— Понравился. Но в тундре у нас лучше, — ответил Айе. — У нас тихо. Здесь шум лезет в уши, в нос — дым.
И Айе, задрав голову, стал рассматривать высокую, толстую вековую сосну.
За эти первые дни пребывания на Большой земле у Айе было так много впечатлений, что он устал удивляться всему, что видел.
Через несколько дней Андрей с Айе выехали в Москву.
На пароходах, в поездах, на автомашинах они проехали огромный путь, измерявшийся десятками тысяч километров!
И когда они после поездки по стране вновь вернулись во Владивосток, Айе сказал:
— Андрей, мы с тобой живем как ветер.
Айе уже отлично говорил по-русски. Его назначили в Москве помощником Жукова — начальника строительства чукотской культурной базы. Оба они жили у Натальи Семеновны, и все трое с нетерпением ожидали начала северной навигации, чтобы скорей попасть на угрюмые, но влекущие к себе берега чукотской земли.
Андрей следил за строительством домов, заказывал школьный инвентарь, больничное оборудование и всевозможную мебель. Айе учился на старшину катера, который направлялся на Чукотку. Он уже настолько привык к городу и так хорошо ориентировался в нем, что всюду бродил один. В свободное время он заглядывал в магазины, в кинотеатр, в парки, где гуляло множество людей.
Он уже самостоятельно водил катер и называл себя капитаном маленького парохода. Этот катер был приобретен для чукотской культбазы и находился в распоряжении Жукова.
Однажды во время обеда у Натальи Семеновны Андрей предложил покататься на катере по Амурскому заливу. Айе с радостью принял это предложение. Все, что было связано с морем, его всегда радовало. Он с нетерпением ждал выходного дня.
В воскресенье к стоянке катера пришло человек десять. Здесь были строители, учителя, которые также собирались на Чукотку. Было очень весело. Айе уже подружился и с этими людьми. Он с гордостью взялся за штурвал. Катер понесся по заливу, и Айе, глядя вперед, мечтал о своем море, мечтал о том, как он будет ходить на этом катере вдоль берегов своей Чукотки. Теперь там начинается весенняя моржовая охота…
Глава вторая
Одноглазый Лёк ходил кругом нового остова байдары. Этот остов напоминал скелет какого-то давно вымершего гигантского животного. В течение многих лет Лёк подбирал лесной материал для постройки новой байдары. Не всякий мог построить ее, а вот Лёк был искусным мастером. Нужно, чтобы байдара поднимала большой груз, была легка и устойчива в шторм. Всю зиму Лёк любовно и неторопливо сглаживал ножом малейшую неровность на шпангоутах, аккуратно просверливал дырочки, в которые должны пройти скрепляющие ремни. Длина байдары была пятнадцать шагов.
Главная балка, служившая килем, сделана из колымской твердой березы и составляла основную часть днища байдары. По краям днища стояли в наклонном положении шпангоуты, укрепленные лахтажьими ремнями с верхним круглым ободком. Все, начиная от длинного киля и кончая короткими изящными шпангоутами, было сделано единственным инструментом — ножом. Было бы неверно утверждать, что при постройке байдары у Лёка не было технического расчета. Расчет был у него, не на бумаге, правда, а в голове.
Теперь остов был готов. Лёк ходил вокруг него с чувством большого удовлетворения и торжества. Он заходил к остову со всех сторон, приглядываясь к нему вблизи и издали.
Наконец Лёк крикнул охотников и велел принести мокрую оболочку, сшитую из новых моржовых шкур по размерам остова. Пять человек бросились к яме и быстро стали вытаскивать шкуры из воды. Взвалив на плечи, они потащили их к остову. Лёк сам расправил оболочку и сказал:
— Надевайте ее на остов.
Скелет байдары скрылся под моржовой оболочкой. Шкуры этой оболочки были сшиты особым, закрытым швом. По краям оболочки были разрезы, в которые прошли толстые моржовые ремни до самых боковых балок днища. Ремни туго натянули, и байдара приняла настоящий вид.
Лёк взял весло, размахнулся и с силой ударил по борту. Моржовая шкура загудела, как гигантский барабан.
— Натяните еще покрепче у кормы, — сказал Лёк.
Упираясь ногами, люди изо всей силы тянули ремни.
— Готово. Теперь отнесите байдару поближе к морю.
