Она перевела взгляд на Эйдена, который молча ждал, не сводя с нее глаз.

Как правило, Сторм об этом не говорила, но сейчас почувствовала, что он готов выслушать ее рассказ. Мало того, ей самой хотелось поделиться с ним, и это удивляло.

— Когда я училась в одиннадцатом классе, — начала она, глубоко вздохнув, — я забеременела. Тогда я знала, что мне придется иметь с этим дело в одиночку. От отца толку было мало.

Она боролась с эмоциями, но по лицу Эйдена ничего нельзя было понять. Он вручил ей чистую салфетку, Сторм взяла ее, но не стала вытирать набухшие в глазах слезы.

— Мне хотелось, чтобы этого не было, хотелось, чтобы ребенок… ну, знаешь, исчез. — Она пожала плечами. — Так и случилось. Был выкидыш. — Покрутив вокруг пальца аквамариновое кольцо, она продолжала: — Я боялась, что избавиться от ребенка мне помогла сила желания. Это означало, что я хуже, чем моя мать.

— Сторм… — Эйден сгреб ее в охапку.

— Поверить не могу, что все тебе рассказала, — проговорила она. — Я не знала, что успела полюбить ребенка, пока не потеряла его. Каждый день мне его не хватает. Конечно, я не знаю точно, был ли это мальчик… но почувствовала, что это именно так, в ту самую минуту, когда началось кровотечение. Как будто он со мной прощался.

Эйден кивнул в знак понимания.

— Вот почему сестры не воспринимают тебя всерьез, когда ты говоришь, что слышишь детский плач.

Салфетка в руках Сторм превратилась в бесформенный комок.

— Им кажется, что всему виной боль утраты, — добавил Эйден.

— Может, и так. Но я никогда не слышала, как плачет мой ребенок. Только чувствовала, что он рядом. А твоего ребенка я слышу.

— Судя по тому, что случилось в торговом центре, других детей ты тоже слышишь.

— Точно, — подтвердила Сторм, чувствуя, как растет внутри нее теплое чувство радости. — Раз уж у нас разговор по душам, — вдруг сказала она, когда чертово колесо стало набирать скорость, — есть соображения, кем может быть та женщина, что привязана к тебе?

— Точно не моя мать. Она и при жизни не была особенно ко мне привязана. Думаю, это Клодетт. Клодетт Лэнгли, давняя подружка.

— У тебя наверняка есть и другие.

— Есть, но никто из них не умер… насколько мне известно. С Клодетт у меня были последние… она была последней.

«Раздери его дракон! — поражалась Сторм. — Не может даже произнести слово “отношения”».

— Клодетт умерла, когда вы были вместе?

— Нет, она меня бросила. Ну, я так решил, когда увидел, что половина моего шкафа опустела. Ни «до свиданья», ни объяснений. Впрочем, у нас и раньше были разногласия. — Эйден с сожалением покачал головой. — Через несколько месяцев после разрыва наш общий друг сообщил мне, что Клодетт погибла в автокатастрофе.

— А когда вы были вместе, она жила с тобой в автодоме?

— Время от времени в течение нескольких лет. Тогда у меня был автобус поменьше. Было неплохо, но ей хотелось настоящий дом.

— Стоящий на земле, — с пониманием проговорила Сторм, — в одном и том же месте.

— Корни — так она сказала. Она хотела корни.

— А ты, конечно же, никак не можешь их пустить.

— Думаю, я должен был попробовать.

На мгновение выражение лица Эйдена изменилось. В смерти Клодетт он винил себя. Сторм знала это так же наверняка, как и то, что где-то там их ждет его ребенок.

— Тебе, Сторм, я не подхожу так же, как не подходил Клодетт.

— Уж как-нибудь сама разберусь. Насколько я понимаю, она не могла быть беременна, когда свинтила от тебя?

Эйден обнял ее одной рукой:

— С тобой не соскучишься, Чудачка Снэпдрагон.

Что означало «меняем тему». Ей не нужно было повторять дважды.

— Куда потом? — спросил он.

— На какую-нибудь карусель, — рассеянно предложила Сторм. — Сдается мне, что до темноты нам к автобусу нельзя.

— Я имел в виду, куда мы отправимся, когда снова окажемся на дороге?

