— Сколько в стойбище русских?

— Один. Только один учитель, — ответила Тыгрена.

— А другие где?

— Двое утром уехали.

— И Ваамчо уехал с ними?

— Нет. Он здесь.

Алитет быстро повернулся к Тыгрене и шепотом спросил:

— Здесь?!

Поднялась меховая занавеска, и в пологе показалась голова шамана Корауге с пожелтевшим лицом.

— Ты приехал, Чарли? — послышался его дребезжащий голос.

Алитет сказал:

— Ступай к себе спать! Все равно помощь не приходит от тебя. Ступай!

Корауге растерянно взялся дрожащей рукой за свою бороденку и, уставившись на сына, сказал:

— Ты непочтительным становишься, Чарли.

— Я устал. Я очень устал. — Алитет махнул рукой. — Иди спи.

Корауге с шипеньем скрылся из полога.

— Чарли, — сказала Тыгрена. — Скажи ему, чтобы он никогда не заходил в мой полог. Плохо будет, Чарли, если он станет ходить ко мне.

Алитет промолчал — это означало, что он согласен с Тыгреной.

Она подвесила чайник над жирником и принялась дробить мерзлое оленье мясо.

— Много дум скопилось в голове, — сказал Алитет. — Разных дум… Убери мясо. Я не хочу есть…

Тыгрена насторожилась, и вдруг тревога охватила ее.

Сверкая глазами, Алитет приблизился к ней и тихо, злобно прошептал:

— Я пойду к нему и убью его.

— Ты хочешь убить Ваамчо? — спросила Тыгрена.

— Очень сильно хочу. Мешает он мне, этот безумец.

С невозмутимым спокойствием, стойко скрывая свое волнение, Тыгрена спросила:

— Ты чем хочешь убить его? Ножом или ружьем?

— Я задушу его руками.

Тыгрена молча достала кирпичный чай и, отковыривая ножом кусочки, стала бросать их в чайник. С тем же спокойствием она сказала:

— Чарли, если ты задушишь Ваамчо, тебя убьет учитель. Он в большой дружбе с ним. Учитель — сильный человек… И кто тогда соберет твоих оленей во многих стадах чаучу?

Алитет набил трубку, закурил.

— Ты думаешь, не надо убивать Ваамчо? — глотнув дым, спросил он.

— Не надо. Русские начнут охотиться за тобой, если ты даже нынче ночью убежишь в горы. Их много появилось на побережье, этих русских. Ваамчо — их большой приятель. И сам он стал другим, перестал быть робким.

— Откуда взялась у него сила? — спросил Алитет.

— Не знаю. Пожалуй, от русских. Они пригнали ему вельбот для охоты на моржей. Научили его злить железный мотор. Каждый день около школы Ваамчо дергает мотор за ремешок. Мотор выпускает дым, злится, фырчит и шумит. А в середине у него огонь. Мотор будет возить вельбот во время охоты. Этот мотор пригнал вельбот сюда от самого мыса Чукотского Носа.

Алитет настороженно слушал рассказ Тыгрены.

— Мотор? Такой, как у меня? — удивился Алитет.

— Люди говорят, еще лучше. Дух Бен-Зин в нем.

— Глупая ты. Это не дух.

— Люди так говорят.

— А где он, этот мотор? — спросил он.

— Его взаперти держат, в школе. А вельбот на берегу, против яранги Ваамчо.

Тыгрена налила ему кружку чаю.

— Пей, — сказала она.

Алитет отодвинул кружку и, возбужденный, со злостью в глазах, вылез из полога.

— Тыгрена, — послышался его голос из сенок, — засвети огонь. Темно здесь.

Светя горящей лучинкой, Тыгрена тревожно спросила:

— Чарли, ты куда?

Алитет взял американский топор с длинной ручкой.

— Ты хочешь Ваамчо убить топором? — спросила Тыгрена.

Не ответив, Алитет скрылся а темноте.

Тыгрена быстро оделась, побежала к яранге Ваамчо, остановилась, но из полога слышалось только сонное дыхание людей.

Тыгрена подумала:

«Его здесь нет. Наверное, Алитет пошел к вельботу».

Она нырнула в полог, ощупью нашла Ваамчо и, растолкав его, тихо сказала:

— Ваамчо, Алитет пошел к вельботу с топором.

Алек проснулась, зажгла огонь. Ваамчо уже сидел на своей постели и быстро надевал торбаз, не попадая в него ногой.

— Иди скажи учителю, — сказала Тыгрена.

Сквозь ночные облака кое-где пробивались звезды. Как большой гранитный валун, из тьмы выступал школьный дом.

