— Не хочу!

— Зачем нам тогда нужна земля?

— Тамкар, — стал терпеливо объяснять Георгий, — покупает товар у земледельцев и продает его. А теперь представь, что мы купили землю и сдали ее в аренду земледельцу. Земледелец отдает нам примерно треть своего урожая. Этот ячмень мы берем, ничего не давая взамен. И каждый солнечный круг будем делать так.

— Но земля имеет цену, — заметил Ушшум-Анна.

— Ее надо купить только один раз. Первый год убыток. Второй — ничего не получим. А все следующие годы будет только прибыль.

— А если будет неурожай? — сомневался Ушшум-Анна.

— Прибыли не будет, но и убытки не великие!

Ушшум-Анна долго раздумывал, шевелил губами, что-то подсчитывая, наконец, произнес:

— Прибыль выходить больше расходов. Только небольшая.

— А если земель будет много?

— Доход увеличится тоже много. Но у нас так никто не делает. Что скажут остальные тамкары?

— У вас тут в Унуге, — начал горячиться Георгий, — каждый занят своим ремеслом, а все что выходит за его обязанности, считает это недостойным себя! Это не правильно! Кто может помешать твоей матери госпоже Нунмашда быть владельцем двух десятков полей? Разве это оскорбит твое или мое достоинство тамкара? Или нарушит как-то закон?

— Нет! — согласился Ушшум-Анна и хлопнул себя ладонью по лбу. — А ведь это верно! Мы сейчас ездим по полям и скупаем у земледельцев по одной-две корзины ячменя. А со своих полей наберется сразу на целый корабль! Но, правда, лучше скупать землю с финиковыми пальмами, урожай которых тоже можно продавать. За ними почти не нужно ухаживать. Георг, отец мой, теперь я понимаю тебя. Только очень не просто купить землю.

— Почему?

— Каждый энгар является частью рода. Несколько родов образуют общину. Несколько общин — племя. Племя управляется угулу, которого выбирают главы общин. Только глава общины может разрешить продажу земли. Земля принадлежит всей общине. Скорее пустое поле отдадут кому-нибудь из своего рода.

— Но есть же роды, которые уменьшились, и земля оказалась никому не нужной?

Ушшум-Анна согласился:

— Скорее всего, есть. Но, купив эту землю, кому ее отдашь в аренду, если людей стало мало? Если их забрали болезни?

Теперь настала очередь недоумевать Георгию.

— Людей вокруг как в муравейнике, а работников нет! — вырвалось у него. — Совсем парадокс!

— Что? — не понял Ушшум-Анна.

— Я думаю, — пояснил Георгий. — Но пока нет земли, как найти тех, кто будет ее обрабатывать? Что-нибудь решим. Давай теперь обсудим дела строителей — шидим.

— Ты хочешь стать шидим? Мы будем что-то строить?

— Нет, не мы, — ответил Георгий. — Послушай, Ушшум-Анна, я уже устал от этих речей: «Тамкар должен только торговать, бахар — только лепить посуду». А скажи мне, где бахар берет глину для посуды?

— Сам копает! — ответил Ушшум-Анна. — Находит место и берет, сколько надо.

— Вот, наконец-то! — обрадовался Георгий. — Он сам находит и копает! А если следовать вашим законам и правилам, то бахар должен сидеть и ждать, пока ему глину привезет кто-нибудь другой. Никто не осуждает гончара за его действия. Так должны поступать и мы. Я решил заняться лепкой кирпича для строительства.

— Значит, данное тебе богами «Ме» тамкара для тебя непосильно, отец мой, Георгий? — спросил Ушшум-Анна.

Георгий мотнул головой.

— Я сам не собираюсь лепить кирпичи. Это будут делать другие. Я буду их продавать. Город богатеет, в нем постоянно кто-то строиться. Кирпичи всегда нужны. Сколько больших солнечных кругов может простоять дом, построенный из сырца? Всего сорок или пятьдесят. А потом его надо ломать и строить заново, иначе он грозит обрушиться на головы его обитателям.

— Этим занимаются ремесленники.

— Пусть занимаются и дальше. А мы будем владеть этим. И торговать. Я открою кирпичную мастерскую и кирпичную лавку.

— Но кто захочет покупать наши кирпичи? Шидим сами делают кирпичи для строительства. Глины везде много.