Восемь человек, подставив плечи под борта, потащили байдару, а Лёк пошел гулять, направляясь к подножию мыса. Он шел беспечно и так лениво, как будто ему совсем нечего было делать. Но у Лёка только вид был такой, на самом деле он вышел из яранги по очень важному делу.
Охотники из заовражной стороны, заметив его, всполошились и стали перебегать из яранги в ярангу, словно в стойбище пришел белый медведь. Они сразу догадались, куда и зачем пошел Лёк. Вдруг один охотник оторвался от толпы и побежал в факторию.
Запыхавшись, он сказал Анне Ивановне:
— Ай-ай, Анна! Лёк пошел узнавать, не идут ли моржи, а Русакова все нет. И охотников наших нет. Восемь человек уехали с ним в развозный торг к кочующим. Ай-ай! Лёк знает, когда придут моржи!
Анна, как звали ее и дети и взрослые, хорошо понимала, что волнует охотника, и успокаивающе сказала:
— Ты не волнуйся, они должны скоро вернуться. Ведь они тоже знают, что скоро начнется моржовая охота.
— Да, да, они знают, но ведь их нет.
А сезон охоты действительно наступал. Об этом знали все, даже собаки чувствовали его и часто прибегали от яранг к берегу моря. Школьные занятия уже прекратились, так как ученики вчера еще сказали:
— Анна, хватит учиться. Скоро моржовый промысел.
И как она их ни уговаривала, чтобы они не бросали школу и что учиться еще можно до тех пор, пока охотники, не уйдут в море, дети на другой день не явились на занятия. С раннего утра они уже рыскали по берегу, охотясь на уток и ловя сетками рыбу. У всех было приподнятое настроение, и звонкие голоса детей оглашали теплый весенний воздух.
Одноглазый Лёк, как старая лисица, путающая следы, дошел до подножия мыса и, к удивлению следивших за ним охотников, не полез на камни, а сел у берега моря и стал покидывать камешки в воду.
Льды отошли от берегов; море было спокойно. Оно всегда спокойно, когда показывается почти незаходящее солнце.
Лёк долго бросал камешки, любуясь кругами на воде, и вдруг исчез. Распластавшись на животе, он, как морж на лежбище, пополз в камни, взбираясь все выше и выше на мыс.
Огромный мыс состоял из гранитных обломков самой различной величины. Они лежали беспорядочно, словно сам черт играл здесь в свайку. Камни были черные, лишь кое-где виднелись серые пятна лишайников, неизвестно как присосавшихся к ним.
Лёк долго лез по камням, пока не взобрался на самую вершину мыса. Он подыскал камень с плоской поверхностью, нагретой солнцем, снял кухлянку и, постелив ее, растянулся лицом к морю. Отсюда, с высоты мыса, было видно далеко во все стороны. Прибрежная полоса, пересеченная мысами, уходила и в ту и в другую сторону. Вдали виднелись разреженные льды. Лёк прицелился своим глазом и определил, что льды медленно движутся с юго-востока на северо-запад.
«С этими льдами должны прийти моржи», — подумал он и, вытащив кисет, стал крошить «папушу».
Не отрываясь от моря, он набил трубку и закурил.
Полдня прошло, а Лёк все лежал и лежал на камне. Он вспомнил, что не мешало бы попить чайку и закусить хотя бы тюленьим мясом. Лёк собрался было уже уходить домой, как вдруг до его слуха донесся знакомый ему звук. Он встрепенулся, насторожился и, сняв шапку, присел на корточки.
Да, это отдаленный рев моржей. Их еще не видно было, но Лёк уже знал, что они лежат на льдинах парами и плывут, не затрачивая своей силы. Лёк напряженно уставился на льды своим единственным глазом. Рев моржей все усиливался и усиливался.
Лёк кубарем свалился с гранитного обрыва и, прыгая с камня на камень, побежал к стойбищу. Спустившись к подножию мыса, Лёк опять обрел спокойствие, и, когда дыхание стало ровным, он направился в свою ярангу той походкой, по которой совсем ничего нельзя узнать о настроении человека. Он шел неторопливо, рассчитав, что моржи против стойбища будут к вечеру. С важностью он прошел мимо яранги артельных охотников, спустился в овраг, вылез на свою сторону и остановился, глядя в тундру. Затем он залез на лежавший около своей яранги валун и зычно крикнул:
