Его правая нога неестественно вывернута, лоб рассечен, и кровь растекается по асфальту.

Истошно визжа, из машины выбегает женщина, рядом с ней мужчина, он что-то кричит, хватая её за руки, а она мотает головой, опускаясь на колени.

-Логан? – шепчет Джим, поворачиваясь к нему и надеясь, что друг ему ответит.

Его лицо становится неестественно бледным, на лбу проступает холодный пот, Джим кладёт руку на его грудь, пытаясь услышать сердце.

Женщина и мужчина в унисон переводят на него безумные взгляды, и Джим кивает, чувствуя, как Логан слабо просит о жизни.

-***-

-Я убью его. Обещаю тебе Говард, как только он заявится на порог, я найду кирпич в саду и дам ему по глупой голове!

Усмехнувшись, мужчина задумчиво закусил губу, пристально изучая склеенную куклу в руках.

Её пластмассовое тельце, что расположилось в его огромных руках, было замотано скотчем. Если потянуть ногу в сторону, она отвалится, руку ждёт та же участь, а голова была воткнута так глубоко, что шея практически полностью пропала.

К тому же в его огромных, и потных руках волосы белокурой леди превратились в мочалку.

С сомнением оглядев проделанную работу, он выдавливает из себя улыбку и демонстрирует куклу дочке.

Миа, замершая в ожидании новой истерики, забирает куклу из его рук.

Она хлюпает носом, изучая творение отца, в огромных глазах, где перемешались карий её родителей и зелёный её бабушки, блестят слёзы.

Говард с шумом сглатывает, запуская руку в волнистые, густые волосы.

Его взгляд ненароком натыкается на зеркало и он, точно молодящаяся особа, изучает своё лицо, придерживая подбородок рукой.

Ему сорок два. Уже почтенный возраст для отца двенадцатилетнего мальчишки и пятилетней девочки.

Его отец англичанин, мать – француженка, но, кажется, от неё он не унаследовал ничего, даже скудного знания языка.

Приехав в Америку за мечтой из крохотного английского городка, он наткнулся на непонимание, непринятие и равнодушие общественности.

К счастью здесь жил его дядя, что с радостью пристроил в мясную лавку.

Говард не выносил созерцания сырого мяса. Стекающего по нему жира в тёплый день, кусков свинины с кожей, склизкой печени и потрошеные тушки куриц.

Зато от поклонниц отбоя не было. Он был высоким, глаза два тёмных омута, задумчивый взгляд, волевой подбородок, густые, волнистые волосы, длинные ресницы и талант приобретать выражение лица испуганного ребёнка.

Несмотря на внушительную комплекцию, Говард был скорее обрюзгшим, нежели большим, сутулился и страдал от угревой сыпи.

Когда-то он без памяти влюбился в Тринити, официантку из паба, что он посещал, пытаясь не забыть о родине.

Она была на три года моложе него, носила парик из светлых волос, блистала короткой юбкой, открывающей длинные ноги, и мечтала иметь огромный дом и пять детей.

Он добивался ее, почти пять лет.

Водил на свидания, ждал после работы, пытался выполнить любую прихоть, и Тринити бы не сдавалась ещё лет пятнадцать, если бы не беременность.

Зато для Говарда настали деньки безмятежности, когда больше не нужно корчить из себя мачо и тратить всю свою зарплату на свидания.

Теперь она просто жена, а он может разбрасывать носки по всему дому, читать газету в туалете часами, ложиться спать в одиннадцать и требовать завтрак ранним утром.

-Говард!

Вздрогнув, мужчина переводит недоумённый взгляд с дочери на жену.

Кажется, Мия находится в некоторой заторможенности, всё ещё рассматривая замотанную в кокон скотча куклу.

-Что? – голос выходит тихим и жалким.

Говард вообще был жалким созданием.

-Ты слышал, что я сказала?

Зато Тринити громкой, звонкой и непозволительно визгливой для её роста.

Заправив за ухо прядь тёмных волос, она раздражённо вздыхает, опускаясь в кресло напротив мужа.

Говард морщится, созерцая её морщины, усыпавшие руки и выступившие жилы. Обручальное кольцо больше не кажется произведением искусства, на тонком, изящном пальчике, скорее чем-то блестящим на старой, сухой ветке.

