— Сторм, Джинни, кажется, у меня мокрые штаны.

— Вот дела, — всполошилась миссис Лэнгли, — надо было сменить ей подгузник перед тем, как она уснула, но вы вдвоем казались очень занятыми друг другом.

— Нет, — запротестовала Сторм, — оставайтесь на месте, Джинни. Думаю, Эйдену пора учиться менять дочери подгузники. Пойдем, Папа Медведь.

Осторожно, чтобы не разбудить Бекки, Эйден встал и пошел за Сторм в детскую.

— Комната Бекки просто прелесть, — сказала она.

— Папа Бекки просто лужа, — отозвался он. — Мне ужасно не хочется будить ее, но… О, привет, Плюшка. — Бекки отстранилась, чтобы взглянуть на него, и он спросил: — Я тебя разбудил, да?

Казалось, она вот-вот заплачет, как будто не узнала его, и это едва не разбило ему сердце. Он покачал малышку, широко улыбнулся и сказал:

— Па-па.

Эйден видел, как разгладились от узнавания детские черты, и Бекки застенчиво улыбнулась. О Господи, он пропал.

— Это пеленальный столик, — объявила Сторм, — а тут — салфетки и тальк.

— И что?

— И то: клади ее на столик на спину и стой перед ней, чтобы она не перевернулась и не скатилась.

— Готово. Дальше что?

— Сними грязный подгузник.

— Сильно грязный?

— Это будет сюрпризом. Не узнаешь, пока не снимешь. Хотя, если постараться, можно, конечно, учуять чудесный запашок.

Эйден наградил ее красноречивым взглядом.

— Ты от всего этого получаешь удовольствие, да?

— Кто? Я? Неужто мисс У-Тебя-Есть-Ребенок наконец-то смогла получить чуточку возмездия за мисс Ты-Спятила?

— Я понял, понял! Как мне вытащить ее из этого, чтобы добраться до подгузника?

— Сам знаешь, — ответила Сторм. — Как-то я видела, как ты разбирал антикварный подсвечник и снова собирал его. Делай с костюмчиком то же самое.

— Он на движущемся объекте.

Сторм прикусила губу, чтобы не рассмеяться. Каждый раз, когда Эйден укладывал Бекки на спину, она мгновенно переворачивалась и вставала на четвереньки.

— Поговори с ней, — предложила Сторм, — расскажи какую-нибудь историю, чтобы она сосредоточилась на твоем лице и голосе.

— Давным-давно, моя дорогая Бекки, жила-была черепаха. — Эйден начал расстегивать кнопки на плечах, но Сторм указала на застежки между ножками. Он закатил глаза, расстегнул кнопки, в то время как Бекки опять пыталась перевернуться, затем аккуратно снова уложил ее на спину. — Глупая черепаха никогда не думала, что внутри ее панциря, а может, и в сердце, окажется достаточно места для семьи…

— Боже ты мой! Да не тяни ты подгузник! Отлепи липучки сбоку. Так точно ничего не вывалится.

— Но однажды это глупая черепаха влюбилась в прекрасную принцессу-фею… Чтоб я сдох! Кто ж может так вонять? Воняет-воняет-воняет!

Бекки захихикала и подняла ножки, будто ждала, что он ее вытрет.

— Ну и ну! — вырвалось у Сторм. — Твоя дочь готова сотрудничать, когда это действительно важно.

Эйден схватил целую горсть салфеток, и она едва сдержалась, чтобы не рассмеяться. Однако он весьма тщательно вытер Бекки и даже почти не морщил нос.

— Если бы мне не были нужны твои инструкции, как надеть новый подгузник, — проговорил Эйден, — я бы вышвырнул тебя из комнаты сию же секунду. Так что знай, Картрайт: между нами сейчас — мой слабый рвотный рефлекс. Ничего больше.

С трудом сдерживаясь от смеха, Сторм протянула ему новый подгузник с рисунками.

— Эта хреновина плоская, — заметил Эйден, — а Бекки нет.

— А ты открой подгузник, как аккордеон, — посоветовала Сторм. — Картинки должны быть спереди. Когда они потускнеют или исчезнут совсем, подгузник снова надо будет менять.

— Откуда ты столько знаешь? — спросил он. — У вас в семье вроде пока нет детей.

— У подруги Вики, Мелоди Сибрайт, двое детей. Мне доводилось менять подгузники ее дочери.

