Картина, открывшаяся его взгляду, была неправдоподобной до ужаса. С одной стороны Настя видом больше напоминающая покойницу. В драной и повисшей лохмотьями одежде, с закатившимися глазами и неестественно вывернутой левой ногой, она, стояла, повелительно воздев руку в направлении Лехи. Тот смотрел на неё, не мигая, поддавшись вперед, с таким видом, будто он пытался мысленно отодвинуть от себя гранитную стену — лицо перекошенное, раскрасневшееся, на лбу выступили крупные градины пота.

Между ними, метался незнакомец в черном, а два охранника, как сломанные игрушки, поворачивались вокруг оси, склоняясь то в Настину, то Лехину сторону, держа пистолеты в вытянутых руках.

— К… Коля, п…помоги.

Друг, явно держится из последних сил, нужно было срочно что-то предпринимать. Обшаривая помещение взглядом, Николай наткнулся на «кулер» для питьевой воды, мирно стоящий в углу. Тут же подскочив к нему, он схватил пластиковый стакан, видимо оставленный кем-то из охранников, и подставил его под тоненькую струйку воды, приговаривая «ну, ну, давай!».

Из-за спины донесся слабый голос Алексея:

— Коля, ты м… мудак.

Времени на объяснения не было. Наполнив стакан и прикрыв его рукой, Николай побежал через зал, а в ушах стоял такой звон, будто толпа с палками, до этого терзавшая его тело ушла покурить, а на смену им пришла другая толпа — с литаврами и принялась ожесточенно колотить ими прямо по мозгам. Делая последний рывок, он буквально физически ощутил, как что-то холодное и скользкое, но совершенно невесомое, влезает в его мозг, и тут же выбросил вперед руку со стаканом.

Настя, вздрогнула, и её лицо, по которому катились холодные капли воды, на миг обрело осмысленное выражение, тут же сменившееся гримасой боли. Не в силах больше сопротивляться ей, она мешком рухнула на пол и затихла. В ту же секунду за спиной Николая раздалась оглушительная канонада, от которой он даже присел, а когда, повернулся, все было кончено. Незнакомец в маске лежал на полу, а на его развороченной выстрелами груди растекалось кровавое пятно. Оба охранника, все ещё стояли над его телом и их пальцы, теперь уже совершенно бессмысленно, щелкали по спусковым крючкам.

— Всё…

Только и сумел сказать Алексей. В глазах помутилось, сделав шаг назад, он оперся на стену, чтобы не упасть, а стражи порядка, сменившие за пятнадцать минут сразу двух повелителей разума, упали на пол, как игрушки, у которых внезапно закончился заряд аккумулятора.

Вдали привычно завыли сирены.

— Леша… Леха!

Пощечина вывела друга из беспамятства.

— Что, надо идти?

— Леша, не надо никуда идти, надо бежать!

Он собрал последние силы и, пошатываясь, встал.

— Настя…

Больничный коридор. Реанимационное отделение. Тихие шаги.

— Как она, доктор?

— Вы кто ей?

— Близкая подруга.

Врач, женщина в годах, полная, с усталыми, добрыми глазами за стеклами очков, тяжело вздохнула.

— Молиться надо. Двухстороннее воспаление легких, нога сломана и два ребра в придачу, ушибы по всему телу, сотрясение, нервное перенапряжение и общее истощение. Плюс к этому, — врач поправила очки, внимательно глядя на собеседницу, — она видимо вела совсем не тот образ жизни, который принято называть здоровым и как следствие — надежды очень мало.

— Спасибо вам доктор, а можно её навестить?

— Она сейчас в коме, вряд ли вам самой захочется её такой видеть. Но, если вас это успокоит, можете зайти, но через две минуты я вернусь, и вы уйдете.

— Хорошо.

Марина застыла в дверях, а в глазах стоял немой вопрос — можно?

— Входи…

— Ты очень плохо выглядишь, Леша. Я принесла бутерброды, ты ведь почти ничего не ешь. Вообще не понимаю, как врачи позволяют тебе находиться здесь так долго? Тебе ведь тоже надо спать — ты третий день на ногах.

