– Роман! – восклицает Джорджия. – Ты что?

– Серьезно, чувак, – поддерживает ее Тайлер, – я могу заплатить за себя, без проблем.

– Да не волнуйтесь. – Роман улыбается мне. Женщина в окошке отсчитывает сдачу и протягивает ему. Я замечаю, что ее руки выдают возраст гораздо сильнее, чем лицо. Украдкой взглянув на свои руки, я не знаю, радоваться ли мне или печалиться, что никогда не увижу их в морщинах.

Уже в зоопарке я шепчу Роману:

– Зачем ты это сделал?

Он пожимает плечами:

– С собой все равно не заберешь.

Тайлер вскидывает брови, заметив, что я секретничаю с Романом:

– Эй, я думал, у нас проект по физике, а не свидание.

Джорджия ловко продевает руку под его локоть:

– А я зачем поехала, как ты думаешь? Чтобы ты не чувствовал себя брошенным, Тай!

Похлопывая ее по ладони, он поворачивается ко мне:

– Зоопарк – твоя идея, Айзел. Куда идем?

– В павильон ночной природы? Там можно снять летучих мышей, висящих вниз головой. Будет потенциальная энергия.

– Отлично. Летучие мыши похожи на живых висельников, – намекает Тайлер. Роман и Джорджия смотрят на него с недоумением, и я тоже пытаюсь изобразить, что не понимаю, о чем речь. Ничего сложного: вообще-то летучие мыши ничего такого не напоминают, но сейчас не время развивать эту тему.

– Нам сюда. – Я веду за собой остальных. Прекрасно помню план луисвилльского зоопарка: в детстве мама часто возила меня сюда по выходным – ей нравилось, что я провожу время только с ней. Но когда мне исполнилось лет восемь, мама забросила это дело: подрастала Джорджия, да и Майк требовал все больше внимания. Она бы никогда в этом не призналась, но новая семья целиком поглотила ее, и мама была только рада полностью отдать меня отцу. Ему даже пришлось довольно резко поговорить с ней, чтобы она снова начала уделять мне больше внимания. Но кому же захочется такого внимания? Так относятся к занесенному откуда-то ветром сорняку: не замечают его, пока он не начнет вытеснять культурные растения.

Внутри павильон ночного мира точно такой, каким я его помню: темно, пахнет гниющими фруктами и овощами. Сзади слышится хихиканье Джорджии – значит, остальные не отстали. Пропуская клетки с опоссумами и енотами, я направляюсь прямиком к мышам-вампирам.

Вот они: свисают с потолка, завернувшись в черные кожистые крылья. Роман подходит сзади и кладет руку мне на плечо. Я вздрагиваю.

– Это я.

– Знаю.

Потому и дергаюсь. Я достаю из сумочки фотоаппарат.

– Спасибо, что спросила разрешения взять мою сумочку, – язвит Джорджия.

– Потише, – шиплю я, – животных распугаешь.

Сестра разъяренно глядит на меня и вздергивает верхнюю губу, белоснежные зубы так и сверкают в темноте павильона.

– Вот еще! Не хватало, чтобы ты учила нас не пугать других!

– Джорджия! – шепчет ей Тайлер.

– Что? – Она вскидывает голову. Ее колкость повисает в воздухе, будто дым костра.

– Народ. – Роман переминается с ноги на ногу. – Может, просто дадим Айзел сделать снимок?

– Чудесно! – фыркает Джорджия. – Пусть снимает. Пошли к броненосцам? Они классные!

– Прекрасно! Куда пожелаешь, – соглашается Роман, и они идут к выходу.

Я включаю фотоаппарат и, сделав несколько снимков, просматриваю, что получилось.

– Вот, – показываю экран Тайлеру. – По-моему, эта ничего.

– Да, думаю, мистеру Скотту понравится.

«Жаль, мне не увидеть его реакцию». Я убираю аппарат в сумочку:

– Ну что, идем за ними к броненосцам?

– Вообще-то она просто хочет с тобой сдружиться, – объясняет Тайлер.

Я захлопываю сумочку с такой силой, что чуть не ломаю замок.

– Да?! Что-то не заметно.

– Поверь мне. Потому и напросилась с нами.

– Как же, как же!

– Да это же очевидно! – Я недоуменно гляжу на него, и он поясняет: – Она все время пытается привлечь твое внимание, старается рассмешить тебя. Слушай, не такая уж она и плохая.

