Она погладила его по волосам.

— Этим ты сейчас и занят, Крис?

— Да — а еще жалею о том, чего у меня так никогда и не было. — Он поцеловал ее в лоб и с иронией добавил: — Возможно, если бы мне пришлось пережить по-настоящему глубокое потрясение — скажем, если бы я был при смерти, — тогда смог бы возвыситься над примитивным эгоизмом.

Терри ничего не ответила.

Помолчав, она промолвила:

— Кэролайн была великолепна. Может быть, когда-нибудь и я научусь этому.

Паже решил хотя бы выяснить ее мнение как профессионала, коль скоро они не могли поговорить по душам.

— Что скажешь о заключительных прениях? — спросил он.

Терри задумалась, словно представ перед дилеммой — подобрать слова, которым бы он поверил, и в то же время обойти молчанием то, о чем они говорить не могли.

— По-моему, они оба действовали так, как и должны были действовать. — Тереза помолчала; ей не нужно было объяснять Паже смысл этих слов. — Кэролайн была совсем другая, куда более эмоциональная, чем обычно. Наиболее сильными моментами ее речи были те, когда она дискредитировала Брукса и внушила присяжным, что Рики не заслужил ничего, кроме презрения. Если присяжные не испытывают к жертве ничего, кроме отвращения, в них легче заронить сомнение в том, что обвиняемый виновен.

Слова Терри, произнесенные холодно-бесстрастным тоном, заставили Паже вздрогнуть. Они лежали рядом в постели и говорили о ее муже, человеке, в убийстве которого его обвиняли. Крис молча протянул к ней руку.

На ветру скрипнуло окно. Спустя некоторое время женщина чуть слышно произнесла:

— Если хочешь, я могу остаться.

Ему и страстно хотелось удержать ее, и в то же время в душе он боялся ее присутствия.

— А как же Елена? — спросил он.

Он почувствовал на себе ее устремленный из темноты взгляд.

— С ней будет моя мать. Она сказала, что останется на ночь.

— Тогда побудь со мной. Мне очень хочется этого.

Она плотнее прижалась к нему — скорее подавая надежду, чем уступая спонтанному желанию. В это мгновение Паже словно заново пережил все, что было между ними.

— Конечно, я желал бы большего, — тихо промолвил он. — Но мне не хочется травмировать Елену.

Терри замерла, словно погруженная в себя.

— Я понимаю, — сказала она.

Больше они не произнесли ни слова.

Потом женщина незаметно уснула. А он так и не уснул. Когда же Крис посмотрел на часы, надеясь, что наступает утро, они показывали только три часа.

Оставалось еще шесть часов.

Около одиннадцати ему позвонила Кэролайн.

— Давай встретимся внизу, — предложила она. — Мне только что звонил помощник Лернера. Ему передали, что присяжные хотят его видеть.

— Они повисли, — вырвалось у Паже, внутри у него все оборвалось.

— Может быть, просто хотят еще проконсультироваться, — сказала Мастерс. — Однако надо спешить.

Когда Крис приехал, в зале суда уже толпились репортеры. Салинас тоже был там. Вскоре появились присяжные — строгие и молчаливые; Мариан Селлер и Джозеф Дуарте, прежде не упускавшие случая перекинуться парой слов, теперь избегали смотреть друг на друга. Луиза Марин что-то шепнула Селлер.

— Всем встать, — объявил секретарь при появлении Лернера.

Судья перевел взгляд с Салинаса на Кэролайн, потом обратился к жюри:

— Мне стало известно, что вы не смогли принять решения. — Он нашел глазами Джозефа Дуарте и спросил: — Это так, мистер староста?

Дуарте поднялся:

— Да, Ваша честь, голоса разделились поровну.

— Отлично, — услышал Паже шепот Кэролайн.

Он взглянул на Салинаса и увидел, что тот явно раздосадован. От напряжения у Криса вспотели ладони.

— У меня есть к вам ряд вопросов, — обратился Лернер к Дуарте. — Я хочу, чтобы вы внимательно выслушали их и ответили без каких бы то ни было пояснений. Вам ясно?

