Сладкое чувство грядущей мести опьяняла и будоражила их сердца. Уже были слышны испуганные крики стоявшей у ворот стражи. Громко закричали они, заметив во мраки ночи летящую к ним погибель. Громче, кричите громче, проклятые погубители наших родных и близких, вам уже ничего не поможет. Великие боги отдали вас нам во власть, и нет вам пощады.

До широко распахнутых ворот лагеря оставалось совсем ничего, когда перед торжествующими всадниками выросла стена огня. Сначала небольшая, она стала стремительно расти, устремившись навстречу изумленным арабам.

Испуганные лошади помимо воли своих седоков встали на дыбы, образуя огромную пробку, состоявшую из человеческих и лошадиных тел. Под напором задних рядов, многие из всадников рухнули в огонь, который тут же принялся их поглощать. Крики, стоны и звонкое ржание огласили ночные просторы и в этот момент, с двух сторон по набатейцам ударила стоявшая в засаде македонская кавалерия. В одно мгновение охотники превратились в добычу, и начинается последний акт ночной драмы.

Готовясь к возможному нападению арабов, Эвмен не поленился выставить дальние конные дозоры, которые и предупредили македонцев о непрошеных гостях. У хитроумного стратега уже давно была задумка о горящем рве и фланговом ударе. В отличие от схватки с арабами вблизи битумных приисков, он значительно разнообразил свой оборонный план.

Ров у частокола был вырыт с самого начала, и наполнить его горючими материалами вместе с огненными снарядами не составило для македонцев большого труда. Дождавшись удобного момента, Эвмен приказал запалить сухой хворост, а спрятанная за лагерем, во мраки ночи конница ударила с флангов. Созданная хитрым гением Эвменом ловушка захлопнулась, и осталось лишь хорошо почистить ряды врагов.

Мало кому из набатийских всадников вырваться из цепких объятий смерти. Почти все они либо пали под мечами македонцев, либо сгорели в огненном рве, куда их сбрасывали ударами копий безжалостные скифы.

Осторожный стратег простоял без движения еще три дня, ожидая нового нападения, но больше никто из мстителей Петры не явился. Видимо, нападая на лагерь, арабы полностью исчерпали свои боевые ресурсы, и это успокоило стратега.

Перед тем как покинуть земли Набатеи, Эвмен приказал освободить двух пленников, захваченных скифами в Петре. Даровав им свободу, он велел рассказать племенам, живущим в пустыне, что будет с теми, кто посмеет выступить против великого царя Александра и посмеет вести торговлю в обход его воли.

Урок, преподанный им царским стратегом, набатейцы хорошо усвоили. После того как Эвмен свернул лагерь и тронулся в путь, никто из арабов не посмел напасть уходящих македонцев. Все время, пока войско шло по землям Набатеи, Эвмен все время ожидал нападения кочевников, но этого не случилось.

Его войско без помех достигло стен Газы и там дружно ударилось в двухнедельный загул, дарованный им Эвменом. Пребывания царских солдат сильно обогатило этот палестинский город. Щедрой рукой воины Эвмена спускали захваченную в Петре добычу, повышая благосостояние местных жителей. Обе стороны остались друг другом, но все хорошее быстро кончается. Отведенное на отдых время закончилось, и Эвмен двинулся к Мемфису, на встречу с царем Александром.

Весна уже в полную силу вступила в свои права, щедрой рукой даровав зеленый цвет деревьям и кустарникам, а Птоломей, вместо того, чтобы вслед за Афинами принудить к миру Спарту топтался под Коринфом. Обычный греческий город, расположенный на перешейке отделяющий Пелопоннес от остальной Греции, стал камнем преткновения на пути армии регента Македонии.

Вопреки всем ожиданиям врагов, Птоломей не стал предаваться победным пирам и почивать на лаврах после захвата Афин. Несмотря на понесенные македонским войском потери при умиротворении Эллады, Птоломей решил продолжить поход и довести дело до конца.

— Да, у нас уменьшилось количество солдат, но уменьшилось число воинов и у спартанцев. Нельзя давать им передышку, позволить восстановить свои силы и найти себе новых союзников в лице карфагенян — говорил он Кратеру, предлагавшему прекратить поход.

Говоря так, Птоломей не кривил, против истинны. Спарта как никакой другой греческий полис мог быстро восстановить свою армию после нанесенного ей врагом поражения. Благодаря тому, что весь смысл спартанского государства заключался в содержании армии, Лакедемон всегда имел скрытый запас к созданию нового войска.

За это способность их боялись и ненавидели соседи по Пелопоннесу, с ними были вынуждены считаться Афины, находясь в зените своего величия и могущества. Персидские цари полагали, что лучше иметь спартанцев союзниками и платить им за это золотом, чем воевать с ними. Спартанский царь Леонид научил их уважать уроженцев Лакедемона.

Благодаря своему военному гению, фиванский полководец Эпаминонд сумел столкнуть Спарту с пьедестала всегреческого гегемона. Он дважды разбил войско спартанцев, лишил жизни их царей и, вторгнувшись в Пелопоннес, подошел к беззащитной Спарте. Дни столицы Лакедемона казались, были сочтены. Соседи громко славили фиванцев но, несмотря, ни на что, спартанцы сумели отстоять свой родной город. В упорной и яростной борьбе, встав как один, они сумели защитить от поругания свои дома и храмы, своих родных и близких от участи раба.

Даже во время македонской гегемонии над Элладой, ни царь Филипп, ни победитель персов Александр, ни его наместник Антипатр не рискнули идти войной на Спарту. Несмотря на то, что её правители не только строили козни Македонии, но открыто выступали против неё с оружием.

Именно такого врага и собирался усмирить Птоломей, двинув свою армию к Истму, через пять дней после подписания мира с Афинами.

Истмийский перешейк был очень важным местом для любой армии, решившей вторгнуться на просторы Пелопоннеса. Окруженный с двух сторон морем, он являлся идеальной оборонительной позицией, взять которую можно было только при помощи флота. Спартанцы во времена войны с персами возводили на Истме высокую стену, но не достроили, в виду полной победы над врагом.

Македонское войско не встретило никакого сопротивления при прохождении перешейка. Спарта ещё только копила силы для борьбы с Птоломеем, а остальные города южной Греции боялись выступить против македонцев напуганные падением Афин.

Казалось, что уже ничто не может помешать стремительному маршу македонских солдат к границам Лакедемона. Оставалось только сделать один шаг, и в этот момент Птоломей споткнулся о Коринф, к огромному удивлению регента.

Едва вступив на землю Пелопоннеса, Птоломей объявил, что здесь у него нет единого врага за исключением Спарты. Именно из-за лакедемонян пришло сюда македонское войско и незамедлительно уйдет, как только Спарта будет наказана за все свои выступления против власти Аргидов.

Подобный шаг был беспроигрышным, поскольку спартанцы за многие века успели так досадить своим соседям, что все они были чрезвычайно рады, свести свои старые счеты и обиды чужими руками. Тотчас в македонский лагерь прибыли послы из Мессении, Аркадии и Арголиды и изъявили Птоломею свою готовность к военному сотрудничеству против Спарты в меру своих возможностей.

Птоломей щедро одарил послов за верность всегреческому союзу под эгидой Македонии и предложил прислать свои отряды к стенам Спарты, когда к ним подойдет македонское войско. Вместе с этим, Птоломей попросил аркадцев и мессенцев передать правителям Элиды и Ахеи, что македонский регент готов закрыть глаза на участие их граждан в сражении при Танагре, на стороне Афин. Коринфянам подобное послание Птоломей отправил лично, и ответ правителя Коринфа обескуражил его.