Дождь бил ему в лицо, вся одежда мгновенно промокла насквозь. Он крепко держался за руку Виллы, которая, практически на ощупь, вела его за собой сквозь стену ливня. Неожиданно Джей-Джей услышал, как дождь барабанит по какой-то металлической поверхности. Ветки деревьев хлестнули его по лицу, кусты стали цепляться за ноги… Даже в неверном свете молний, сверкавших теперь одна за другой, он не мог разобраться, куда его привели. Гроза разыгралась в полную силу. Вскоре Вилла остановилась и потянула Джона за собой куда-то вверх. Он покорно подался вперед, нащупал что-то вроде металлического поручня и, неловко вскарабкавшись по короткой крутой лесенке, оказался внутри неизвестного помещения. Вода текла с него ручьем, но зато сверху больше ничего не лилось.

— Ну вот мы и дома, — сообщила ему Вилла.

— Это что, трейлер? — спросил он.

— Да, старый «Ройял-Спартанетт». Купила по случаю на автомобильном аукционе. Подожди, дай я тебе полотенце найду.

Вилла исчезла в темноте. До слуха Джей-Джея донеслось какое-то шуршание, несколько щелчков, а затем вновь зазвучал голос Виллы:

— Черт, света-то нет!

Джей-Джей вздрогнул. Его лица коснулось — и снова бесследно исчезло что-то мягкое, пушистое и теплое. Затем послышался звук зажигаемой спички, и в темноте затеплился огонек свечи. Наконец можно было оглядеться в новом месте. В небольшой комнатке пахло лавандой. Джей-Джей разглядел перед собой встроенный складной столик и откидывающуюся к стене табуретку. На столе — большое блюдо с фруктами и банка меда. С верхней крышки холодильника за Джей-Джеем внимательно следили два светящихся глаза. «Мяу!»

— Познакомься, это Молния, — сказала Вилла, вдруг возникшая рядом с ним. — Назвали так в честь срочных новостей в газете. Ты с ней поосторожней, а то ей мужчины очень нравятся.

— Хорошая кошка, хорошая…

Больше Джей-Джей ничего сказать не мог. Его речевой да и мыслительный аппараты были практически парализованы. Он слышал, как Вилла роется в шкафу, но ему до этого сейчас не было никакого дела. Он прекрасно знал, из чего самолетная фирма «Спартан Эйркрафт» из Оклахомы делала свои знаменитые трейлеры. После войны авиационный алюминий был вычеркнут из списка стратегических материалов, и компания получила возможность использовать гнутые алюминиевые листы для строительства прицепов характерной обтекаемой формы. А еще Джей-Джей прекрасно знал, что бывает с алюминиевыми предметами, когда в них попадает молния.

— Никак фонарик найти не мшу, — пожаловалась из темноты Вилла. — Ты как — в порядке?

— В полном, — машинально ответил он. Для человека, который никогда в жизни не испытывал такого ужаса, он действительно чувствовал себя сносно. — Кстати, у тебя здесь есть заземление?

— Конечно, — заверила его Вилла, — все по правилам: два штыря вбиты в землю — на дышле прицепа и в хвостовой части рамы. Так что не волнуйся, мы в безопасности. — Вилла обошла его и, подойдя к кухонному уголку, спросила: — Хочешь чаю?

У Джей-Джея кружилась голова — не только от страха, но и от наполнившего тесное пространство фургончика аромата Виллы. От нее пахло ванилью и корицей. Влага, испарявшаяся с одежды и висевшая в воздухе, усиливала этот запах, делала его более глубоким и вязким.

— Да.

Короткие, односложные ответы — вот все, что он мог сейчас из себя выдавить.

Капли дождевой воды в волосах Виллы сверкали, как драгоценные камни, в свете свечи. Насквозь промокшее платье плотно облегало тело. Чтобы насыпать кошачьего корма в миску, стоявшую на верхней крышке холодильника, ей пришлось поднять руку. При этом мокрая ткань совсем плотно обтянула ей грудь. Джей-Джей молча следил за тем, как хозяйка наливает воду в чайник и зажигает плитку.

— Свет отключили. Хорошо хоть газ есть, — сказала Вилла.

Из верхнего ящика буфета она достала две кружки и, обернувшись к гостю, спросила:

— Против ромашки ничего не имеешь? Очень успокаивает.

— Хорошо, — с трудом произнес Джей-Джей.

