачивая, чтобы шепнуть что-то по секрету кустам, потом отскакивая от них в сторону и затягивая новую песню.

Во дворе фермы куры клевали зерно. Свиньи спали на солнышке. Я заметил белку, которая спускалась по мшистой ограде сада, перескочив на дерево с чарующим названием «золотой дождь обыкновенный». Потом она затаилась на ветке и прислушалась. Вдруг она оттуда убежала, что-то вереща про себя. Тут залаяла Джип, но я погладил ее, и она замолчала. Полагаю, ее немного раздражало непривычное черное платье Летти.

Мы тихо пошли на кухню. Миссис Сакстон только что устроила цыплят на теплой полке в камине, которую обернула куском фланели, чтобы поддержать в них жизнь, — они выглядели такими хилыми. Джордж спал, сидя за столом и положив голову на руки. Отец спал на диване, вольготно раскинувшись. Я услышал, как Эмили побежала наверх, чтобы приодеться.

— Он приходит очень поздно; проводит все время в гостинице «Баран», — прошептала мама, указывая на Джорджа. — А когда просыпается в пять часов, то не успевает как следует выспаться.

Она повернулась к цыплятам и продолжала шептать:

— Наседка бросила их сразу после того, как они вылупились. Поэтому мы принесли их сюда. Вот этот совсем слабенький, думаю, я его уже достаточно согрела, — засмеялась она.

Летти склонилась над желтенькими цыплятами, те принялись бегать по ее пальцам.

Вдруг мама издала громкий крик и бросилась к печи. Отец вскочил с дивана, Джордж сел с открытыми глазами, Летти тихо вскрикнула и вздрогнула. Прибежал Трип и начал лаять. Запахло жареным мясом.

— Номер один! — сказала мать, рассмеявшись.

Я засмеялся тоже.

— Что случилось?.. Что случилось? — спросил отец возбужденно.

— Да цыплята попадали в огонь. Я положила их на каминную полку, чтобы они согрелись, — объяснила жена.

— О Господи, не знал, что и подумать! — сказал он и снова откинулся на подушку, поскольку был в пограничном состоянии между сном и явью.

Джордж сидел и улыбался. От изумления он не мог говорить. Его грудь все еще упиралась в стол и руки тоже, но он поднял лицо и смотрел на Летти удивленными черными глазами и улыбался ей. Волосы его были всклокочены, воротник рубашки расстегнут. Потом он медленно встал, с шумом отодвинув стул, почесался.

— Ох-х-х… — сказал он, согнув руки в локтях, потом упер их в бока. — Уж и не думал, что ты придешь сюда.

— Хотела повидаться с тобой, у меня не так уж много для этого возможностей, — сказала Летти, отвернувшись от него и снова взглянув на него.

— Конечно, — сказал он тихо. Воцарилась тишина. Мать стала расспрашивать о Лесли, она поддерживала разговор до тех пор, пока не спустилась Эмили, краснея и улыбаясь от возбуждения.

— О, вы пришли, — сказала она. — Знаете, а я обнаружила три гнезда малиновки…

— Сниму-ка шляпу, — сказала Летти, отшпиливая ее от волос, и, пока говорила, все время встряхивала волосами.

Миссис Сакстон настояла, чтобы она сняла и свой длинный белый шелковый шарф. Эмили тоже надела на голову газовый шарфик и выглядела очень красивой. Джордж отправился с нами без пиджака, без шляпы, с расстегнутым воротом рубашки, как был.

Мы прошли через сад, по старому мосту и очутились у нижнего пруда. Берег был сплошь покрыт гнездами. Там росли два куста орешника. Среди гнезд ржавели старые миски, и из земли торчали черепки. Мы подошли к котелку, торчащему прямо из известняка. Эмили заглянула внутрь, мы тоже последовали ее примеру — там были птенцы малиновки, раскрывшие свои желтые клювики так широко, что я боялся, что они не смогут закрыть их снова. Среди этих голых птенцов, которые что-то просили у нас, лежали три яичка.

— Они похожи на ирландских ребятишек, выглядывающих из своего коттеджа, — сказала Эмили ласково.

