— Было дело, — с усмешкой ответил Уолли. — Как-то раз, когда я был совсем маленький, мама сунула мне в рот градусник, чтобы померить температуру. Ну а я возьми и проглоти его. При этом все обошлось без травм и отравлений. Как видите, я стою здесь, перед вами, живой и здоровый.

— Мистер Чабб, — позвал его с другой стороны репортер в модном темно-синем костюме. Уолли показалось, что он где-то видел этого человека. «Наверное, по телевизору», — решил он. — Сколько времени вы уже едите этот «боинг»?

— С тех пор, как он оказался у меня на заднем дворе. — Уолли по привычке ушел от прямого ответа.

Он поднял повыше ведро с серыми опилками, потряс им в воздухе, как чемпионским кубком, улыбнулся в камеры, а затем высыпал горсть алюминиевого крошева в электрический блендер, приготовленный на складном столе, специально выставленном перед амбаром. В чашу блендера он добавил несколько шариков ванильного мороженого и немного молока. Поработав с полминуты, блендер взбил из этого странного набора ингредиентов густой сероватый коктейль.

Уолли налил серую жижу в стакан и поднял его высоко над головой.

Он долго думал над тем, что нужно будет сказать собравшимся (да что там собравшимся — всему миру) в этот момент, но вдруг его взгляд остановился на Вилле, которая смотрела на него из толпы. Все приготовленные заранее слова мгновенно вылетели у героя из головы. Уолли просто широко улыбнулся и вдруг понял: начинаются новые времена. Теперь все будет хорошо.

— Уолли, минуточку, один вопрос, — послышался снова голос кого-то из журналистов. — Скажите, пожалуйста, зачем вы это делаете? Объясните, почему вы решили съесть самолет?

Этот вопрос Уолли не удостоил ответом. Ему было не до того. Слишком близко, прямо в первом ряду зрителей, стояла Вилла.

Он снова улыбнулся ей и демонстративно обвел взглядом собравшуюся толпу, давая Вилле понять, как много у него теперь друзей и поклонников. Ну а затем он привычным движением поднес стакан с алюминиево-молочной смесью к губам, сделал большой глоток и довольно рыгнул.

— Ну и как вам этот коктейль? — прокричали из толпы.

— А что, неплохо, — невозмутимо ответил Уолли. — Разве только немного металлический привкус… Не знаю, с чего бы это. Похоже на диетическую колу.

Сказав это, он в несколько глотков осушил стакан, тем самым покончив наконец с креплением сорокашестилопастной турбины, установленной в одном из двигателей «Боинга-747».

За всю свою жизнь Роза никогда не видела столько цветов сразу.

Даже в родильном отделении городской больницы никогда не бывало столько букетов. Причем те цветы, которые она видела сейчас, были куплены явно не в цветочном магазине Супериора, единственном на весь город. Это были дорогие, эффектные композиции, составленные из незнакомых Розе экзотических цветов, доставленных, скорее всего, из каких-то дальних стран или выращенных в оранжереях. Развозчики всех фирм Омахи и Линкольна, в которых можно было заказать цветы с доставкой, наверняка уже выучили наизусть расположение фермы Чабба.

Роза поправила очередной букет и, не удержавшись, ткнулась носом в охапку роз. Пахли они просто великолепно, даже в запущенной и, по правде говоря, вонючей гостиной Уолли. Роза подняла банку повыше и проверила, достаточно ли в ней воды.

Прежде чем уйти на работу, она заглянула к Уолли. Она частенько заезжала к нему перед очередным дежурством в больнице. На этот раз Роза привезла с собой домашний пирог. Эти пироги получались у нее так хорошо, что в 1986 году ее как начинающую хозяйку даже удостоили специальной премии на кулинарном конкурсе, который проводился в Линкольне, в рамках сельскохозяйственной ярмарки штата Небраска. Уолли возился на кухне, собираясь обедать. Под столом дремал Арф.

— Слышал новость про Малька? — спросила Роза.

— Что на этот раз с ним случилось? — отозвался Уолли.

— Его, беднягу, опять с дороги сдуло. Патрульная служба штата выслала ему уведомление о том, что у него отберут удостоверение и значок, если он наконец не наберет хотя бы минимально положенный для полицейского вес.

