— А почему с утра? — спрашивает Бранибор.

— … подрался. — Святояр кусал губу, винился.

— С кем?

— С немцем.

— Где ты его взял?

— На ярмарке.

— Там всем раздают или только тебе повезло?

— … я не хотел… Он первый начал!

— Ну, молодец — цел, смотрю.

— Так он, похоже, рыцарь!

— Ну, и ты, выходит, не лыком шит.

— Так он не один был!

— Всех, что ли побил?!

— Я побил одного, самого здоровенного, его кликали Гюнтер.

— Убил, что ли?

— Почему сразу «убил»?

— Я не знаю, может постепенно, может, душил его долго руками!

— Почему? Не знаю! Я его плашмя ударил, шлем помял…

— Ты же говоришь «кликали», значит, больше уже и не кличут!

— Да нет!

— Ну а как?

— Он на меня на ярмарке наехал, обозвал нас всех свиня̀ми*, а я ему врезал — он упал. И я назначил время и место поединка!

— То есть вот так встал над ним лежачим, и говоришь ему: «встретимся с тобой, там-то и тогда-то, рожа ты поганая»?

Святояр расстроенно помотал головой.

— Рожа поганая… ну, не в том дело!.. потом я его сразил в честном поединке, забрал его коня по уговору. Коня продал за полконя серебром, потому, что во время схватки повредил его. За рыцарем этим Гюнтером на поле приехали ещё десять человек. Все рыцари — по выправке и по манере видно. Гюнтер был в полном доспехе, полностью оружный, на коне и то бронь была, её забрали.

— А коня-то зачем обидел?.. Вёл бы сюда, мы б его поправили, подлечили. Нас бы возил. Хороший был конь?

— Так мы торопились сказать, что немцы в Городно! Одних рыцарей больше десятка!.. Да, хороший был конь, тебе как раз подошёл бы, вороной, вот такенный, здоровенный, крупастый…

— На что намекаешь?

— …!

— Да-а-а! Вот бы и коня привёл! Жаль!.. Все трое молодцы! Оба свободны, отдыхайте два часа. Записи бери, и пошли пока со мной, браток, по-порядочку всё рассказывай.

Разницы между братьями тринадцать лет.

Это шёл уже третий день, как Горобей, Кудеяр и Прытко отправились выслеживать сбежавшего чернявого царьгородца.

Первую ночь шли не спеша, силу набирали. Кудеяр, аки рысь, ночью всё видит, идёт мягко и уверенно. Горобей — воин, привычный до всего, но идёт за Кудеяром. Следопыт — он и есть следопыт, хочешь след не потерять — слушайся. Прытко идёт рядом с Горобеем за всем внимательно смотрит, хотя, не понимает, почему Кудияр туда повернул или там присел. Ночевали под утро и утром, в самый птичий базар. Горобей и Кудеяр по очереди спали, а молодому сказали спать дольше: «Спи, ты нам резвый ишшо пригодишься». Головы накрывали плащами, чтобы гомону меньше слышать и как бы ночь, человеку же спать положено ночью.

Всё утро опять шли за Кудеяром, нашли стоянку чернявого — вся трава помята, переобувался, что ли? Дальше шли-шли, Прытко три раза спросил: «а где след?» На что Кудеяр, довольно улыбаясь, показывал ему то помятые травинки, то веточки переплетённые, то мох придавленный, но как-то это всё Прытка не впечатляло. Пока, наконец, перед тем, как снова выходить на дорогу, он увидел конских каштановых яблок целую кучу. И обрадовано, показывая друзьям на них пальцем, говорил: «Точно-точно, здесь прошёл!». А эти двое лыбятся друг другу. Горобей говорит: «Вот так, парень, с нами поживёшь — даже гавну конскому начнёшь радоваться».

Вышли на дорогу. Кудеяр поколдовал что-то над дорожной пылью и показал на север. Уже и Городно не далёко. Оставили на себе только простую одёжу и ножи. Сняли колчуги, шлемы и оружие, всё позаворачивали в плащи, приторочили к сёдлам. Всколошматили волосы, на которых всегда остаётся ободок от шелома. Причесались, отряхнулись. Просто охотники.

Поехали в Городно. Ближе к городу народ уже вовсю трудиться. Дровосеки вытаскивают из леса и грузят на длинные дроги звонкую зимнюю просушенную древесину. Девицы засмеялись им приветливо — уже веников свежих берёзовых и дубовых нарвали, идут вдоль дороги все в листочках, ручками видным хлопцам машут. Детвора, за грибами рано, а ягодки-землянички в светлых рощах собирают под присмотром ребят постарше. На окраине плотники срубы ладят, топорики тинькают, пилы жужжат. Из кузницы доноситься весёлый звон железа. Оратаи в поле с плугами-сохами за конями ходят. А буслы красноклювые длинноногие за оратаями лягушек подбирают, а чёрные грачи за буслами — червяков. Жуки толстые носятся роями, бабочки разноцветные порхают, как воздушные цветы, шмели-пчёлы нектар из земных цветочков добывают. Ласточки высоко в небе — опять дождя не будет… Мирное доброе время. У каждого своя нужная работа. Лепота!