Вилла подошла к нему ближе. Теперь они едва не касались друг друга.

— Конура, конечно, у меня скромная, — словно извиняясь, проговорила Вилла, встряхивая мокрыми волосами, — но зато здесь уютно.

В лицо Джону полетели брызги, в нос ударил запах ее волос. Он смотрел на нее как загипнотизированный, прекрасно понимая, что настала его очередь что-нибудь сказать…

— Самый большой в мире мобильный дом принадлежит одному шейху из Абу-Даби. Пять этажей, восемь спален, восемь ванных комнат, два гаража… — Джей-Джей помолчал и вдруг воскликнул: — Господи, какой же я болван! Кроме как о своих рекордах, ни о чем другом говорить не могу.

Вилла рассмеялась, и в ее веселых глазах запрыгали озорные искорки. Сейчас или никогда. Джей-Джей потянулся к ней, их губы соприкоснулись, кружки упали на пол…

Этот поцелуй был для него как глоток воды для умирающего от жажды. Одна рука Джона легла на ее непокорные волосы, другая — на спину, и он изо всех сил прижал ее к себе. Через некоторое время они на миг отпустили друг друга, чтобы перевести дыхание.

— Пойдем, — прошептала Вилла.

Спальня располагалась в хвостовой части трейлера, и большую часть ее площади занимала кровать со множеством подушек. Лоскутное покрывало было наброшено на каким-то чудом поместившееся в эту каморку кресло-качалку. Вилла зажгла свечи, стоявшие на откидном столике под окном. Там, снаружи, по-прежнему шла гроза, гремел гром и сверкали молнии. Здесь же, внутри, плясало пламя свечи, отражавшееся от их влажных тел. Разделавшись наконец со всеми пуговицами, застежками и крючками, они разбросали одежду по всей комнате.

Мокрые, голые, они нырнули в спасительный уют и тепло постели. Они катались по ней, в шутку боролись друг с другом, жадно наслаждались соприкасанием своих тел и наконец слились воедино. В этом уютном и безопасном гнездышке, в этой спасительной норке, в этом самом надежном убежище, в которое превратился хвостовой отсек старой алюминиевой скорлупы.

Мировой рекорд был установлен: Джону Смиту не было страшно. Он забыл о том, что до смерти боится грозы и молний.

Джей-Джей проснулся на рассвете, и на него сразу же накатилась новая волна страха. Дело было не в грозе. Дождь давно закончился, небо очистилось, и теперь сквозь щели в ставнях пробивались лучи восходящего солнца. Вилла дышала легко и спокойно. Она спала рядом, положив голову Джей-Джею на грудь. Во сне ее губы чуть изогнулись в легкой улыбке.

В его голове вертелась единственная мысль: «Что я наделал?»

«Она будет ненавидеть меня всю жизнь, — думал он. — Еще немного — час, два, может быть, полдня — и об отмене регистрации рекорда станет известно всему городу. Вилла меня никогда не простит. Что же до прочих жителей Супериора — они будут иметь полное право просто выставить меня вон. Еще хорошо, если без рукоприкладства обойдется.

И кстати, куда мне потом деваться? После очередной неудачи Писли наверняка выполнит свое обещание и уволит меня из издательства. И что мне после этого, спрашивается, делать?

Зря, зря я нарушил свое золотое правило. Нельзя было уезжать вместе с Виллой куда-то в ночь, нельзя было оставаться в этом трейлере. Ох и дорого же я за это заплачу. И тем не менее…»

Тем не менее выбора у него по большому счету не было. Он, как мальчишка, влюбился в Виллу. Он хотел быть с нею, быть рядом, ласкать ее и заботиться о ней. Эта женщина наполняла его существование смыслом. Если она когда-то сможет простить его, если снова впустит его в свою жизнь, он наберется смелости и откроет ей свою тайну: под броней чужих рекордов он всячески скрывает от окружающих свою посредственность и заурядность. Практически всю свою сознательную жизнь он жил чужими мечтами. К сожалению, в последнее время это удавалось ему все хуже. В общем, откровенно говоря, Джей-Джей прекрасно понимал, что спящая с ним рядом женщина достойна лучшего — по крайней мере, более яркого и интересного — человека. Ее мужчина должен ставить свои рекорды в ее честь, а не разматывать рулетку, чтобы зафиксировать чужие достижения.