Заметив панику в стане противника, Лисимах перенес огонь за стены крепости, повелев заменить у некоторых машин камни на зажигательные снаряды. Не имея возможности пополнять свой запас «египетского огня», Александр приказал тщательно экономить горшки с ним. Однако даже десятка этих зажигательных снарядов, хватило, чтобы породить в Сабе серьезный пожар. В одно мгновение, деревянные крыши домов бедняков, что жили вблизи крепостных стен, запылали подобно пороху.
Внезапно возникший пожар ещё больше усилил панику и неразбериху в Сабе, что было очень выгодно Лисимаху. Увидев клубы дыма поднимающиеся из-за городской стены, стратег взмахнул рукой и выставив вперед штурмовые лестницы, македонцы бросились на штурм.
Совсем иная картина наблюдалась возле ворот Сабы. Здесь, укрывшись за высокими деревянными щитами, критские лучники энергично осыпали стрелами, стоявших на стенах стражников визиря. Почти после каждого выстрела кто-то из них падал по ту или иную сторону крепостной ограды.
Под их прикрытием, к воротам Сабы, медленно, но верно приближался ударный отряд Деметрия. Укрывшись щитами спереди, сверху и по бокам, они несли увесистое бревно, увенчанное каменной головой барана. Закрепленное на ремнях, оно представляло собой ручной таран, при помощи которого, Деметрий собирался взломать городские ворота.
Не обращая внимание на стрелы сабейцев, что нет-нет, да и уменьшали ряды атакующих, македонцы все же доставили таран к воротам города. Массивные, сделанные из больших кусков дерева, ворота Сабы основательно высушились на солнце и стали оглушительно трещать, при первом же ударе.
При обсуждении плана штурма, некоторые командиры советовали Деметрию поджечь ворота при помощи зажигательных снарядов и дождаться, когда огонь откроет ему дорогу в город. Совет был вполне дельным но, не желая отдавать лавры победителя Лисимаху, стратег отказался от этого варианта.
Защитники Сабы яростно защищались, обрушив на македонскую «черепаху» град камней, стрел и копий. От их ударов, солдатские щиты трещали ничуть не меньше чем ворота, и было неясно, кто сломаются первыми: «македонская черепаха» или ворота Сабы.
Никто из противников не хотел уступать другому ни в чем. С обеих сторон летело метательное оружие различной конфигурации. Стражников Сабы было больше, но порядок и мастерство, вновь взял вверх над численностью. Не выдержав очередного удара каменного молота, ворота со страшным грохотом рухнули. При этом одна половина упала внутрь, а другая наружу, порядком придавив арабов и македонцев.
Ворота ещё только трещали и кренились, а Деметрий уже выбросил вперед руку. Пронзительно взвыли трубы и прятавшиеся за осадными щитами воины бросились к сияющему пролому ворот. Миг, и внутри Сабы закипел бой, жестокий и беспощадный.
Штурмовые отряды Деметрия и Лисимаха только-только вступили в бой с защитниками Сабы, а на правом фланге македонских войск уже возникла верблюжья кавалерия Али Мансура. Великий визирь продолжал работу над ошибками и делал заметные успехи. Нападая на фалангу сариссофоров, Али Мансур выбрал самый опасный для солдат Александра вариант атаки.
Вместо того, чтобы упрямо атаковать ощетинившуюся сарисами фалангу в лоб, как это было в прежних боях, визирь изменил тактику. Он разбил кавалерию на несколько мелких отрядов, которые должны были не атаковать ряды врага вскачь, а обстреливать их из лука.
Подобную тактику, против македонской фаланги впервые применили массагеты под Маракандом. Тогда, атака кавалерии гетайров сумела спасти от разгрома главную силу царского войска. Внезапно налетев на конных лучников, гетайры опрокинули и разогнали азиатских скифов по их бескрайним степям. Однако сейчас, у Александра не было кавалерии, и разгром фаланги стал вопросом времени. Как не закрывались сариссофоры щитами от стрел врага, долго продержаться они были не в силах.
Казалось, что тень поражения нависла над непобедимыми прежде воинами царя Александра, но великий полководец уже нашел спасительное противоядие. По приказу царя передние шеренги фаланги опустил сариссы, и образовали «черепаху». Одновременно с этим, в лагерь был послан гонец, с приказом срочно доставить на поле боя осадные щиты.
