не продиктовано никаким стандартом. Таковы не только оружие, одежда, дворцы и т. д., но

таковы же и сами люди. Ахилл и Гектор являются традиционными представителями

героизма. Однако на их изображение затрачены у Гомера бесконечно разнообразные

краски и приемы, так что на фоне стандарта получаются здесь фигуры, не имеющие

ничего общего ни с каким стандартом.

9. Монументальность эпоса.

а) Характеристика. Строго эпическое произведение всегда величаво, возвышенно,

будит высокие благородные чувства, воспитывает твердую героическую волю, не терпит

ничего низменного, а если его и изображает, то всегда с осуждением и критикой. Это и

есть то, что можно назвать одним словом: монументальность эпоса.

Латинское слово монументум значит «памятник». Употребляя это слово для

характеристики художественного стиля произведения, мы как бы говорим, что само это

произведение является каким-то памятником. Литературное произведение,

охарактеризованное как некий памятник, изображает нечто великое и значительное, а

употребляемые в нем способы изображения значительны, широки, глубоки. Об этом

прекрасно говорил Белинский:20)

«Надо было, чтоб событие сделалось поэтическим преданием живой и роскошной

фантазии младенческого народа; надобно было, чтоб герои события представлялись в

отдаленной перспективе, в тумане прошедшего, которые увеличили бы их естественный

рост до колоссальных размеров, поставили бы их на котурн, облили бы их с головы до ног

сиянием славы и скрыли бы от созерцающего взора все неровности и прозаические

подробности, столь заметные и резкие вблизи настоящего».

б) Типы монументальности. Прежде всего отметим монументальный характер

всего гомеровского героизма, т. е. самих героев и совершаемых ими деяний.

Почти каждый гомеровский герой – это необычайно сильная натура, с железным

характером и совершенным бесстрашием перед любыми опасностями и катастрофами.

Эти герои могут весьма сильно любить и весьма сильно ненавидеть, у них все – большое,

сильное, свободное. Они даже едят не так, как простые смертные. В «Илиаде» эти герои то

и дело зажаривают по 100 быков или баранов для жертвоприношения, но значительная

часть этого мяса съедается ими самими и запивается целыми ведрами вина. Роскошь и

обилие вообще характеризуют собою всю гомеровскую жизнь.

Когда говорят о монументальном характере гомеровского героя, имеется в виду не

какая-нибудь их высокая мораль, их благочестие, скромность, смирение и прочие

христианские добродетели. Гомеровские герои – это сильные, крепкие, красивые люди; и

монументальность их характера заключается в их огромной силе, физической и

психической, соединенной с красотой, благородством и независимостью ее проявления.

Гомеровская монументальность – это величие и сила большого человека, всецело земного

и всецело преданного земным, хотя и весьма значительным интересам.

К сфере монументальности относятся у Гомера не только герои и их подвиги, но и

вся их окружающая бытовая жизнь. Так как эта последняя изображается в контексте

героической жизни, то и она никогда не может быть у Гомера низменной или мелочной.

в) Снижение монументальности. В связи с наличием у Гомера разновременных

ступеней социально-исторического развития традиционность и монументальность тоже во

многих местах теряют свой строгий характер и заменяются новыми чертами, которые

весьма далеки и от традиционности и от монументальности. Можно даже сказать, что эти

два принципа художественного стиля Гомера находятся у него в наиболее заметном

движении и чаще других приходят к своей прямой противоположности.

Например, вся основная тема «Илиады» выдержана отнюдь не в тонах

монументальных, а скорее в тонах сниженных. Можно считать основной темой «Илиады»

гнев Ахилла. Но Ахилл гневается из-за пустяка, ничтожного в сравнении с величием [162]

того дела, ради которого он прибыл под Трою. Ахилл бросает сражение только из-за того,

что главнокомандующий отнял у него его пленницу. В другую историческую эпоху за

такой уход с фронта он был бы строго наказан. В «Илиаде» же за Ахиллом ухаживают, его

уговаривают, а он упорствует даже тогда, когда им уже получено достаточное

удовлетворение. В дальнейшем он возвращается к сражению. Но это возвращение

происходит не от раскаяния или в силу какого-нибудь принципиального решения, но

продиктовано жаждой мести за погибшего друга. Ничего особенно монументального в

этом нет. Ссора Ахилла с Агамемноном и употребляемые ими бранные слова, решение

Агамемнона отправляться на родину и всеобщая радость по этому поводу, насильственное

возвращение бегущих к кораблям греков, история с Ферситом и т. д., не говоря уже о

поведении богов, их пороках, ссорах, – все это мало способствует монументальности, все

это скорее снижает стиль Гомера. Эти черты снижения эпического стиля не укрылись от

Белинского, несмотря на его восторженное отношение к Гомеру. Белинский пишет (т. VII,

стр. 41, 1955 г.):

«...в поэме поэм «Илиаде» не только люди, но и боги ругаются друг с другом не

лучше героев повестей Гоголя. Так, например, в XXI песни Арей называет Палладу

«наглою мухой», а Гера-богиня Артемиду-богиню «бесстыдною псицей», или, говоря

проще, – «сукою». Скажут: это недостатки поэзии грубых времен: старые песни! Не

недостатки, а верное, изображение современной действительности, с ее бытом и ее

понятиями».

Таким образом, отношение Белинского к возвышенному стилю гомеровского эпоса

вполне трезвое и критическое.

10. Отсутствие мелочей в эпосе, наивность. Этот принцип тоже с полной

необходимостью вытекает из нашего общего первого принципа о примате общего над

индивидуальным. Если в эпосе имеет значение только общее и если оно всерьез сплошь и

рядом становится на место индивидуального, то оно всюду несет с собою и свойственную

ему широту, свободу от мелочей, величавость.

Это не значит, что в эпосе никогда не изображается ничего мелкого, маленького или

незначительного. Наоборот, весь эпос усыпан этими мелочами. Но самое важное

заключается в том, что ни одна из этих мелочей не изображается в эпосе в своем

отъединенном изолированном виде.

Всякая мелочь в эпосе изображена в свете общего, дана в окружении героической

жизни, несет на себе печать великих исторических событий, приведших к подобного рода

героическому быту. Поэтому, хотя Гомер и упивается изображением всякого рода мелочей

(одежды, дворцов, домашней утвари, оружия), тем, не менее у него нет ровно ничего

мелкого, обыденного и обывательского. Как у него монументальна вся героическая жизнь,

как величавы герои и события, точно таким же образом [163] значительна, интересна и

величава у него всякая вещь, как бы она мала ни была.

Укажем еще на одну эстетическую категорию, которая тоже играет существенную

роль в теории эпического стиля. Это категория наивного.

Наивное как эстетическая категория означает не просто недомыслие, не просто

неумение разбираться в фактах и принимать черное за белое. Наивное в эстетическом

смысле есть действительно оперирование с отдельными фактами, большими или малыми;

однако эти факты всегда несут здесь на себе печать больших и глубоких закономерностей

жизни, печать того, что обобщает их и выводит из состояния взаимной изоляции. Но

наивный субъект не понимает того обстоятельства, что он оперирует не просто с

отдельными фактами, но именно с большими и общими закономерностями этих фактов. А

так как эпический субъект как раз мало размышляет об общих закономерностях жизни, то