Кто-то положил руку ей на плечо; она повернулась, рассчитывая увидеть Рики. Но это был Алек Кин.

— Этого нельзя было допускать, — произнес он.

— Нельзя?

— Нет. — Он явно нервничал. — Мне не следовало бы говорить вам этого, но мои рекомендации были совсем другие. Этот человек едва ли слышит и половину из того, что ему советуют.

— Этот человек, — гневно отрезала женщина, — ничего не знает о моей дочери.

— А ему этого и не нужно, — устало-брезгливым тоном заметил Кин. — Спросите его, и он расскажет вам о своем огромном жизненном опыте. Он как-то обмолвился в разговоре со мной, что достаточно ему увидеть, как ведут себя стороны в суде, и он расскажет о них гораздо больше того, что написано в наших отчетах.

Терри почувствовала тошноту.

— Значит, Рики выиграл. Он облапошил его. А я просто набитая дура.

Кин пристально посмотрел на нее и сказал:

— Подождите три-четыре месяца, а потом приходите ко мне.

Оставшись одна, Терри тяжело вздохнула и направилась к выходу, твердя себе, что надо поскорее уйти отсюда и не терзать себя мыслями о случившемся.

Спустившись на лифте на первый этаж и пройдя через стеклянные двери, она вышла на улицу и бросилась к своей машине.

Она подбежала с правой стороны и уже открыла дверцу, как вдруг ее согнуло и вырвало на тротуар.

Увидев затравленный, безутешный взгляд Елены, Терри с трудом сдержала слезы.

Они стояли посреди гостиной в доме Розы.

— Я не хочу жить просто с папой, — твердила девочка. — Я хочу жить с вами обоими.

Терри прижала девочку к себе, чтобы не видеть ее глаз. Рядом с ними, точно окаменев, стояла Роза. Потом она повернулась и, не произнося ни слова, вышла из комнаты.

— Это всего лишь на время, — говорила Терри. — Только на время, — как заклинание повторяла она, скорее уговаривая саму себя, чем Елену.

— Но почему? — С этими словами девочка отпрянула от нее. — Почему ты не хочешь быть со мной?

В ее голосе больше не звучала присущая Рики агрессивная настойчивость: она была просто ребенком, которому нужна мать. Но все, что Терри могла сделать, — это постараться не расплакаться.

— Честное слово, я хочу быть с тобой, — начала она, а затем произнесла давно заготовленную фразу: — Просто папа сейчас дома, а у меня много работы. И мы с ним решили, что он будет заботиться о тебе. Пока.

— А кто же будет заботиться о папе?

Терри оставалось лишь горько сожалеть, что судья Скатена не слышит этих слов и она не может потребовать у него ответа на этот вопрос. Но судебное разбирательство по поводу права преимущественного опекунства предстояло не раньше чем через девять месяцев, а после вчерашнего Терри даже мечтать не могла, что победа окажется за ней.

— Я по-прежнему буду помогать ему, — тихо ответила она. — Ты напрасно беспокоишься. Время от времени, по выходным, ты будешь жить у меня. Если хочешь, в следующие выходные мы можем пойти в зоопарк.

Ее слова, похоже, не убедили Елену, и Терри пожалела, что произнесла их. Она представила, как везет дочку и Рики в Тилден-парк, и вслед за этим подумала, что не хотела бы оказаться в роли тех родителей «на выходной», которых там встречала. Тереза не могла даже помыслить о том, чтобы променять постоянное и полноценное общение с ребенком (без всяких графиков и бесконечного поглядывания на часы) на краткие мимолетные встречи у детских качелей.

В дверь постучали.

— Это папа. — Терри вымученно улыбнулась. — Тебе пора.

— А вот и моя принцесса! — восторженно воскликнул Рики, сгреб Елену в охапку и, повернувшись к Терри, спросил: — Ты собрала ее вещи?

Не говоря ни слова, Терри протянула ему чемодан.

— Мне нужен чек, — сказал он. — На полную сумму.

— Но ведь сегодня еще не первое число, — попробовала возразить Терри.

— Неважно, мне нужны деньги, вот и все. — С этими словами он поцеловал Елену в щеку. — Я обещал Елене сходить с ней в кино, кроме того, у нас мало еды.

Девочка наблюдала за ними со смятением и страхом в глазах. Терри только подумала, что в аду должно быть уготовано специальное место для отцов, которые заставляют своих детей переживать за них.