Прошло полчаса утомительного ожидания, прежде чем приказ царя был исполнен. Сначала один, затем второй, третий щит, стали закрывать гоплитов от стрел врага. Прошло ещё некоторое время и вот, вся македонская фаланга укрылась за деревянной броней.
Однако и великий визирь не сидел без дела. Заметив хитрость врага, он велел прислать из Сабы тюки с палей, пропитанной горючей смесью. Обернув паклю вокруг стрел и запалив её, арабы принялись метать в щиты македонцев огненные заряды.
Стоявшие за щитами воины пытались сбивать огонь с деревянных щитов, но не всегда удачно. Над фалангой сариссофоров вновь нависла угроза разгрома, однако, македонцам вновь улыбнулась удача. На помощь фаланги подоспели критские стрелки, освободившиеся после того, как Деметрий ворвался в город. Между верховыми и пешими лучниками завязалась отчаянная перестрелка. Обе стороны несли потери, но время теперь работало на Александра. Вслед за Деметрием в Сабу ворвались солдаты Лисимаха, и царь приказал перебросить на правый фланг все метательные машины.
Они появились очень вовремя. Видя, что избранная тактика не принесла нужного результата, Али Мансур решил идти в атаку на врага. Македонцы уже были потрепаны стрелками, укрывшись за осадными щитами, потеряли строй и были уязвимы как никогда.
Верблюжья кавалерия быстро соединилась в одно единое и устремилась на ненавистного врага. Казалось, что на этот раз победа будет на стороне воинов великой Сабы, но госпожа удача вновь отвернулась от них. Когда всадники приблизились к противнику на пролет стрелы, гудящий рой смерти устремился к ним. Выпущенные македонцами камни, копья, тяжелые стрелы, словно огромным серпом, ударили по аравийской кавалерии, без промаха разя всадников и животных.
В тот же миг в небо взметнулся оглушительный вой. Громко ревели раненые животные, не отставали от них и те кто угодил под копыта бегущих верблюдов или был придавлен их сраженными телами. Вокруг них спонтанно стали возникать заторы. Строй сбился, темп атаки замедлился, но несмотря на это, сабейцы продолжали наступать.
Расстояние между противниками неудержимо сокращалось, и тогда Александр прибег к крайним мерам. Никогда прежде, в македонском войске зажигательные снаряды не применялись против людей. Александр и в этот раз не собирался прибегнуть к египетскому средству. Однако глядя, с каким упорством арабы скачут на не успевших сомкнуть строй солдат, отдал этот чудовищный приказ.
Всего чуть больше десяти горшков устремились навстречу сабейской кавалерии, но и этого числа, было довольно, чтобы заставить их содрогнуться. Некоторые из сосудов ударившись о землю, щедро расплескали вокруг себя огненный дождь, что вызвало сильнейший страх у суеверных арабов. Но куда больше, их потряс вид горящих всадников, скачущих рядом с ними бок обок. Отчаянные крики несчастных, рев взбесившихся от боли животных и отвратительный запах горелой плоти, вогнали сабейцев в шок.
— Ифриты! Джинны! — дружно разнеслось по рядам сабейцев. Подобно испуганным зайцам, они бросились врассыпную, прочь от происков нечистой силы, что издревна была здесь известна.
Третий залп метательных машин, скорее добил тех, кто оказался не столь проворным и расторопным в возникшей ситуации, чем остановил натиск арабов. Подчиняясь основному человеческому инстинкту, инстинкту сохранения, сабейцы отступили, чем подписали смертный приговор, своему родному городу.
Огонь остановил наступление кавалерии Сабы, он же, сыграл решающую роль в разыгравшейся на море схватке, между кораблями Неарха и сабейцев.
Столкнувшись с дозорными кораблями македонского флота в первый день осады Сабы, арабы ошибочно полагали, что перед ними были главные силы противника. Когда же покинув порт и атаковав корабли Александра, то они неожиданно попали под удар македонских триер и пентер, все это время укрытых от глаз противника. Вооруженные катапультами и баллистами различных типов и видов, они представляли смертельную угрозу для сабейцев, имевших в своем арсенале лишь таран и абордажные крючья.