— Та самая Мелоди Сибрайт из кулинарного шоу? Которая управляет фондом «Храни меня»? — переспросил Эйден. — У нас с ней были общие дела, по бизнесу. Я знал, что она из Салема, но как-то не провел связи.

— И какие же у вас общие дела?

— Фонд Макклауда делает регулярные крупные пожертвования фонду «Храни меня».

— А теперь тебе нужно сохранить собственного ребенка.

— Комбинезон мокрый, — сказал Эйден. — Нельзя снова его надевать. Вот я дурак! Надо накупить ей одежек. Хотя ты, наверное, лучше в моде разбираешься?

— С тех пор как стала совладелицей «Бессмертной классики», есть капельку. А до того… лучше не спрашивай.

— Может быть, Фонду Макклауда стоит инвестировать в какую-нибудь организацию, занимающуюся поиском детей. Может, даже в союзе с фондом Мелоди. — Эйден взял в ладони лицо дочери и наклонился, чтобы поцеловать ее в лоб, нос, а когда она прижала руку к его губам, поцеловал пальчики. От взгляда Сторм сердце его екнуло. — Чего?

— Ничего, — ответила она. — Мне нравится.

Зазвонил сотовый. Эйден узнал на дисплее номер фонда. Им со Сторм пришлось поменяться местами, чтобы она могла одеть Бекки, пока он отвечает на звонок.

Руки его заметно тряслись, когда он ответил, но затряслись еще больше, пока он слушал.

— Пытайтесь! — рявкнул он через минуту, вешая трубку.

Услышав звонок его телефона, в комнату вкатилась Джинни и остановилась в дверях. Она ждала вердикта. И Эйдену было жаль, что у него нет новостей получше.

— Все плохо, — сказал он, — но мои люди работают над этим. У нас есть все причины надеяться на хороший исход. — Забрав у Сторм Бекки, чистую и свеженькую, он снова перецеловал ее маленькие пальчики. — Поверить не могу, что знаю о твоем существовании всего-то пару часов, а какие-то люди уже пытаются тебя у меня отнять.

Вернувшись в гостиную, Сторм сделала для Джинни ромашковый чай, а Эйден ушел в автобус за сухой рубашкой.

— Извините, миссис Лэнгли, то есть Джинни, — исправилась Сторм, — но я не могла не заметить стеклянный ящичек для сувениров. Кристалл и коралл там изумительные. А ювелирные украшения с камнями просто шикарные. Их сделала Клодетт?

— Да. Некоторые из самых своих любимых я поместила туда. Но в коробках в гараже их намного больше. Эйден, — обратилась к нему Джинни, когда он вернулся, — видишь на нижней полке запонки и зажимы? Те, что в форме морских коньков. Может, возьмешь их себе?

— Я не могу забрать дорогие вашему сердцу вещи, Джинни.

— Ты неправильно понял. Клодетт их сделала специально для тебя. Работая над ними, она много раз говорила мне, что делает их для тебя.

Сторм дотронулась до его руки. Похоже, это Эйдену было нужно сейчас куда больше, чем воздух.

— Возьми запонки, Эйден, — спокойно сказала она, — и носи их на каждый день рождения Бекки, на ее утренники, на выпускной из детсада, из школы, а потом из магистратуры. Так рядом с вами будет частичка Клодетт, когда вы будете отмечать важные моменты в жизни вашей дочери.

Джинни схватилась за свободную руку Сторм:

— Ты бы понравилась Клодетт.

— Я точно знаю, что она понравилась бы мне, особенно если она хоть немножко похожа на свою мать. Вы сказали, что в гараже у вас много ее работ. А хотите, я их заберу и продам в своем магазине? Он называется «Бессмертная классика», в нем продается антиквариат и сувениры. Уверена, салемским туристам очень понравятся украшения Клодетт. И деньги от продаж вам лишними не будут.

— Я и думать боялась, что может случиться с ее работами, если или когда меня отправят в дом престарелых. Я была бы счастлива, если бы они попали в руки людей, которые сумели бы о них позаботиться.

— Тогда по рукам. Я возьму в Салем то, что оставила Клодетт. А теперь… доверите мне приготовить ужин?

Пока Сторм занималась готовкой, Джинни провела Эйдена по упущенной части жизни Бекки, не забывая ни единой шалости, ни единой выходки.

После ужина он откинулся на стуле, сытый и счастливый.

— Понятия не имел, Сторм, что ты такой замечательный повар. Было очень вкусно.

— Я же тебе говорила, мы с сестрами вырастили друг друга. Мы все готовили сами лет, наверное, с пяти.