Казалось, после настоятельного увещевания судьи атмосфера в зале еще более накалилась. Дуарте молча кивнул. Весь его вид говорил, что за прошедшие сутки его уверенности поубавилось.

— Перегрызлись, — пробормотала Кэролайн.

— Мистер староста, сколько раз вы голосовали? — спросил Лернер.

Дуарте расправил плечи:

— Три.

— Как распределились голоса после первого голосования, не уточняя сколько «за», сколько «против»?

Дуарте на мгновение задумался:

— Семь против пяти, Ваша честь.

— А когда состоялось последнее голосование?

— Около половины десятого утра.

Лернер нахмурился:

— Может ли суд помочь вам, если еще раз изложит показания свидетелей или даст разъяснения некоторых положений законодательства.

Дуарте медленно покачал головой.

— Проблема не в этом, Ваша честь.

Лернер сцепил пальцы рук.

— Мистер староста, вы считаете, что не в состоянии вынести вердикт?

— Скажи «да», — затаив дыхание прошептала Кэролайн, — пожалуйста.

— Да, — ответил Дуарте.

Судья переводил взгляд с одного присяжного на другого, словно ища подтверждения.

— Я намерен опросить каждого из вас, — наконец произнес он.

Лернер методично задал один и тот же вопрос всем присяжным. Первые пятеро подтвердили, что они не в состоянии прийти к единому мнению; шестая, Мариан Селлер, замешкалась, прежде чем согласиться с ними.

Судья обратился к Луизе Марин:

— Считаете ли вы, что данный состав присяжных не в состоянии вынести вердикт?

Марин колебалась. Паже догадался, что впервые в жизни после смерти ее отца-полицейского она оказалась в центре внимания, и даже будучи в таком взвинченном состоянии, мог поставить себя на ее место.

— Нет, — дрожащим голосом вымолвила она, — всего два дня. Нам нужно еще время.

«Боже, неужели она изменит свое решение», — подумал Крис.

— Дай им еще время, — шепнула Кэролайн.

— Считаете ли вы, — спросил Лернер, — что в ходе дальнейших прений сможете принять решение?

Марин упрямо кивнула.

— Нам нужно еще время.

Дуарте недоумевающе уставился на Мариан. Селлер нахмурилась.

— Дуарте проголосует против, — тихо произнес Паже.

— По-моему, тоже. Интересно, что скажет Марин, — ответила Кэролайн.

— Уважаемые присяжные, — проговорил Лернер, — этот процесс длится уже больше двух недель. При всей сложности задачи, которая перед вами стоит, ваши прения продолжались менее двух дней…

— Нет, — пробормотала Кэролайн.

Виктор Салинас встрепенулся, словно окрыленной надеждой.

Паже понимал, что Лернер не мог принуждать присяжных. Однако Луиза Марин дала ему повод.

— В данных обстоятельствах, — продолжал Лернер, — вам, возможно, не хватило времени, чтобы обстоятельно проанализировать все показания. Предлагаю вам еще раз удалиться на совещание, чтобы в обстановке взаимного уважения выяснить — в состоянии ли вы вынести вердикт.

Дуарте задумчиво кивнул. Марин, скрестив руки на груди, задумчиво смотрела перед собой. У Паже слипались глаза.

К концу второго дня присяжные не вернулись.

В начале двенадцатого Кэролайн позвонила Паже в офис.

— Они пришли, — сказала она.

У Паже перехватило дыхание.

— Сейчас буду.

Он положил трубку и рассеянно огляделся. И вдруг понял, что не хочет уходить, пока он оставался здесь, у него была надежда. Крис машинально надел пальто, с трудом справившись с пуговицами.

По настоянию Паже, Карло оставался в школе. Кристофер обещал позвонить директору сразу после вынесения приговора — так, чтобы сыну стало известно о нем не от одноклассников или репортеров. И во что бы то ни стало намеревался сдержать обещание.

Ему потребовалось усилие воли, чтобы открыть дверь в кабинет Терри.

Там никого не было.

В приемной сидела секретарь Терезы Мей — приятная китаянка; на столе стояли фотографии ее детей.

— Я думал, что Терри здесь.

Мей взглянула на календарь.

— Миссис Перальта будет через час. Она на приеме у врача.