— Каким же образом? — недоуменно спросил начальник экспедиции.

— У меня есть сто пятьдесят тонн…

— Угля? — вскрикнули одновременно Давыдов и комиссар.

— Да, угля.

— Вахтенный, быстро сюда старшего механика! — радостно крикнул Давыдов и, обратясь к Лосю, спросил: — Этот уголь у вас для отопления ведь? Как же вы проживете зиму без него?

— О нас, товарищ начальник, вы не беспокойтесь, мы на земле, решительно ответил Лось.

Вошел старший механик.

— Сколько нам нужно угля до базы? — спросил начальник.

Прикинув в уме, механик меланхолично произнес:

— Тонн двести.

— Сто тонн есть, — сказал гидролог Давыдов.

— Зачем же? Сто пятьдесят, — торопливо поправил Лось.

— Нет, нет! — поднимая руку, категорически сказал Давыдов. — А кашу на чем будете варить? — И, обращаясь к механику, добавил: — Так вот, товарищ стармех, сто тонн.

— Дотянем как-нибудь, — уже весело сказал старший механик.

Радостная весть об угле мгновенно облетела корабль. Тут же раздались звуки баяна, и какой-то матрос уже отплясывал на палубе гопака.

— Как вас зовут? — спросил Лося начальник экспедиции.

— Никита Сергеевич.

— Так чем же отблагодарить вас, Никита Сергеевич?

— Не за что благодарить, товарищ начальник. Вот одна беда у меня есть: бездействует радиостанция. Может быть, вы, товарищ, поможете нашу радиостанцию наладить? Что-то не получается у моего паренька.

Давыдов вызвал старшего помощника и приказал:

— Товарищ старпом, назначьте авральные работы по загрузке бункера. Радистов от аврала освободить и всю смену послать на берег. Сейчас же. Надо наладить береговую радиостанцию. Мешки у нас есть, чтобы перенести уголь?

— Есть.

— Зачем носить? Мы это значительно быстрее сделаем на собачьих упряжках, — сказал Лось. — Я сейчас поеду на берег и попрошу все нарты из ближайших стойбищ.

— Превосходно! Нам медлить нельзя. Ледовая обстановка меняется с каждым часом.

Спускалась ночь. На корабле загорелся прожектор, освещая льды, по которым шли группами матросы. Не успели они дойти до берега, а около угля уже стояли собачьи упряжки.

Матросы быстро набивали мешки углем, и каюры увязывали их на своих нартах. К полночи Лось пригнал еще нарты из других стойбищ. И всю ночь при свете прожектора беспрерывно сновали нарты между берегом и кораблем.

Усталый после напряженного дня и бессонной ночи, Лось с последней упряжкой прибыл на палубу корабля.

Из трубы «Красного Октября» валил черный густой дым. От работы всех машин корпус корабля чуть-чуть сотрясался. «Красный Октябрь» был готов к отходу. Раздался прощальный гудок. Он хрипло и продолжительно огласил торосы ледовых полей.

Давыдов, прощаясь с Лосем, взволнованно сказал, не выпуская его руку из своей:

— Вы, Никита Сергеевич, спасли корабль, а может быть, и весь личный состав! Приношу вам от имени всего экипажа сердечную благодарность.

Лось смущенно улыбался. Он спустился на лед. «Красный Октябрь» двинулся и пошел в полынью.

С борта корабля моряки махали шапками вслед мелькающей в торосах упряжке Лося. И долго еще, пока не спустился туман, какой-то матрос, стоявший на марсе, размахивал своей ушанкой.

Лось проснулся поздно. Приподняв одеяло, он в щелку следил за истопником и улыбался. Ковыляя по комнате, хромой Налек ступал неслышно, чтобы не разбудить хозяина. Налек очень ценил свою работу. На охоту ходить он не мог, а тут вдруг сделался почти богачом. За рубли — бумажки — Налек покупал в фактории все, что нужно человеку, будто он был настоящим охотником.

В дверь постучали. Налек подскочил к двери, чуть приоткрыл ее и замахал рукой, давая знать пришельцу, что Лось спит.

— Кто там? — спросил Лось.

— Учитель, — шепотом ответил Налек.

— Заходи, заходи, Скориков! — сказал Лось, поднявшись. — Ну, как дела на ниве просвещения?

— Хорошо, Никита Сергеевич! Школа работает полным ходом. Думаю ликбезпункт открывать. Уже есть желающие. Как вы смотрите на такое дело? спросил учитель, присаживаясь на подоконник.