Мы прошли дальше, там валялась старая кастрюля, и в ней тоже было еще одно гнездо с шестью яйцами.

— Какие теплые, — сказала Летти, потрогав их. — Как будто чувствуешь грудь матери.

Он попробовал сунуть пальцы под кастрюлю, но места было мало, и они посмотрели друг другу в глаза и улыбнулись.

— Ты думаешь, грудь папы не такая теплая? — произнесла Эмили.

Мы увидели три кружки, брошенные под деревьями.

— Смотри, — сказала Эмили, — вон детские домики. А вы знаете, Молли выманивает у Сэма игрушки… хитрая мерзавочка.

Наша парочка снова обменялась взглядами и улыбками. Дальше у пруда, на открытом солнечным лучам пространстве, мы увидели на красном холме ходившую медленными волнами пшеницу. Над нашими головами в солнечном потоке купались жаворонки. Мы продирались сквозь высокую траву. Поле было усыпано первоцветами, желтевшими среди зеленой травы. Мы тащили за собой свои тени по полю, на короткое время застя солнце цветам. Воздух звенел от запаха цветов.

— Посмотрите на аптечные первоцветы, они все время смеются, — сказала Эмили и откинула назад голову, сверкая темными глазами. Летти шла впереди, наклоняясь над цветами, ступая по земле, как Персефона, вырвавшаяся на свободу. Джордж отстал от нее на несколько шагов, охотился за кем-то в траве. Вот он остановился и застыл на месте.

Бессознательно она подошла к нему, потом подняла голову, сорвав несколько маленьких травяных цветочков, и засмеялась с удивлением, увидев его так близко.

— Ах! — сказала она. — Мне казалось, я одна во всем мире… Какой прекрасный мир… какое великолепие!

— Как будто это Ева на лугу в Эдеме… и тень Адама рядом на траве, — сказал я.

— Нет… никакого Адама, — поправила она, слегка вздрогнув и рассмеявшись.

— Кому нужны улицы из золота, — сказала Эмили, обращаясь ко мне, — если у тебя есть целые поля первоцвета! Посмотри, как они ловят своими чашечками солнечный свет.

— Эти иудеи всегда думают только о золоте, о грязных барышах… они даже небеса сотворили из этого металла — засмеялась Летти и, повернувшись к нему, спросила: — Ты бы не хотел, чтобы мы стали настоящими дикарями, свободными людьми… как лесные голуби… или жаворонки… или чибисы? Не хотел бы ты летать, вертеться в небе, падать вниз и взмывать вверх снова и… ухаживать за подругой на ветру?

Она посмотрела на него. Он покраснел и опустил глаза.

— Смотри, — сказал он. — Это гнездо жаворонка.

Какая-то лошадь оставила отпечаток своего копыта в мягкой почве. Жаворонки нашли эту ямку, устлали ее мягкой подстилкой и отложили там три темно-коричневых яичка. Летти присела, чтобы разглядеть гнездышко. Он склонился над ней. Ветер колыхал головки полевых цветов, заглядывал в гнездышко, чтобы посмотреть на маленькие коричневые яички и затем унестись прочь радостно. Тени от больших облаков посылали им свои послания в виде дождевых капель.

— Я хотела бы, — сказала она, — хотела бы стать свободной, как они. Если ты можешь все положить на землю и не беспокоиться ни о чем, разве ты не обрел свободу, как жаворонки?

— Не знаю, — сказал он, — почему бы и нет.

— О… а вот я не могу… знаешь, мы, люди, не можем… — И она посмотрела на него сердито.

— Почему ты не можешь? — спросил он.

— Ты знаешь, почему мы не можем, знаешь так же хорошо, как и я, — ответила она с вызовом. — Мы должны учитывать реальное положение вещей, — добавила она. Он опустил голову. Он боялся борьбы, а также боялся задавать ей вопросы. Она повернулась и пошла, сшибая ногами цветы. Он поднял цветочки, которые она забыла у гнездышка… они еще сохраняли тепло ее рук… и пошагал за ней. Она направлялась к краю поля, ее белый шарфик развевался над ней, взлетая вверх. Ведь она шла спиной к ветру.

— Тебе не нужны твои цветы? — спросил он робко.