Обратив спартанцев в бегство, Птоломей бросил на их преследование всю конницу, дабы как можно меньше беглецов пришло бы на защиту своей столицы. Катафракты и конные лучники гнали спартанцев почти до ночи, истребляя всех, до кого могли дотянуться их копья и поразить их стрелы.

Во время погони лучники вырвались далеко вперед и достигли окрестностей Спарты. Стремясь спасти своих беглецов, навстречу македонцам выступил небольшой отряд во главе со вторым спартанским царем Эвдамидом. Его богатый доспех и дорогой плащ сразу привлек внимание конных лучников, и они без колебания забросали его стрелами. Одна из них попала в прорезь царского шлема и второй правитель Лаконики пал в сражении с врагом, не успев при этом обнажить свой меч.

Из-за понесенных в битве потерь, Птоломей не сразу смог начать движение к Спарте. Прошел день, прежде чем македонское войско выступило к городу, в котором некогда родилась Елена Прекрасная и который так страстно ненавидели многие города Эллады, зав его постоянное подстрекательство к войне.

В отличие от всех городов Греции, Спарта не имела городских стен, ибо всегда считалось, что город защищают спартанские воины. Вторжение беотийцев в Лаконику и попытка Эпаминонда захватить Спарту ничего не изменило в укладе лакедемонян. Они посчитали это наглядным подтверждением своей силы и не стали возводить вокруг Спарту защитных стен.

С приходом в Лаконику македонцев ситуация полностью повторилась, но на этот раз в городе не оказалось своего Агесилая. Лишившись за один день сразу двух царей, суд геронтов не успел выбрать новых. Наследнику Клеомена Клеониму было отказано во вступлении в должность из-за его чрезмерного властолюбия и корысти, а наследника Эвдамида Архидама не было в городе. Он находился в Италии и вербовал наемников на деньги Гарпала.

Пока среди мужчин шли споры за власть, защиту города возглавила жена Архидама Лаиса.

Именно она вывела спартанцев и спартанок навстречу Птоломею, когда он подступил к переправе через Эврот. Плотной толпой встали у речного брода пожилые спартанцы и спартанки, женщины, молодые девушки и подростки, уверенно сжимали в своих руках оружие, не выказывая страха перед врагом.

Увидев подобную решительность, солдаты заколебались и встали, не решаясь первыми напасть на спартанцев. Птоломей уже начал побаиваться, что придется отступить как чья та шальная рука, выпустила в македонцев стрелу и ранила стоявшего в первых рядах Кратера. Из-за богатого доспеха спартанки приняли его за самого Александра и надеялись, что его смерть заставит македонцев отступить.

От этого выстрела невидимые путы спали с македонцев и с громкими криками они перешли холодные воды Эврота и схватились со стариками и женщинами. Как не велико было их желание отстоять свой город, но обратить вспять гипаспистов противника они не смогли. Не обращая на яростное сопротивление, македонцы рассекли толпу защитников Спарты и ворвались в город.

Немало гоплитов Птоломея пало во время схватки на узких улочках Спарты, погибли от стрел молодых охотниц или были убиты сброшенным с крыши камнем. Будь в городе больше мужчин, Лаиса смогла бы повторить подвиг Агеселая, но этого не произошло. К вечеру македонцы подавили последний очаг сопротивления, убивая всех без скидок на пол и возраст защитников Спарты.

Царица Лаиса дралась как простой воин наравне со всеми. Будучи раненой, она была взята в плен и подверглась надругательству со стороны македонских солдат. В течение нескольких часов она мужественно терпела насилие, не проронив при этом и звука, чем только приводила в исступление своих мучителей. От боли и потери крови несчастная женщина потеряла сознание, но македонцы продолжали терзать ее тело.

На следующий день ее нашли мертвой, покрытую коркой спекшейся крови и обезображенной до неузнаваемости. С большим трудом царица была опознана близким по родимому пятну на руке и по приказу Птоломея, она была с честью похоронена.

