Конечно, Вершко не был сентиментален или особо жалостлив к подопечному саксу, но некое подобие уважения из-за длительного наблюдения, всё-таки сложилось. Вершко видел, что сакс не дурак, ведёт себя тихо, осторожен, ни разу не поддался на искушения, каких Вершко устроил немало. Сакс не клюнул своровать настоящую книгу Полесской Летописи, которую оставляли ему несколько раз в доступности. Он не стал приставать ни к дородным и нарядным, ни к простоватым девкам в княжьем дворе и вообще в крепости, хотя явно скрипел зубами и мычал по ночам от неустроенности личной жизни. Он даже не своровал ни ножа, ни гвоздя, ни верёвки, чтобы кого-нибудь в тихом месте прирезать или придушить по злобству натуры. Он даже не убежал, хотя вполне мог… на неискушённый взгляд. И никак не отреагировал на подсылов, что предлагали купиться, продаться, или втирались в доверие. На любые предложения одно сплошное: «Inschuldigen Sie bitte!» и «Nicht ferstehe»*. Вершиславу даже начинало порой казаться, что сам себе он и ошибся. Что Рихард Фишер просто крепкий, честный, добрый, довольно симпатичный человек, которому не повезло оказаться не в том месте и не в то время, и особенно не повезло с его Вершиславовым навыком стрельбы. Вершко изучил уже и манеру Рихарда двигаться, мягко перекатываясь с пятки на носок. И манеру смотреть немного исподлобья, как бы, не столько видя, сколько вспоминая. Видел, как Рихард украдкой разминается по утрам, делая и сильные выпады и резкие взмахи. Присматривался — какие… Нет, не мирный человек, боевые навыки оттачивает.

Кудеяр ездил на встречи с Максимилианом Ипполитом и получал от того задания: то ограбить кораблики речные, то разорить хуторки отдалённые, то просто пошалить-побаловать-поозорничать кровопролитно на какой-нибудь большой дороге. Привозил Кудеяр золото наёмника, рассказывал Вершко о заданиях, и вместе они придумывали, как замутить глаза Максимилиану, чтобы и свои люди целы, и чтобы кровожадный венецианец думал, что его задания выполняются лихим атаманом разбойничьей ватажки. Ждали, когда чернявый выведет на того, КОМУ надо учинять в беловежской земле разорение.

Иногда Кудеяр просто приходил в бешенство от очередного чёрного плана. И в кругу друзей злился и метался, и просил разрешения покончить с высокородным чернявым бандитом. Вершко также об том советовался с Любомиром. Тот качал головой и наказывал пока чернявого не трогать, а узнать как можно больше и одобрял скрытное противодействие злобным планам. Пару раз Вершко ловил Кудера за шею, прижимался лбом ко лбу и упорно просил того не скакать, и успокоиться, что ещё не беда, что наберись терпения, друг! Горобей печально хмурился, говорил, что лучше бы чернявую заразу выжечь сразу, а то, как бы не случилось поноса или ещё како-либо холеры. Брыва предлагал ударить первыми в любом возможном направлении, чтобы, если и неправильно, зато будут бояться, меньше будут лезть. Прытко, помогавший, как и все друзья, в организации секретной и непонятной игры, сосредоточенно ухаживал за оружием и зброей, поправлял седло, ремни, холил коня с каким-то самозабвением, как с молитвой.

Однажды, числа второго-третьего травеня, вскоре после того, как воевода Лютобор, смахнув скупую слезу, попрощался со всеми в крепости и повёл войско в Киев, Вершко со своим отборным десятком переодетые под торговый люд поехали на дело по очередному замыслу Максимилиана. Впереди — Кудеяр, как «предводитель разбойников», Горобей по правую руку от «главаря», Прытко — по левую, Брыву «спрятали» в середину, чтобы меньше выделялся, Вершко пристроился замыкающим. Задание было в том, чтобы стать в засаде на большой дороге между Волковыском и Белой Вежей и напасть на торговый обоз, идущий по этой дороге из Кракова на Королевиц.