— Кто знает? Но мы на правильном пути. Голос ребенка громкий и четкий. До того, как остановимся на ночь, надо проехать еще хоть несколько часов.

— На этот раз надо найти лагерь для автотуристов. Пора наконец предаться разврату.

— Сегодня ночью будет звездопад, — сказала Сторм. — Хочешь посмотреть вместе со мной?

— А ты будешь махать волшебной палочкой?

— Нет. А ты?

Несколько часов спустя Эйден сидел в пассажирском кресле, прекрасно понимая: бросив затею вернуться в Салем, он согласился отправиться на поиски ребенка, в существование которого даже не верит. А это означало, что он выжил из ума, как и Сторм. Вот только ее сумасшествие было, можно сказать, милым — смешным и остроумным, и оно нравилось ему намного больше, чем должно было.

Плюс у него образовался двухнедельный отпуск, одна мысль о котором выводила Эйдена из себя, потому что одиночество ему откровенно надоело, а работа заполняла пустоту.

— Рада, что ты все-таки решил поехать со мной, — проговорила Сторм. — Пусть даже только чтобы доказать, что я ошибаюсь. Кстати, ты посчитал, сколько раз за последние двадцать четыре часа ты пытался сбежать — буквально и фигурально?

— Опять читаешь мои мысли.

— А ты не очень-то возражаешь.

Ему на самом деле нравилось больше не бежать от жизни.

— Ну, я могу с этим жить. Особенно если ты, нимфоманка, заранее будешь угадывать все мои сексуальные потребности. Нимфоманка, ну надо же?

— Я этого не говорила. Они сами.

— Еще бы, — усмехнулся Эйден. — Твой вид производил как раз такое впечатление. Должен признаться, все это делает нашу поездку интересной. Я даже рад, что согласился… Теперь есть, так сказать, стимул.

— У всех нас есть свои причины как убегать, так и стоять на месте. Зуб даю, тебя сильно удивят мотивы, которые определили мое решение во что бы то ни стало выполнить свою миссию.

— С этого места поподробнее.

— Не все сразу, лады? По натуре я человек скрытный. Что? Не ожидал? Меня удар хватит, если я выложу все секреты в один присест.

— Возможно, о некоторых я уже догадываюсь. Но не обращай внимания. Согласен, не стоит сразу глубоко копать. Вот скажи, какая такая причина ударила тебе в голову, когда ты едва не дала раскатать себя по бетону? Проклятье, как подумаю об этом, так сразу хочется принять лошадиную дозу успокоительного.

— Какая причина ударила мне в голову? Ну, это просто. Мы с сестрами незаконнорожденные. И нам это очень не нравится. Поэтому меня бесит сама мысль, что где-то у тебя есть незаконнорожденный ребенок. Меня трясет от того, что ты по-настоящему ему нужен.

— С чего ты взяла, что я нужен ребенку?

— Если бы жизнь была прекрасна и все было хорошо, она бы не плакала так громко, что я смогла ее услышать.

На одну-единственную минуту Эйден принял слова Сторм на веру. Неужели у него действительно есть дочь? Узнать пол ребенка было странно, как будто это делало факт его существования… реальным, черт возьми. Да помогут ему небеса! Неужели он купился на это?

— Она?

— Утверждать наверняка не стану. Я в этом новичок. Раньше я никогда не искала детей, которых слышала. До сегодняшнего инцидента в торговом центре. И вот как все обернулось.

— Замечательно обернулось

Сторм повернулась к нему.

— И то правда, — усмехнулась она. — Скажи честно, если бы у тебя был ребенок, хотел бы ты об этом знать?

— Повторяю в сотый раз: такого не может быть. Но да, если бы… Я хочу сказать, это невероятно… иметь дочь, которая нуждается во мне. Да, черт побери, я хотел бы об этом знать! — Это безумие — верить в дурацкие выдумки ее готического воображения. — Знаешь, ты точно спятила.

— Я знаю, что ты так думаешь.

— Но это мило.

— Милые люди обычно мягкие и любезные.

— Ты Снэпдрагон, ты не можешь быть любезной. Ты горячая, аж дым идет. И ты такая, даже когда не осознаешь этого. Ты насмешливая, дикая, наглая, колючая, страстная, импульсивная, соблазнительная…

Короче говоря, она была такой, какой и должна быть женщина, которую он хотел бы видеть рядом. О Господи, срочно кислородную маску!