— До шестнадцати лет Конфуций был сторожем на кукурузном поле, — любил повторять Уолли. — Я это вычитал в «Альманахе фермера». Короче, нет предела совершенству.

Несколько лет назад Уолли написал письмо в компанию «Чириос», которая считается крупнейшим производителем сухих завтраков. В своем послании он предлагал фирме сотрудничество в новой области, а именно — в создании сверхпрочного клея. Вдохновила его на эту идею ежевечерняя борьба с остатками хлопьев, съеденных за завтраком и за день присохших к стенкам миски. Порой этот недооцененный клейкий состав так крепко схватывался, что Уолли приходилось браться не за губку и моющее средство, а за молоток и стамеску. В общем, никакие разрекламированные клеи самых известных марок не шли в сравнение с этой дешевой и простой в приготовлении субстанцией. В доказательство своей правоты и практической применимости этой идеи Уолли Чабб построил для Арфа будку без единого гвоздя. Для того чтобы приготовить клей, на котором должно было держаться все сооружение, Уолли просто высыпал пачку хлопьев в большой таз с водой и хорошенько размешал получившуюся массу. Будка с тех пор служила Арфу верой и правдой, но на производителей хлопьев затея Уолли впечатления не произвела. Служба по работе с клиентами не расщедрилась даже на официальный отказ. В ответ на свое послание Уолли Чабб получил лишь конверт, в который были вложены три купона на бесплатную коробку сухих завтраков.

Нейт сидел за кухонным столом и наблюдал за тем, как Уолли готовит обед.

— Тут Роза подобрала тебе еще несколько статей, — заметил Нейт. — Читал заметку, которую я привез в прошлый раз? Ну, про то, как связаны избыток алюминия в организме и болезнь Альцгеймера?

— Чушь собачья. Никаких доказательств, одни домыслы.

— Очень уж Роза за тебя беспокоится. Я ее почти каждый день встречаю, когда иду после работы в библиотеку. Она там тоже сидит и все выискивает какие-то статьи и книжки, в которых так или иначе доказывается, что есть самолет — не самое полезное занятие. Вот вчера, например, она нашла одну занятную статейку, кажется, в «Журнале Американской медицинской ассоциации», — что-то про избыток железа и вероятность инфаркта.

— Знакомая тема. Вот только есть одна загвоздка: наш врач утверждает, что в моем организме наблюдается дефицит железа. Так что в этом отношении я за свое здоровье не переживаю. Считай, наоборот, восполняю недостающее, — невозмутимо возразил другу Уолли.

Пока хозяин дома жарил себе и гостю гамбургеры, Пейт приложил несколько новых ксерокопий к изрядной стопке медицинских статей, предупреждающих об опасностях, связанных с неумеренным потреблением металлов.

— Вот и готово, — объявил Уолли, выставляя на стол две тарелки. — Чизбургер с луком и побольше томатного соуса — тебе. Чизбургер с луком и побольше тормозной жидкости — мне.

С этими словами он взял со стола большую бутылку, наполненную какой-то серой вязкой жижей.

— Не надумал? — поинтересовался Уолли у друга. — Попробуй, может быть, тебе тоже понравится. Сбрызни гамбургер моим соусом — глядишь, и самочувствие наладится.

— Я и так неплохо себя чувствую, — заверил его Нейт.

Уолли внимательно осмотрел свой гамбургер, снял с него верхнюю часть булочки и энергично выдавил струю серой жижи прямо поверх салата и лука.

— Не переборщил? — как бы невзначай осведомился у него Нейт.

— Не-а, — заверил его Уолли. — Глаз-алмаз, да и рука не дрогнет. За столько лет я свою норму не глядя отмеривать научился.

С этими словами он взялся за гамбургер. Зубы у него от природы были крупные и крепкие. Идеальный аппарат для жевания. Проглотив первый кусок, Уолли залпом выпил почти полстакана молока со странной серой пенкой. Затем, взяв с тарелки пару кусочков картофеля фри, он окунул их в свой зернистый серый кетчуп и с аппетитом отправил себе в рот.

— Помнишь, как мама всегда говорила? — промычал Уолли с набитым ртом. — Главное — умеренность.

Он принялся энергично работать челюстями.