Обычно в подобных случаях вершиславский особый отряд нападал внезапно, жёстко, но безкровно обезоруживал охрану, ну, разве что зуб выбитый да синяки в наставление и назидание, пугал торговцев. А Кудеяр объяснял тут же в сторонке от всех господарю этой торговой артели, что разбой на него заказали иностранные торговцы-соперники, что, мол, сами они честные местные разбойники, с чужих деньги взяли, а своих не трогают. Но с жёстким условием, что господарь артели пустит слух, что был безжалостно обворован, и чтоб никому не проболтался, иначе это урон разбойничьей славе и его тогда ограбят по-настоящему. Народ был понятливый, всё делали, как надо. Хотя попахивало от этого всего каким-то нехорошим душком, приходилось мириться, а то ведь главного не узнаешь.

Ныне торговый обоз был польский и был он большой. Вершко подозревал, что в нём может ехать какое-то важное лицо, вроде посла из Кракова в Новгород. Тогда нападение должно было подорвать договор о мире Болеслава с Любомиром, разрушить и так недолговременное добрососедство между ляхами и беловежцами. Решили, что если будет посол, такового «спасти» из лап разбойников отдельным смельчаком-боярином, «проезжавшим мимо», которым Вершко определил себя, остальное, как обычно. По случаю своей особой роли Вершко ехал отдельно от других и одет был красивее, как на торжество. Даже рукава были длинные не закатанные*. После выезда из крепости, после тайного переодевания Вершко примеривался, как в этих рукавах не запутаться, в случае драки.

Обоз из десятка крытых повозок с луговой широкой дороги втянулся в лес. Охрана составляла десяток добрых молодцев по три спереди и сзади, остальные вдоль обоза. «Разбойнички» испытанным способом загородили дорогу поваленным деревом и выскочили на переднюю и заднюю охрану, скрутив и положив их в два счёта. Но тут раздался чёткий приказ по-польски, исходивший из средины обоза, и из повозок посыпались хорошо снаряжённые шляхтичи. Их ждали! Завязался не шуточный бой. Вершко стоял дальше всех, тоже выхватил лук и стал защищать своих, крича: «Отходи! Назад!» Десяток Вершислава стал отходить в лес. Чутьё спасло: Вершко почему-то пригнулся, и вместо того, чтобы пробить ему голову короткий топор жахнул в соседнее дерево. Вершко быстро развернулся с луком — скрываясь от него за деревьями, уходил всадник, так же как и он отдельно наблюдавший за боем. Вершко за ним было поскакал и было у него чувство, что знает он этого всадника, но разглядеть не успел. Развернулся прикрывать отход друзей. Если бы не были они готовыми ко всему воинами, а были и в самом деле разбойной ватажкой — не сносили бы головы. Выходит своих «разбойничков» Максимилиан решил пустить в расход? С чего бы это? И кого же это он нанял? Каких таких поляков? И кто же так кидал топор? Сутуловатый. Хорошо кидал…

Через ещё пару дён после этого случая из разведки по следам Максимилиана Кудеяр прискакал снова возбуждённый. Из глаз молнии сверкают.

— Вершко! Я проследил за «мордой». Он был у Войцемежа в Ломже!

— Как ты видел?

— Из-за открытого окна слушал! Как муха висел на карнизе.

— И что говорят?

— …!!! У Войцемежа был немец, я его не видел, только слышал — мощный голос — могучий воин. Они разговаривали втроём с «мордой». Войцемеж за мзду от грабежей собирается пропустить немцев на нашу землю!

— … Говори дальше!

— Это всё. Трепались много, хаяли нас «язычников»… Я не рискнул сразу и в одиночку на них бросаться.

— Это… да-а… Ты уверен?

— … Своими ушами!

— Как же это, а?.. Как же можно было? Он же мир утверждал!..

— Так вот!.. Видно думает, раз он не сам идёт, так это можно. Вероломец!

— Любомир не поверит.

— Да я сам себе плохо верю… Но так и было.

— И как раз когда войско ушло!

— Может у «морды» здесь глаза и уши? Не зря приезжали с саксом в Белую Вежу.

— Ну не сакс же…

— Кто-то другой, а может несколько… Хотя, до сих пор никого знакомого у «морды» я не видел.

— Эту мысль надобно домыслить…

— Думаешь на кого-то?

— Думаю… не передавай никому… На Гордея!

— Ух ты!.. Так ведь он справный воин… Князя вон на охоте выручил.

— Справный то справный… Не верю ему…