Птоломей не стал задерживаться в разоренном городе. Верный своему слову, он сразу покинул сначала Лаконику и Пелопоннес, не пытаясь наказать с Ахею и Элиду. Единственный город южной Греции, где остался македонский гарнизон, был Коринф, но поступить по-другому Птоломей не мог.

Достигнув Афин, Птоломей встретил посольство из Фокиды, которая каялась в прежних грехах и признавала над собой власть Александра. Это известие обрадовало регента. У него уже не было ни сил, ни желания воевать с мятежными греками. Он с радостью заключил мир от имени Александра и, оставив в Афинах Кратера, отправился в Пеллу, собирать новое войско. Греция получила свой большой урок, но до полного её покорения было пока еще далеко.

Недолго продержался покой в столице великой империи, после развенчания слухов о гибели великого царя Александра. Пережив одну тревожную весть, Вавилон не замедлил забурлить, едва стало известно об антимакедонском восстании в Греции.

Вновь пришли в движение толпы базарных завсегдатых, зашушукались записные сплетники, активизировалась прирожденные интриганы. Их активность росла подобно тесту на дрожжах по мере прихода в город очередного купеческие караваны из мятежной Эллады. С каждым их появлением в Вавилоне число городов поддержавших Афины в борьбе с македонским царем стремительно увеличивалось. При этом местные говоруны с легкостью вписывали и тех, кто остался верен союзу с Александром или занял нейтральную позицию.

Примерно по такой же схеме досужие знатоки подсчитывали количество войск у Птоломея и у мятежников. И стоило ли удивляться, что силы македонского регента принижались, а у свободолюбивых греков увеличивались в разы. Просто добрые вавилоняне, таким образом, скрашивали свой скучный столичный досуг и при этом получали маленькие радости жизни.

Пердикку, как и всех македонян известия о бунте Афин сначала напугало, но получив писем от Птоломея, он успокоился. Регент твердо заверял его, что незамедлительно выступает в поход против мятежной Эллады и был полон уверенности в скором наведении порядка.

— Птоломей успокаивает меня, что сможет одержать победу над греками, и я склонен ему верить. Силы мятежников разрознены, у них нет общего командира, тогда как в распоряжении Птоломея армия, за плечами у которой есть победа над Агисом — откровенничал верховный стратег со своим бритоголовым советником. Пердикка полностью верил словам Птоломея, но для полного спокойствия, он хотел услышать мнение Нефтеха. После недавних событий он верил египтянину безоговорочно.

— Боюсь, что Птоломей не в полной мере учитывает взрывную силу слухов, связанных со смертью нашего владыки, господин. Вспомни, как от подобных слухов вспыхнула Беотия и сколько сил, понадобилось государю, чтобы подавить их бунт. А теперь сравни силу влияния на умы Греции Фив и Афин — не согласился с Пердиккой бывший жрец.

— Да, в определенной мере ты конечно прав, Нефтех — согласился со своим собеседником Пердикка. — Греки никогда не согласятся жить под властью македонского царя и рано или поздно их бунт должен был случиться. Я полностью уверен, что Птоломей сможет усмирить греков, даже если во главе их будут стоять Афины и Спарта.

— А если нет и фортуна, отвернется от регента? Ведь все может быть — продолжал задавать неудобные вопросы египтянин.

— Если что-то пойдет не так, и война с Афинами и их союзниками затянется, то Птоломей подождет прибытия Кратера с ветеранами. Соединившись с ним, он обретет такую силу, что сможет сокрушить любую коалицию греков.

— Ты так веришь в силу ветеранов Кратера?

— В них верит сам царь Александр — многозначительно подчеркнул Пердикка. — Иначе бы он не отдал бы стариков, бунтующих всякий раз, если им что-либо не по нраву под командование одного из лучших стратегов македонского царства.