Ваамчо бежал мимо школы, прямо к берегу. Алитет сидел верхом на киле вельбота с топором в руках.

Увидев Ваамчо, Алитет вздрогнул, топор вывалился у него из рук и с шумом скатился по днищу вельбота. Ваамчо схватил его за длинную ручку и громко спросил:

— Ты зачем пришел сюда с топором, ночной человек?

Алитет продолжал молча сидеть на вельботе.

Не дождавшись ответа, Ваамчо бросил топор я столкнул Алитета с вельбота. Алитет свалился, тут же поднялся, и они, разделенные вельботом, оказались друг против друга.

— Сколько женщин осталось без мужей, которых ты утопил! — сказал Ваамчо. — Теперь ты хочешь, чтобы они умерли с голоду без вельбота!

— Не вызывай духа умерших, — проговорил Алитет и, помолчав, добавил: — Это крепкий вельбот. Я пришел изрубить его и не мог. Жалко стало. Топор не послушался. Пожалуй, он лучше моего затонувшего… Кружится голова у меня. Отдай топор — и я пойду к себе.

В пологе Алитет долго не мог успокоиться. Задумавшись, он долго сидел, пил чай.

— За свой вельбот я много заплатил американу. Откуда Ваамчо возьмет плату за этот вельбот? — спросил он Тыгрену.

— Говорят, все будут платить. Вся артель.

Алитет криво усмехнулся.

— Не болтай зря. Или у женщин-вдов найдется плата? Или ты не знаешь, что в их ярангах валяются одни гнилые оленьи шкурки? До них таньги не большие охотники, они любят песцовые. Не разузнали об этом еще русские. Пойди к учителю и расскажи ему об этом. Только от меня они могут получить хорошую плату.

— Я не пойду к нему. Язык не послушается говорить с русским, ответила Тыгрена.

— И у меня не послушается, — довольный, согласился Алитет.

— Слух есть: пять зим будут платить за вельбот, понемножку. Шкурками моржа, бивнями, бумажками-рублями.

— Эти русские совсем не понимают толк в песцах. За такой хороший вельбот я много отдал бы песцов! Браун никогда не сменял бы его на одни моржовые шкуры. Он понимает.

Тыгрена, вспомнив Брауна, сказала:

— Наверное, он обманщик, этот Браун. Глаза у него плохие. Пожалуй, не привезет тебе товар. Когда они пили огненную воду, я все время следила за американами. Вот увидишь, обманут они. Не привезут товар.

— Замолчи! — крикнул Алитет. — Ты слишком болтлива стала. Женщине дай только волю, она много наговорит вздора.

Тыгрена замолчала и, повернувшись к жирнику, стала поправлять огонь.

Алитет потянулся на шкурах, тяжко вздохнул и сказал:

— Надо уходить в горы… Глаза здесь устанут смотреть на русских… и на эту артель… Топориков много есть, но без спирта они дешевыми будут… Я сам сделаю спирт.

Тыгрена удивленно смотрела на Алитета. Ей показалось, что он начинает сходить с ума.

— Что ты уставилась на меня, как сова на зайца? — сердито сказал Алитет.

— А ты можешь сделать спирт? — спросила Тыгрена.

— Могу. Надо развести жидкую муку, закрыть ее теплыми шкурами, потом поставить на огонь, и по стволу от винчестера потечет огненная вода. Муки нет. Русский купец больше одного пудовичка не дает мне. Дурной он. Как будто ему совсем не нужны мои песцовые шкурки. Бумажки-рубли давал мне за них.

Наступило утро, а Алитет все думал и думал. Он крикнул Наргинаут:

— Сходи к соседям и обменяй одного песца на один пудовичок муки. У них глаза вылезут от радости, и они обменяют все свои запасы муки. Русский за одного песца дает четыре пудовичка, а я отдаю за один.

Наргинаут ушла. Алитет наелся тюленьего мяса и лег спать. Он спал беспокойно и недолго. Пришла Наргинаут.

— Чарли, муки нет. Один мешочек выменяла у Туматугиной жены, но учитель не велел ей брать твоего песца. И муку взяла она обратно. Учитель сказал: «Поезжайте сами в торговую ярангу, у вас есть собаки». Она послушалась его, Чарли.

— Меркичкин! — выругался Алитет.

Нахмурив лоб, он задумался.

— Тогда пусти слух, что Чарли за один мешочек муки отдает одну собаку, — сказал Алитет. — За двенадцать мешочков отдам целую упряжку собак. Все равно их много. Корм только съедают.