Тереза взяла сумочку и выписала ему чек.

— Вот и чудно, — радостно произнес Рики. — Мы ушли.

Держа Елену на руках, он поспешно вышел за дверь.

Усилием воли Терри заставила себя подойти к окну, и только когда их машина исчезла из виду, поднялась в свою старую спальню и затворила за собой дверь.

На другой день вечером Тереза пришла к Крису. Карло уже спал.

Не включая света, они стояли, обнявшись, в темной комнате, потом Терри взяла его за руку, и они поднялись к нему в спальню.

Они разделись, не спуская глаз друг с друга, и легли под прохладные простыни. Их тела не соприкасались.

Потом он привлек ее к себе.

Казалось, Крис давно знал ее. Не было ни страха, ни торопливости, ни перевозбуждения. В последний момент, перед тем как окончательно слиться с ним, Терри с оттенком горечи подумала, что Кристофер Паже познал на своем веку слишком многих женщин, чтобы чувствовать так же, как чувствовала она.

Но потом все стало неважно.

Его губы и руки скользили по лицу Терезы, ее соскам и телу, останавливаясь, чтобы она открывала для себя собственное тело и у нее замирало сердце. Так продолжалось до тех пор, пока она не дела Крису понять, чтобы он вошел в нее.

Ощущение захватило и потрясло ее.

Время остановилось. Сознание атрофировалось. Терри хотела одного — чувствовать его в себе сильнее и глубже. Ее тело напряглось, неистово прижимаясь к телу любовника. Ее сотрясла дрожь. А потом из груди вырвался крик, которого она сама испугалась, — крик страсти и освобождения.

— Останься во мне, Крис, — прошептала Тереза, — останься. — А в следующее мгновение Крис тоже достиг вершины наслаждения.

Он молча обнимал ее.

Терри ни о чем не могла думать, она только ощущала — легкий ветерок из окон, шелест листвы и отдаленный городской шум. Звук сирены, предупреждающий суда о наступающем тумане, вернул ее на землю — у нее отняли ребенка, привычная жизнь кончилась, вдобавок она лежала в темной спальне в чужом доме. Словно прежней Терезы, жены и матери, больше не существовало, а эта другая женщина не знала, кто она и где оказалась.

— Я понимаю — ты чувствуешь себя потерянной, — прошептал Крис, как будто читая ее мысли.

— Да, это так, — просто ответила она.

Крис крепче прижал ее к себе. Уже близился рассвет, когда в его объятиях Терри заснула.

В дальнейшем Крис старался сделать все от него зависящее, чтобы в отсутствие Елены скрасить жизнь ее матери.

Тереза любила гулять. По выходным, когда она не встречалась с Еленой, они с Крисом катались на его кабриолете с открытым верхом, под льющуюся из стереомагнитофона музыку (тогда Терри с удивлением узнала, что Паже нравится «Джин Блоссомс», РЕМ и «Спин Докторс»). Проехав по мосту «Золотые ворота», отправлялись на пляж в Марин-каунти. Осматривали художественные галереи, расположенные на Хейз-стрит, поскольку оба были поклонниками современного искусства. В детстве Терри часто представляла себя балериной, и Крис повел ее на балет. Он отдавал ей свое время без оглядки на собственные дела и обязанности. Жила Тереза в фешенебельном районе Ной-Вэлли, где сняла светлую пятикомнатную квартиру, которую позволяли ее средства.

Что касается Карло, то он был слишком уверен в незыблемости собственного положения, чтобы присутствие в доме Терри раздражало его. А с Еленой у него сложились приятельские отношения. Временами Тереза настолько отдавалась своему чувству к Крису, что это пугало ее, однако Елена неизменно возвращала ее на землю. «Родительские» выходные она целиком посвящала девочке, с Крисом они проводили лишь несколько часов и только тогда, когда его сын был дома. В присутствии дочери Терри не позволяла себе даже прикоснуться к Кристоферу. Елена почти не разговаривала с ним, несмотря на то что тот отличался мягким и покладистым характером. Она злилась на мать, которая, даже оставшись без нее, не прервала связь с Паже. Это была работа Рики: он дал ясно понять Елене, что Крис — враг, причиняющий ему боль. С Карло же дело обстояло иначе: к вящему изумлению Рики, девочка обожала его.