— Добре! Мысль отличная. Вообще, Скориков, ты свою школу должен поставить так, чтобы она была показательной. Уездный центр! — подмигнул Лось.

— Я готов работать день и ночь, Никита Сергеевич.

— Добре!

— Добре, да не очень, Никита Сергеевич. Буза затевается из-за угля.

— Какая буза? — недовольно спросил Лось, расчесывая волосы.

— Утром в столовой разговорчики пошли: Лось, дескать, привык на морозе жить, ему что? Петька, секретарь, с начфином по-своему решают угольную проблему.

— Права нет у них решать! — резко сказал Лось.

— Боятся, что ты можешь отдать весь остаток угля в школу.

Лось, улыбнувшись, проговорил:

— А вот тут они правильно думают. Ты, Скориков, не беспокойся. Что-что, а школа будет обеспечена углем, это я тебе гарантирую.

— Я тоже хотел им вправить мозги, но куда там! Подняли такой галдеж, хоть святых выноси. Даже Ниловна, кухарка, и та начала их урезонивать.

Ниловна, пожилая женщина, работала на «Совете» судомойкой, но по просьбе Лося капитан списал ее на берег. Здесь в столовой ревкома она стала шеф-поваром и отлично готовила блюда из оленины и дичи. Эта расторопная женщина успевала делать все: и готовить, и накрывать на стол, и подавать.

Когда ревкомовцы пришли обедать и сели за стол, Лось сказал:

— Ниловна, ты подожди подавать. Присядь пока. — И, обращаясь ко всем, продолжал: — Плохо, товарищи, мы начинаем жить.

— Аль не нравится, как я готовлю? — тревожно спросила Ниловна.

— Нет, очень хорошо, Ниловна. О другом хочу сказать. Среди нас оказались нытики. Мне стало известно, что отдельные члены нашего коллектива начинают бузить. Они, заботясь больше о собственной шкуре, недовольны, что я отдал уголь. Будем говорить прямо: эту склоку затевает начфин Прыгунов. — И Лось пальцем показал на него. — Такое поведение недостойно советского человека. Стыдно, товарищ Прыгунов! Даже старик Ильич и тот сказал мне: «Ты хорошо поступил, Лось. Как настоящий охотник, поделился углем». — И, побагровев, Лось крикнул: — А ты что за разговоры затеял?! Боишься замерзнуть? Рыбья кровь у тебя? — И, передохнув, спокойно добавил: — Не бойся, не замерзнешь. Кончится уголь — замок на ревком, и все по ярангам. От этого будет только польза и народу, и всем вам. Вот все, и чтобы никогда больше не возникал этот вопрос. У нас есть более важные дела. Ниловна, давайте обедать.

В столовой стояла тишина, лишь слышались шаги удаляющейся в кухню Ниловны. Кто-то попросил слова.

— Никаких слов, никаких обсуждений. Все ясно, и все кончено, — твердо сказал Лось. — Меня больше беспокоит судьба милиционера и учителя Дворкина, чем вся эта пустая, никому не нужная болтовня. До сих пор мы не имеем о них никаких сведений. И я решил выехать в северную часть побережья. Нет слухов и о геологе. Я уеду, может быть, сегодня. А вы больше общайтесь с народом. Это поможет вам быстрее освоить язык и понять душу народа. А душа у него хорошая… Вернусь через полтора-два месяца, всех раскомандирую по стойбищам. К весне проведем первую конференцию. Поставим два вопроса. Первый вопрос: национальная политика Советской власти и работа родовых советов. Второй вопрос: морской зверобойный промысел. И сами подумайте над этими вопросами. Если я задержусь, тебе, Осипов, придется съездить в стойбище Лорен. Надо поглядеть, как там торгует Жохов. Всеми мерами укреплять положение Ярака как заведующего пушным складом! В своих письмах Жохов подбивает под него клин: свалить хочет. Жохов — чиновник, деляга. Дальше своего носа ни черта не хочет видеть. Красному Кресту, школе понадобится помощь — окажи. Поинтересуйся, работает ли Мэри медицинской сестрой. И — что особенно важно — обязательно добейся, чтобы Мэри рожала в Красном Кресте, а не по законам шамана. Понял? Поговори с врачами и с Яраком. Это тебе боевое задание.

— Подозрительно что-то, Никита Сергеевич, что вы так хлопочете о ней, — с улыбочкой сказал секретарь ревкома.