— Глины много, а кирпича не хватает постоянно! — возразил Георгий. — Покупатели есть, а кирпича — нет! А в скором времени вокруг Унуга начнут возводить каменную стену и кирпича будет нужно много больше. Кто первым осилит это дело, тот будет самым богатым и уважаемым человеком в Унуге!

— Давай попробуем! — решился Ушшум-Анна.

— Тогда поступим так, — решил Георгий. — Ты завтра начинаешь искать землю на продажу, а я займусь делами шидим.

«Корабли бы свои заиметь, но это подождет до следующего года» — помечтал Георгий.

По вечерам Георгий постигал тайны древнего общества Унуга, его законы, а также выслушивал новости, которые происходили вокруг, но ускользали от него за торговыми делами.

Нанесение оскорбление слуге дома, приравнивается к оскорблению его хозяина.

Женщина обязана хранить верность своему мужу, муж обязан относиться к своей жене с уважением. Если женщину обижал муж, она всегда могла обратиться за помощью к отцу, братьям или другим членам своего рода.

Если муж заставал свою жену с другим мужчиной, то убийство прелюбодея не вменялось ему в вину. Но убийство мужем своей жены в гневе грозило ему очень большим штрафом в пользу общины или даже смертью. Женщину, имевшую двух мужей, должен был судить совет угулу. Обычным наказанием для женщины, которое выносили старейшины, было побитие камнями.

В целом мужчина имел больше прав в шумерском обществе.

Связь со служанкой, вдовой или не замужней женщиной не считалось нарушением этических норм, но жен шумерский мужчина мог иметь только двух. Брак заключался только через шарт и в присутствии свидетелей. Дети обеих жен имели равные права. Но две жены были большой редкостью. Женщин и их детей нужно было содержать. Разводы разрешались, при которых производился раздел имущества. Женщина получала обратно свое приданное и имущество, даримое ей мужем при свадьбе. Для многих мужчин в связи с этим, развод был практически невозможен.

Дети обязаны были почитать родителей, и заботится о них в старости.

Имущество, после смерти отца наследовалось всеми сыновьями, а дочери, получившие приданное не могли его наследовать. Сыновья, получившие свою долю наследства, нередко оставляли все как есть и продолжали совместно вести хозяйство.

Отец имел право лишить наследства плохого сына, но должен был трижды обратиться к шарт и засвидетельствовать свое требование. Обращение с этой просьбой однажды или два раза не признавалось действительным.

— Мне стало известно, что женщину нангара Аху-Варада наказали угулу нашего квартала! — делилась новостями Нунмашда. — Неблагодарная змея! Я еще помню, как она, дочь нищего удула, выходила замуж за имеющего достаток Аху-Варада. Ее отец пас свиней, потому что баранов, а тем более коров ему бы никто не доверил! Господин мой, Нингишзида, ты знаешь Аху-Варада? Ты покупал у него столики в наш дом. А она, его жена, ослица дикая, осрамила его на весь квартал! Трава сорная! А Аху-Варад вел себя как последний хурум, все дозволял ей. Аху-Варад трудился всю жизнь от зари до зари. Если бы она работала столько, сколько ее муж, то никогда бы не посмела говорить о нем такое всем соседям подряд. Аху-Варад пожаловался на нее угулу и теперь она наказана за свой злой язык!

— Что же она говорила про своего мужа? — заинтересовался Георгий.

— Она… она говорила, что ее муж стал больным и слабым. Он потерял мужскую силу и не хочет ее лона. Ругала его постоянно и еще говорила, что он стал как женщина, и теперь годен только на то, чтобы другие мужчины использовали его как каркиду…

— Хм! — произнес Георгий и спросил:

— И как ее наказали?

— Ей выбили камнем передние зубы!

Но эти законы распространялись не на все население Унуга. Два смуглых народа их совершенно не придерживались. Вообще у них все было иначе! Их женщины нередко имели по два мужа, которые постоянно жили с ней. А вот мужчина не имел права иметь две жены, а внебрачные связи с его стороны приравнивались к тяжкому преступлению. Эти местные народы имели свои обычаи. Так они не хоронили мертвых, как было принято у остальных, а опускали мертвые тела в реку. Но разница в обычаях и мировоззрении нисколько не мешала всем народам Унуга прекрасно уживаться друг с другом.