Идя по темному коридору к броненосцам, я размышляю над его словами. Джорджия хочет стать моим другом! Что за чушь. Она поехала ради него. Стань она девушкой Тайлера Боуэна, это сразу бы повысило ее социальный статус: начинающая чирлидерша и молодой баскетболист! Прямо как в слащавом подростковом кино.

– Думаю, ты ошибаешься. Она поехала не ради меня – ради тебя.

Подходя к броненосцам, я вижу, как Роман с Джорджией стоят вплотную друг к другу, прижавшись к стеклу, и смеются, наблюдая за животными, будто старые приятели.

– Не уверен, что я ее интересую. – Тайлер шутливо толкает меня плечом.

– О, пусть забирает. – Я закатываю глаза, опустив продолжение: «Желаю удачи – через пару недель он умрет».

Роман улыбается, увидев нас:

– Что дальше?

– Львы, – предлагаю я. – Кажется, их кормят где-то около полудня. Если поторопимся, я сниму, как они едят.

– Ужасно пить хочется, – жалуется Джорджия, обращаясь к Роману, – пойдешь со мной за газировкой?

Роман вопросительно смотрит на меня, я пожимаю плечами:

– Встретимся у львов.

– Честно говоря, мне тоже хочется пить, – говорит Тайлер. – Пойду с тобой.

Джорджия слегка хмурится:

– А, ну ладно.

– Тогда я иду с Айзел, – объявляет Роман и становится рядом со мной. – До скорого, ребята!

Когда Джорджия с Тайлером уходят, я подкалываю его:

– Упустил возможность охмурить Джорджию!

– Кажется, кто-то обещал завязать с дурацкими шуточками.

Я показываю взглядом, что приняла упрек. Мы выходим из павильона на улицу и спешим ко львам. Небо потемнело, солнце решительно настроилось скрыться за грозными дождевыми тучами. Я сую руки в карманы куртки, перебирая пальцами флисовую подкладку.

– А я не шутила: не сомневаюсь, она хочет тебя захомутать.

– Вы так непохожи друг на друга. Почему?

Я смотрю прямо перед собой, избегая его взгляда:

– У нас разные отцы.

– Да, ты говорила, но все равно: она словно лев, а ты как… броненосец.

– Броненосец?

Он похлопывает меня по плечу:

– Ты прекрасно понимаешь, что я хочу сказать.

– Все дело в моем отце. – Я окидываю его тяжелым взглядом, надеясь заставить сменить тему. – Не жду, что ты поймешь, но это наше главное отличие.

Подходим ко львам. Видно только троих, и непохоже, чтобы они ели. Проклятье! Мы пропустили время кормления. Самец развалился на большой скале, а две львицы улеглись рядышком в дальнем конце вольера. Лев широко зевает, а маленький львенок совсем рядом с нами прыгает от восторга. Другой, очевидно не столь храбрый, жмется к маме. Я запоздало вытаскиваю камеру, злясь, что упустила такой кадр.

– А где сейчас твой отец?

Правильный ответ: в тюрьме. Насколько я знаю, его держат в каком-то вшивом городишке за много миль отсюда.

– Далеко, – отвечаю я, щелкая фотоаппаратом. Глядишь, какой-нибудь кадр пригодится. – И не надо об этом, ладно?

Роман касается рукой моего запястья.

– Не понимаю, как кто-то давно исчезнувший из твоей жизни может так на нее влиять.

Отодвинувшись от него, я отхожу от вольера со львами и сажусь на лавочку. Роман идет за мной:

– Извини. Больше не буду приставать.

Я опускаю руки, опускаю голову.

– Знаю, понять трудно, но это правда. Отец… – глубокий вздох, – отец поломал мне всю жизнь.

Я не говорю Роману, что отец поломал мне жизнь не только своим чудовищным преступлением, но и тем, что заставил меня бояться самой себя, своей наследственности.

При этой мысли что-то замыкается у меня в голове. Не знаю, то ли это черный слизняк ворочается в животе, то ли что-то новое, о существовании чего я и не подозревала, но я чувствую, как оно потрескивает и взрывается внутри меня, словно маленький бенгальский огонь.

– Надо бы съездить к нему, – проговариваюсь я, забыв, что не хотела развивать эту тему при Романе. Ведь он дружил с Брайаном Джексоном и возненавидит меня, узнав правду.

Роман откашливается:

– Что?

Я вскакиваю со скамейки.

– Просто подумала… хочу увидеться с отцом в последний раз перед смертью.