На этом фоне особо выделился отзыв Александра Тинякова в газете «Земщина». Статья называлась «Русские таланты и жидовские восторги».

«Истинной красоты, истинного величия и настоящей глубины евреи самостоятельно заметить и оценить не могут. Даже и тогда, когда кто-нибудь натолкнёт их на „истинное“, — и то они разобраться толком в глубоком явлении не умеют, а главным образом „галдят“ около значительного имени. „Галдежом“ своим, даже и сочувственным, они приносят в конце концов вред, потому что мешают вникнуть в истинный смысл того явления, о котором галдят… потому что среди талантливых русских людей очень много людей, по характеру своему мелких и слабых. Пойдя на удочку еврейской похвалы, эти маленькие таланты гибнут, не принося и половины той пользы родине, которую могли бы принести…

Приехал в прошлом году из Рязанской губернии в Питер паренёк — Сергей Есенин.

Писал он стишки, среднего достоинства, но с огоньком, и — по всей вероятности — из него мог бы выработаться порядочный и полезный человек. Но сейчас же его облепили „литераторы с прожидью“, нарядили в длинную, якобы „русскую“ рубаху, обули в „сафьяновые сапожки“ и начали таскать с эстрады на эстраду. И вот, позоря имя и достоинство русского мужика, пошёл наш Есенин на потеху жидам и ожидовелой, развращённой и разжиревшей интеллигенции нашей… Со стороны глядеть на эту „потеху“ не очень весело, потому что сделал Есенин из дара своего, Богом ему данного, употребление глупое и подверг себя опасности несомненной. Жидам от него, конечно, проку будет мало: позабавятся они им сезон, много — два, а потом отыщут ещё какую-нибудь „умную русскую голову“, чтобы и в ней помутился рассудок…»

…Клюев, естественно, не мог быть согласен с основным в своей крайней несправедливости посылом Тинякова — что, дескать, именно «литераторы с прожидью» облачили Есенина в «русскую» рубаху и «сафьяновые сапожки»… В то же время он прекрасно отдавал себе отчёт в том, что печатается он со своим другом именно у издателей-евреев — идёт ли речь о «Биржевых ведомостях» или о «Северных записках», издательница которых Софья Чацкина истерически вопила, узнав о чтении стихов Есениным перед императрицей: «Отогрели змею! Новый Распутин! Второй Протопопов!» — что тут же разошлось по писательским домам, и началось нашёптывание: «антисемит»… Так что ничего удивительного, что в стихотворении, посвящённом «отроку вербному», Клюев дал свою оценку змеиному шёпоту:

Белая Индия… Это — основополагающий образ клюевской поэзии, впервые возникший у него в предреволюционном 1916 году. Возникший не случайно. И в своём повороте к Востоку Николай был не одинок.

Сын староверов и великий русский энциклопедист, начавший своё обучение в Выговской пустыни, Михаил Ломоносов, ассоциировавшийся у Клюева с самим народом («за обозом народ — Ломоносов в песнорадужном зипуне»), разрабатывал проект движения российских судов через Северный Ледовитый и Тихий океаны в Индию… Речь шла об обретении новых геостратегических основ России в мировом бытии. И, возможно, не только — ибо, утверждал Ломоносов: «и целой Ориентальной академии быть бы полезно». И если ранее поиски путей на Восток были вызваны именно стремлением к мирной торговле, то при Павле I Россия открыто бросила вызов Британской империи, отправив под началом генерала Платова казачий корпус в Индию — с целью, в том числе, овладения Тибетом. Корпус прошёл 1564 версты, когда его настигло известие об убийстве императора. Как писал французский журнал «Монитор» — «Павел I умер в ночь с 24 на 25 марта. Английская эскадра прошла Зунд 31-го. История узнает связь, которая могла существовать между этими двумя событиями».

Пройдёт менее ста лет — и в 1893 году принявший православие тибетский врач Жамсаран Бадмаев представит Александру III доклад «О задачах русской политики на азиатском Востоке», где напишет о необходимости присоединения к Российской империи Тибета, Монголии и Китая… «Восточный проект» поддержат митрополит Антоний Волынский (Храповицкий), архиепископ Феофан Полтавский (Быстров), архиепископ Андрей Уфимский (князь Ухтомский), позже перешедший в старообрядчество. А уже в 1910–1914 годах Николай II разрабатывает план присоединения на началах автономии к Российской империи Тибета, поддержанный, с одной стороны, далай-ламой, а с другой — германским императором Вильгельмом, заинтересованным в том, чтобы вытеснить с Востока Британскую империю. Так что втягивание Антантой России в войну с Германией при помощи своей «внутренней партии» имело безусловный геополитический смысл.

Но одно дело — геополитика, другое — историческая и духовная связь Руси и Индии. Ещё в Древней Руси было сложено «Слово о рахманах» и переведено на русский «Сказание об Индийском царстве». Это греческое творение XII века, написанное в форме послания индийского царя и священника-христианина Иоанна византийскому императору Мануилу, при всей фантастичности отвечало давней мечте христиан Восточной Европы и Малой Азии о сильном православном государстве на Востоке, способном противостоять язычникам и мусульманам. «Сказание об Индийском царстве» получило распространение на Руси во второй половине XV века, когда уже было сложено тверским купцом Афанасием Никитиным его знаменитое «Хожение за три моря» — в ту страну, куда издавна стремились русская мечта и мысль, нащупывающие подспудную тесную связь, соединяющую два мира. Никитин завершил своё «Хожение» прославлением Бога на арабском языке с цитатой из 59-й суры Корана и мусульманским перечнем божественных имён.

В разное время и по-разному открывался русским людям таинственный Восток.

«В Юаньши, гл. XXIV, записано под 1330 г., что император Вэнь-цзун (1329–1332), правнук Кубилая, создал русский полк под начальством темника. Название полка — Сюан-хун — У-ло-се Ка-ху вей цинюои — Вечно верная русская гвардия…» Это цитата из статьи Э. Брейтшнейдера «Русь и Асы на военной службе в Пекине», напечатанной в «Живой старине» в 1894 году.

Речь идёт о тверичах, разгромленных ордынцами и Иваном Калитой в 1327 году, угнанных в полон и ставших воинами, псарями и сокольничьими при китайском императорском дворе. О них писал в 1960-х Сергей Николаевич Марков — собеседник Клюева конца 1920-х годов — в книге «Земной круг».

«Русские невольники, — писал Марков, — разделяли с китайским народом все те тяготы, которым он подвергся во время правления хана Шунь-ди…

И кто знает, может быть, русские люди принимали участие в освободительных восстаниях против монгольского владычества в Китае?.. Русские люди были свидетелями свержения ненавистного господства дома Юань в Китае. Может быть, последний великий хан увёл с собою своих русских невольников? Ответить на этот вопрос невозможно.

Но не здесь ли и скрыта вековая загадка Беловодья? Вспомните, как ещё лет сто назад бородатые алтайские кержаки искали свою страну обетованную в пределах Западного Китая, в Монголии, пробираясь к озеру Лобнор? Какие жизненные корни имела старая сказка о заповедном Беловодье, о звоне русских колоколов в самой глубине Центральной Азии? Может быть, привлекательная для русских раскольников легенда была основана на вполне жизненных событиях далёкого прошлого?»