Мои бабочки поднимают бунт.

Он сжимает мою руку, мои губы размыкаются, и мы пробуем друг друга. На вкус он как соленая карамель и солнечный свет. Или мне кажется, именно такими должны быть на вкус соленая карамель и солнечный свет. На вкус он такой, чего я никогда не испытывала, как надежда, возможность и будущее.

В этот раз я отодвигаюсь первой, но только потому, что мне нужен воздух. Если бы могла, то целовала бы его каждую секунду каждого дня на протяжении жизни.

Он прислоняется лбом к моему. Его дыхание теплое на моем носу и щеках. И слегка сладкое. Из-за этой сладости хочется больше.

- Всегда так? - спрашиваю я, задыхаясь.

- Нет, - говорит он. - Совсем не так. - Я слышу удивление в его голосе.

И просто так все меняется.

Олли: никакого вечера кино с мамой?

Мадлен: Отменила его. Карла расстроится.

Олли: почему?

Мадлен: Я обещала ей, что буду проводить больше времени с мамой.

Олли: я навожу беспорядок в твоей жизни

Мадлен: Нет, пожалуйста, не думай так.

Олли: то что мы делали сегодня сумасшествие

Мадлен: Я знаю.

Олли: о чем мы думали?

Мадлен: Я не знаю.

Олли: может стоит сделать перерыв?

Мадлен: ...

Олли: извини. я пытаюсь защитить тебя

Мадлен: Что, если мне не нужна защита?

Олли: что это значит?

Мадлен: Я не знаю.

Олли: мне нужно чтобы ты была в безопасности. не хочу тебя терять

Мадлен: Да я едва есть у тебя!

Мадлен: Ты жалеешь?

Олли: о чем? о поцелуе?

Олли: честно?

Мадлен: Конечно.

Олли: нет

Олли: ты жалеешь?

Мадлен: Нет. 

Вселенная и мое подсознание, пожалуй, восстают против меня. Мы с мамой в комнате играем в Скрэббл. На данный момент в сегодняшней игре я составила из фишек УЛИЦА, СВАБОДА и СИКРЕТЫ. Благодаря последнему получаю дополнительные очки за то, что использовала все семь букв. Мама хмуро смотрит на доску, и я думаю, она опротестует мое слово, но она молчит. Она подсчитывает счет и, впервые за вечность, я выигрываю. Я впереди нее на семь очков.

Смотрю на счет, а потом на нее.

- Ты уверена, что посчитала правильно? - спрашиваю я. Мне не хочется ко всему прочему выиграть у нее.

Пересчитываю и понимаю, что она права.

Ощущаю ее взгляд на моем лице, но продолжаю смотреть на счетную карточку. Она весь вечер была внимательной, будто я головоломка, которую нужно решить. Или, может, я стала параноиком. Может, все дело в вине, которую я чувствую за то, что была такой эгоистичной, за то, что даже сейчас мне хотелось быть с Олли. Каждый раз, когда была с ним, я узнавала что-то новое. Я стала кем-то новым.

Она берет из моих рук счетную карточку и приподнимает мой подбородок, чтобы увидеть мои глаза.

- Что происходит, милая?

Я уже собираюсь солгать ей, как снаружи доносится внезапный пронзительный крик. За ним следует еще один, а затем отдаленные вопли и громкий хлопок. Мы обе поворачиваемся, чтобы посмотреть на окно. Я начинаю подниматься, но мама нажимает на мое плечо и качает головой. Я позволяю ей удержать меня, но из-за еще одного крика "ПРЕКРАТИ" мы обе торопимся к окну.

Их трое - Олли, его мама и папа, стоят на крыльце. Их тела образуют треугольник страдания, страха и злости. Олли занимает стойку борца - кулаки сжаты, ноги расставлены широко и прочно. Даже отсюда я могу увидеть его вены, вздувшиеся на поверхности его рук и лица. Его мама делает шаг к Олли, но он что-то говорит ей, и она отступает.