— А, понятно, — задумчиво произнес Уолли. — То-то я удивился, когда увидел, как этот заморыш уминает третий двойной гамбургер кряду.

— Да уж, нелегко Мальку приходится. Так ведь можно и переусердствовать: не успеешь вес набрать, как копыта откинешь.

Друзья весело рассмеялись. Роза тем временем развернула открытку, которая прилагалась к последнему из букетов, принесенных посыльным. В качестве отправителя была указана известная телеведущая из Нью-Йорка. В нескольких коротких строках она сообщила, что восхищается Уолли, считает его крутым парнем и хочет «познать его внутренний мир». Далее ведущая переходила к более практическим вопросам: ее интересовало, не желает ли он съездить в Нью-Йорк (все расходы, включая перелет, естественно, за счет принимающей стороны) для того, чтобы дать ей эксклюзивное интервью.

В этот момент зазвонил телефон.

— Пожалуйста, минуточку, соединяю вас с… — прозвучало на другом конце провода так быстро, что Роза даже не запомнила названное имя. Впрочем, секунду спустя она услышала женский голос, показавшийся ей странно знакомым.

— Алло, здравствуйте, — чувственно зашептали в трубку. — С кем я говорю?

— С Розой Лофгрин.

— Я звоню из Нью-Йорка. Хочу уточнить, получил ли мистер Чабб корзину с экзотическими фруктами, которую мы ему выслали.

— Получил, получил. Вот ваша корзина, рядом со мной стоит.

— Надеюсь, эти райские плоды скрасят ему вкус самолета, — со смехом и все с тем же чувственным придыханием произнесла собеседница. — Роза, вы уж поделитесь со мной секретом: как бы мне убедить Уолли приехать к нам на передачу?

Роза сделала шаг в сторону и заглянула в проем кухонной двери. Уолли увлеченно намазывал большой сэндвич смесью арахисового масла и очередного торсиона из приводов закрылков.

— Если честно, лично мне кажется, что, по крайней мере сейчас, он ни с кем не желает разговаривать, — сообщила Роза. — Не желает он никуда ехать и ничего менять в своей жизни.

— А вы его подруга… ну, девушка? Позвольте вам позавидовать…

— Нет-нет, мне завидовать нечего, — перебила Роза и добавила: — У Уолли вообще нет девушки.

«Да, к несчастью, — пронеслось у нее в голове. — У этого горе-героя действительно никого нет. А ведь нужна, нужна ему женщина — и в доме, и вообще в жизни. Причем не просто какая-нибудь женщина, а я». По правде говоря, Роза не всегда испытывала к Уолли столь теплые чувства. В школе она, как и большинство одноклассников, считала его просто тупоголовым верзилой. Но однажды так вышло, что она села рядом с ним в церкви во время воскресной службы и услышала, как этот верзила, закрыв глаза, поет «О, благодать». Слуха у Уолли никогда не было, зато был громкий, весьма немелодичный голос. Тем не менее было в его пении что-то такое, от чего на глазах у Розы выступили слезы. В следующий раз она с умилением смотрела на него, когда во время очередного пикника, устроенного по случаю сбора одноклассников, он, сидя от всех в сторонке, в одиночку умял чуть ли не целое ведро приготовленного ею картофельного салата. Ну а потом, когда в семье у Розы начались сложности и стало понятно, что брак с Дурным Бобом не складывается, именно Уолли усадил ее за столик в «Дубине стоеросовой» и вполне убедительно обосновал свое видение ситуации, заверив Розу, что ей будет легче и спокойнее жить одной, чем мучиться, оставаясь замужем за неотесанным грубияном.

Развод научил Розу многому. В основном тому, что любовь, конечно, может начаться со случайной искры, с танца на дискотеке, но вырасти во что-либо стоящее она может только на основе полного взаимопонимания и приятия странностей и особенностей характера другого человека. Чтобы полюбить кого-то по-настоящему, нужно узнать его и понять так же, как самого себя. Так, сама того не сознавая, Роза влюбилась в Уолли: она готова была понимать и принимать его таким, какой он есть, с его безответной любовью к Вилле. Давалось ей это смирение нелегко, особенно сейчас, когда весь его дом был заставлен цветами, когда каждый присланный бутон и лепесток все больше убеждали Уолли в том, что он находится на правильном пути, а вовсе не совершает величайшую ошибку в своей жизни.