Нашли на городнянской окраине постоялый дворик попроще. Оставили там вещи и коней и пошли искать чернявого. Ходили порознь, искали долго. Ну, и неудивительно, нашёл Кудеяр: увидел двух коней — жеребца аравийского вороного и, рядом, серую кобылку ту самую, которые стояли у коновязи во дворе одного небедного дома. Конюх их холил. Стало быть, собрался чернявый снова в путь-дорогу. Как быть? Остальные неизвестно где, договорились в центре города около Управы городской сойтись в полдень. Остался наблюдать издалека, чтобы никого не обеспокоить.

Ближе к полудню легко сбегал к Управе, и быстрым шагом все вернулись обратно. В поле видимости дома пошёл один Горобей. Руки засунул за тряпяной пояс, рубаха заправлена неровно, ворот расстёгнут, усы торчат в разные стороны, голову в шею втянул, губу отвесил — вылитый местный городской придурок, будто только что проснулся, да с перепоя и забыл, где он, и кто он. Кудеяр и Прытко так и киснут за углом, глядя на такое. Ведь Горобей всегда волосок к волоску, особенно усы. Горобей пошёл к дому — кони на месте. Давай стучать кулаками! «Открывай жена — твой муж пришёл, на пороге стоит! С кем ты там родная от меня укрылась? Все патлы белые твои вырву, холера! Только попадись мне… Открывай! Муж пришёл!..» — пьянчужным таким, хриплым голосом.

С той стороны кто-то стал его увещевать, а пьяница бранится! Через какое-то время калитка в воротах открылась и вышел искомый чернявый удалец. Видно решил услужить хозяину дома. Ничего не скажешь — внушительного он вида. Долго он с пьянчугой не разговаривал, схватил его за шиворот и откинул от ворот, чуть в пыль не уронил. Пообещал побить, если сунется ещё. Горобей постоял, тупо вращая глазами, глядел на дом, на ворота, на улицу, ломал дурака очень убедительно. И уплёлся, наконец, совсем в другой край, не где друзья ждали. Вскоре пришёл с другой стороны причёсанный, заправленный как положено. И ходил кругом не даром, вернулся с пирогами, крынкой молока в руках и большим пустым мешком через плечо. «Тут, — говорит, — ярмарка недалеко, надо подкрепиться! А то этот ворюга отдыхает, а мы бедолаги, что — рыжие что ли?!» и подмиргнул Прытку.

Пообедали вот так за углом.

— А что-то вас сюды занесло, братья по оружию? — за спиной оказался десятник Гордей. Стоит, посмеивается. Друзья переглянулись — как не услышали, не заметили?

— Ты, Гордей, от своих дел давай не отвлекайся! И ту̀пай* тише, а то нам птицу важную спугнёшь. Сам-то чего тут? — сузил глаза Горобей.

— Я-то по делу — на ярмарке топоры разведать.

— Во-во гляди топоры, милок! Вон там ярмарка…

— Ещё и Михася молодого с двоими посылали. У них свои дела. Не видали?

— Гордей, мы вора ловим, не шуми… — думал, что подействует, сказал Кудеяр.

— А чего тогда на улице топчетесь? Пошли, заведу до хорошей вдовушки, там пересидите, квасом напоит, аль чего покрепче… за так!

— За так только блохи скачут… Не дури голову, ну!.. — цыкнул уже Горобей. — Только сюдой не ходи! Тудой ходи!

— Да, ладно… на таком сурьёзе… — Гордей, посмеиваясь, удалился в сторону ярмарки.

Ждали-ждали, дождалѝсь. Вышел чернявый один, одет хорошо без коней, огляделся. Пошёл тоже в сторону ярмарки. Горобей объяснил, что будут делать.

Чернявый подходил уже к торговой площади, к шумному рыночному веселью, вокруг люди снуют туда-сюда. И вдруг во мгновение ока у него с пояса срезали кошель, часть денег посыпалась на землю, а вор, быстро сверкая грязными пятками, побежал с кошелём в сторону от базара. Чернявый — за ним во всю мочь — столько денег! Бегает быстро босоногий юнец-воришка, а воин в силах да без доспеха — вообще стрелой летит. Воришка в проулочек завернул, чернявый за ним, ещё немного и…