Между Олли и его отцом происходит дуэль взглядов. Его папа держит напиток в правой руке. Он не отводит взгляда от Олли, поднимает стакан и допивает глубокими глотками. Протягивает пустой стакан маме Олли, чтобы она его взяла. Она начинает двигаться, но опять же Олли говорит ей что-то, чтобы остановить. Тогда его папа поворачивается к ней, его рука все еще неподвижно удерживает стакан. На мгновение я думаю, что она, может быть, не пойдет к нему.

Но ее неповиновение заканчивается. Она делает к нему шаг. Он хватает ее, злобно и угрожающе. Но Олли сразу оказывается прямо между ними. Он откидывает руку папы и отталкивает маму в сторону.

Его папа, сейчас даже еще злее, снова делает выпад. Олли отталкивает его. Он врезается в стену, но не падает.

Олли начинает слегка танцевать на ногах, потряхивая руками и кулаками, как боксер на ринге. Он пытается отвести внимание отца от мамы. Это срабатывает. Его папа первым наносит удар. Олли уклоняется вправо,а потом влево. Он спрыгивает со ступеней крыльца, как только его папа снова замахивается. Его папа промахивается, и инерция скидывает его по ступеням. Он неуклюже приземляется на бетонную подъездную дорожку и не двигается.

Олли стоит спокойно. Его мама прикрывает рот обеими руками. Моя мама обвивает меня рукой за плечи. Я прижимаюсь лбом к стеклу и хватаюсь за подоконник. Все наши взгляды направлены на его отца. Момент растягивается. Каждая секунда, когда он не двигается - ужасное облегчение.

Его мама ломается первой. Она торопится вниз по ступеням, припадает к земле рядом с ним и проводит рукой по спине. Олли показывает ей отойти, но она его игнорирует. Она склоняется ближе, а его папа валится назад на спину. Он хватает ее за запястье своими большими, безжалостными руками. С триумфом на лице он поднимает ее руку вверх, будто это трофей, который он выиграл. Он тянется, чтобы встать, и тянет ее за собой.

И снова Олли бежит, чтобы встать между ними, но в этот раз его папа готов. Быстрее, чем я даже видела его в движении, он отпускает руку мамы Олли, хватает его за воротник футболки и ударяет в живот.

Его мама кричит. И я тоже кричу. Он снова его ударяет.

Я не вижу, что происходит потом, потому что отталкиваюсь от мамы и бегу. Я не думаю - просто двигаюсь. Вылетаю из комнаты и бегу по коридору. Пробегаю тамбур и вмиг оказываюсь на улице.

Я не знаю, куда бегу, но должна до него добраться.

Я не знаю, что делаю, но должна защитить его.

Я бегу на скорости по траве к краю лужайки, находящейся в непосредственной близости с домом Олли. Его папа снова замахивается, когда я кричу: "СТОЙТЕ!"

Они оба моментально замирают на месте и шокировано смотрят на меня. Алкоголь берет свое, и его папа, пошатываясь, поднимается по ступенькам и заходит в дом. Его мама следует за ним.

Олли сгибается, держась за живот.

- Ты в порядке? - спрашиваю я.

Он смотрит на меня, выражение его лица трансформируется из боли в замешательство, а потом в страх.

- Иди. Возвращайся, - говорит он.

Моя мама хватает меня за руку и пытается меня оттащить. Я едва осознаю, что у нее истерика. Она сильнее, чем я думала, но моя нужда увидеть Олли сильнее.

- Ты в порядке? - выкрикиваю я снова, не двигаясь.

Он медленно и осторожно выпрямляется, будто что-то болит, но боль не отражается на его лице.

- Мэдс, я в порядке. Возвращайся. Пожалуйста. - Весь вес наших чувств друг к другу повисает между нами.

- Я обещаю, что в порядке, - снова говорит он, и я позволяю оттащить меня.

Мы возвращаемся в тамбур до того, как я начинаю осознавать, что наделала. Я и правда только что выбежала на улицу? Рука моей мамы как тиски на моем предплечье. Она заставляет меня посмотреть на нее.

- Я не понимаю, - говорит она, ее голос пронзительный и озадаченный. - Почему ты так поступила?

- Я в порядке, - говорю я, отвечая на вопрос, который она не задавала. - Я была там всего минуту. Менее минуты.