По крайней мере, его возраст пощадил, тогда, как она в свои тридцать девять выглядела на пятьдесят.

-Кукла? – подняв в воздух Барби, Мия устремляет на Говарда взгляд полный недоумения и тот разводит руками.

-Пришлось делать срочную операцию, я старался, как мог. Собрал тебе пластмассового Франкенштейна с титьками, а ты не довольна?

-Говард! – восклицает Тринити, изумлённо открыв рот. – Ей пять лет!

-Она должна знать, что это такое, - бормочет Говард, закатив глаза.

Обернувшись назад, Тринити пытается рассмотреть Логана в тёмной улице.

-Успокойся, он наверняка дома у Джима. Что может случиться? Приедет завтра.

-Я не отпускала его ночевать, - Тринити бьёт рукой по колену. – К тому же мать Джима водит не самые лучшие компании. Я бы не хотела, чтобы мой сын видел таких людей.

Усмехнувшись, Говард скрещивает руки на груди.

-Он сбежит от нас в Нью-Йорк при первой возможности, поверь дорогая, там таких людей предостаточно.

Пока Тринити что-то наскоро отвечала ему, а Миа вновь начала плакать над куклой, когда её нога опять отвалилась, зазвонил телефон.

Семья замерла.

Тринити резко замолчала, Говард подавил усталый зевок, а Мия замерла с глазами полными слёз, и ртом, полным слюны.

-Это ещё что… - пробормотала Тринити, подхватывая трубку. – Да?

Говард устало потёр виски.

Пора спать, хватит с него этих семейных скандалов, ему просыпаться в шесть, очередной привоз свежего мяса по четвергам ещё никто не отменял.

-Боже мой… - восклик Тринити заставляет его остановиться.

Поднявшись, Говард недоумённо хмурится, наблюдая за тем, как его жена превращается в дочь на грани истерики.

-Да, да, мы приедем, - со звоном бросив трубку, Тринити бросается к нему на шею.

Изумлённо округлив глаза, Говард неловко гладит её по спине, уже позабыв, когда она в последний раз так просто бросалась в его объятия.

-В чём дело?

-Логана сбила машина. Он в больнице. У него сотрясение, перелом ноги и… что-то разорвалось внутри, ему нужно срочное переливание, мы должны быть там.

Кивнув, Говард собирает Мию за несколько секунд.

Надевает на неё крохотное пальтишко, берёт сломанную куклу, хватает ключи от машины и гасит в доме свет.

Идеальный момент для того, чтобы показать, что он мужчина. Глава семьи.

-***-

-Познакомьтесь, это Флор Оукман, - женщина лет семидесяти, кивает в сторону женщины, что стоит позади неё и та широко улыбается, опуская рукав тёмно-синей водолазки.

Говард ненавидел больницы. Все куда-то спешили, всё время звонил телефон, да и запах лекарств и чьей-то смерти не вносил оптимизма для пребывания здесь.

-Мистер Андерсон, миссис Андерсон, - кивнув, женщина вновь улыбается.

В отличи от старушки, что сжимала в руках пакетик тёмной крови, Флор выглядела, как скорее заблудшая душа, нежели медсестра, не смотря на медицинский костюм.

Говард помнил медсестёр своего детства. Все они были старыми, морщинистыми, обрюзгшими, злыми и больно делали уколы.

Флор была свежей, загорелой, темноволосой красоткой, что могла бы вышагивать по подиуму лет пять назад, но судя по тонким сеткам морщин, ей перевалило слегка за тридцать.

-Я донор вашего сына, - в руках у Флор плотная бумага с отпечатанным текстом, что она протягивает Тринити.

Та беглым взглядом описывает хороводы букв, недоумённо качая головой.

-Я не понимаю…

-У вашего сына третья группа крови, в нашей базе данных записано, что у вас мэм вторая, а у вашего мужа четвёртая, - разглагольствует старушка с деловитым видом. – Вы не можете быть донорами вашего сына. Для переливания ему нужна либо первая группа, как универсальный донор, либо третья отрицательная, как у него. К счастью у Флоры, нашей не побоюсь этого слова – лучшей медсестры!