Несмотря на то что фасад «Викторианского отеля» увивал плющ, а в окнах виднелись кружевные занавески, не было в этой гостинице ничего викторианского, да и отелем, не покривив душой, назвать ее было трудно. Это был самый обыкновенный придорожный мотель с претензией на романтику. Джей-Джей попросил поселить его в самый большой номер и первым делом отправился в душ. Больше всего на свете ему сейчас хотелось смыть с себя дорожную пыль. «Всего несколько часов в этом городке, — подумал он, — и я уже весь в земле». Стоя под душем и изо всех сил надраивая себя, он проклинал крохотную гостиничную мочалку и миниатюрный кусочек мыла. Ну кто мог придумать такой идиотизм, и главное — для кого? Для детей не старше пяти лет? Уж точно не для взрослого человека среднего роста и веса.

Джей-Джей вышел из душа и, причесываясь перед зеркалом, стал продумывать дальнейшие шаги, которые должны были привести его к успеху. Неожиданно все здание мотеля вздрогнуло. Затем опять наступила тишина. Еще несколько секунд — и комната опять задрожала. Испугавшись в первый момент, Джей-Джей быстро успокоился: в его памяти еще сохранились воспоминания об этом проклятии придорожных мотелей. В свое время он провел в подобных заведениях немало дней и ночей и привык засыпать под грохот проносящихся в двух шагах от стены тяжелых грузовиков и под сверкание мощных фар, лучи которых легко пробивали насквозь тонкие нейлоновые занавески на гостиничных окнах.

А затем за окном послышался другой звук — столь же узнаваемый.

Цок-цок-цок.

Это было вместо фанфар, вместо крика глашатая, возвещавшего о прибытии в город Джона Смита. Впрочем, нет. Для тех, кто издавал этот звук, важно было другое: к ним приехал не какой-то Джон Смит, а — бери выше — к ним пожаловала сама Книга рекордов. Джей-Джей подошел к окну и посмотрел на улицу. На гостиничной парковке происходило именно то, что он ожидал увидеть.

Цок-цок-цок.

Дети всех возрастов — числом десятка два-три, не меньше, — собрались под его окнами и демонстрировали свое умение ходить на ходулях и прыгать на подпружиненном шесте с подставками для ног. Именно эти шесты пого, или «кузнечики», ударяясь об асфальт, производили характерный звук.

Цок… цок…

— Эй, мистер! — заметив Джона, прокричал ему веснушчатый мальчишка. — Вот, посмотрите, проверьте мой рекорд!

В любой стране, на любом континенте, куда бы ни приезжал Джон Смит в качестве регистратора рекордов, первыми узнавали о его появлении именно дети. Они же первыми выясняли, где остановился приезжий, и первыми начинали требовать к себе внимания. Очень уж им хотелось попасть в Книгу рекордов. Не имея большого опыта жизненных разочарований, они думали, что сделать это будет легко. Можно попрыгать на скакалке, можно понабивать футбольный мяч… Им казалось — немного усилий, и ты попадешь в историю.

Цок-цок-цок.

Джей-Джей не любил разрушать детские иллюзии. Слишком уж ранит порой правда жизни. Тем не менее ему приходилось расстраивать своих юных посетителей, хотя он и старался делать это так, чтобы они не совсем пали духом. Джон Смит открыл окно, и к нему тотчас же подбежал мальчишка со скобками на зубах.

— А я на «кузнечике» двести тридцать четыре раза прыгнул, — сообщил он гордо.

— Значит, тебе еще есть куда расти, — ответил ему Джей-Джей и пояснил: — Человек по имени Гай Стюарт поставил рекорд, подпрыгнув на «кузнечике» сто семьдесят семь тысяч семьсот тридцать семь раз за сутки.

Переваривая эту информацию и все еще отказываясь верить в свое поражение, мальчишки продолжали прыгать и подбрасывать в воздух мячи.

— Чтобы было понятнее, предлагаю посчитать по-другому, — обращаясь ко всей компании, сказал Джей-Джей. — Рекордсмен прыгал со скоростью семь тысяч четыреста пять прыжков в час, что составляет сто двадцать три прыжка в минуту, или по два в секунду, даже чуть чаще. И так целый день, с утра до вечера, а потом еще и всю ночь снова до утра.