— Спасибо тебе. Врачи… Они меня просто не замечают, наверное. А спать… Я очень хочу, но не могу сейчас уснуть. Она умрет, если я усну.

— Я говорила с врачом, надежды мало…

— Но она есть.

Марина присела на корточки и поглядела в глаза мужу.

— Отпусти её. Она столько вынесла, зачем ей страдать ещё?

Он улыбнулся, грустно, краешком губ.

— Ей сейчас хорошо, она ничего не чувствует. Ах, если бы ты только видела её сны.

Глаза Алексея заблестели, и он поспешил отвернуться.

— Прости Марина, но если это её последние дни, я хочу побыть с ней рядом. Иди домой, я приду. Обещаю. Скоро.

Марина вышла из палаты и разревелась как школьница. Она даже не могла толком объяснить от чего эти слезы — толи от обиды, толи от бессилия, толи от жалости. К себе, к Лехе, к Ней. Все ещё всхлипывая, она запустила руку в сумку и вытащила на свет небольшой бумажный сверток. Разорвав нитку, извлекла на свет ивовую веточку и секунду её рассматривала, вглядываясь в непонятные узоры или руны, покрывающие поверхность. Она твердо помнила, что когда срезала её вчера, ничего похожего ещё не было.

Эх, хоть бы появился сейчас рядом человек опытный, знающий как поступить, хоть бы… Но Юлия Петровна отдала все на откуп ей — «сама решай». А что решать, чего ждать от этого решения? Слезы накатили новой волной, и Марина пошла к дверям, сжав веточку в руке. Её шаги почти затихли в дверях, как вдруг раздался четкий и ясный звук.

Щелк! Толи переломилась тонкая ветвь чьей-то судьбы, толи просто, на секунду кончилась пленка в аппаратной небесного киномеханика.

Якутск.

Глубокая ночь.

Старенький уазик, громко тарахтя, направлялся по дороге в сторону города. За рулем сидел молодой парень. Ему не хотелось останавливаться, не доехав до города, но стрелка индикатора топлива практически показывала ноль. Он начал замедлять ход. Зачем он каждый раз прижимает машину к обочине, когда нужно заправиться? Боится, что будет мешать проезжающим автомобилям? Навряд ли из-за этого.

Сколько он ехал, так и не встретил ни одной машины. Это скорее привычка. Такая же, как и привычка лезть в карман за мобильником, что бы узнать, сколько времени, хотя ты пару дней как носишь наручные часы. О, боже как же он устал. Устал все время оглядываться назад. Устал, от того, что словно как какой-то напуганный зверь, с опаской проезжает мимо домов. А тут нужно сделать вынужденную остановку. Здесь было открытое место, так что не будет никаких неожиданных встреч.

Аркадий, так зовут этого парня, вышел из машины и достал с багажника канистру. Хорошо, что он заранее запасся бензином, иначе ему пришлось бы добираться до Якутска пешком, чего он хотел бы в последнюю очередь. В уазике он чувствовал себя более-менее в безопасности. Безопасность он чувствовал, так же и от того, что на соседнем сидении легковушки лежало заряженное двуствольное ружье. Это было ружье двенадцатого калибра с хромированным дулом и с чокбором, подаренное отцом на его совершеннолетие. «Каждый мужчина должен хотя бы раз в жизни побывать на охоте» — сказал ему отец. Аркадию эта мысль сначала не очень понравилась. «Как можно получать удовольствие, убивая животных?» — спрашивал он себя тогда. Но его мнение на этот счет, резко изменилось, когда он в первый раз ходил на уток. Его охватил такой азарт, что он даже не хотел возвращаться домой. Всю зиму он мечтал, о том, чтобы выбраться из города и вдоволь поохотиться. И вот, две недели назад, под конец лета, он радостный выехал из города в соседний улус к родственникам. Там у него жил двоюродный брат Вася, который позвал его с собой на охоту. Несколько дней они пробыли в тайге. Жили в охотничьем домике, который находился в двух часах езды от села. И в конце, этого похода они, загрузив старенький уазик дичью, довольные возвращались обратно в деревню. Они предвкушали увидеть реакцию родственников, удивленных результатом этого похода. Но подъехав к деревне, они увидели совсем другое…