общего и индивидуального, то это совпадение в разных художественных стилях

трактуется по-разному, то есть с разной степенью интенсивности общего, с разной

степенью интенсивности индивидуального и с разным качеством, с разной

целенаправленностью этих бесконечно разных совпадений общего и индивидуального.

Эпос всегда славился как примат общего над индивидуальным. И это вполне

соответствует породившей его общинно-родовой формации, в которой коллектив тоже

всегда имеет примат. [119]

2. Сущность эпического стиля. Самое важное во всей проблеме эпического стиля –

это отношение общего и индивидуального. Эпический стиль есть такой художественный

стиль, который рисует нам жизнь того или иного человеческого коллектива,

подчиняющей себе своими закономерностями решительно всякую личную жизнь, и

потому всякая отдельная личная жизнь получит для нас интерес только в связи с общей

жизнью ее коллектива.

Это не значит, что в эпосе решительно нет никакого изображения личной жизни. Но

это значит, что всякая личная жизнь в эпосе получает свой смысл и свое закономерное

развитие только от того коллектива, к которому она принадлежит. Эта личная жизнь может

быть полна самых глубоких, самых жгучих чувств. Но эти чувства, если речь идет об

эпосе, вызваны жизненными задачами коллектива и получают свое удовлетворение только

в связи с жизнью этого коллектива.

Нельзя также думать, что эпический индивидуум совершенно лишен всяких других

чувств и не ставит себе никаких других задач, кроме как только чисто

коллективистических. Этих чувств может быть здесь сколько угодно. Но это значит, что

подобного рода неколлективистические чувства и поведение являются для эпического

субъекта чем-то второстепенным и третьестепенным и не играют в его жизни никакой

решающей роли, хотя и могут вносить в нее весьма разнообразное содержание.

Итак, если специфика всякого стиля заключается в том, в каком виде и в какой мере

общее и внутреннее воплощается в индивидуальном и внешнем, то специфика эпического

стиля есть несомненный примат общего над индивидуальным, когда всякий индивидуум

оказывается не чем иным, как самосознанием рода во всех его отдельных представителях.

Этот примат общего над индивидуальным в эпосе особенно хорошо понимали русские

писатели и среди них Белинский и Гоголь.

Белинский пишет:2)

«Итак, содержание эпопеи должны составлять сущность жизни, субстанциальные

силы, состояние и быт народа, еще не отделившегося от индивидуального источника своей

жизни. Посему народность есть одно из основных условий эпической поэмы: сам поэт

еще смотрит на события глазами своего народа, не отделяя от этого события своей

личности» (стр. 37). «Действующие лица эпопеи должны быть полными представителями

национального духа; но герой преимущественно должен выражать своею личностью всю

полноту сил народа, всю поэзию его субстанциального духа» (там же, стр. 38). «Каждое из

действующих лиц «Илиады» выражает собою какую-нибудь сторону национального

греческого духа» (там же, стр. 39). [120]

«...В древнем мире существовало общество, государство, народ, но не существовало

человека, как частной индивидуальной личности, и потому в эпопее греков, равно как и в

их драме, могли иметь место только представители народа – полубоги, герои, цари» (там

же, стр. 41). «Древний мир был мир внешний, объективный, в котором все значило

общество и ничего не значил человек» (там же, т. III, 1953, стр. 424).

У Гоголя в статье «Учебная книга словесности для русского юношества» читаем об

эпопее: «Она избирает в герои всегда лицо значительное, которое было в связях, в

отношениях и в соприкосновении со множеством людей, событий и явлений, вокруг

которых необходимо должен созидаться весь век его, и время, в которое он жил. Эпопея

объемлет не некоторые черты, но всю эпоху времени, среди которого действовал герой с

образом мыслей, верований и даже познаний, какие сделало в то время человечество. Весь

мир на великое пространство освещается вокруг самого героя, и не одно частное лицо, но

весь народ, а часто и многие народы совокупляются в эпопею, оживают на миг и восстают

точно в таком виде перед читателем, в каком представляет только намеки и догадки

история».

Конечно, во времена Белинского, Гоголя и Герцена (из которых еще можно было бы

привести много интересного) еще не владели точными методами марксистско-ленинской

науки и не понимали всего принципиального различия между общинно-родовой и

рабовладельческой формацией. Поэтому и разница в положении личности там и здесь не

могла формулироваться точно. Тем не менее интуитивно весьма глубоко понимался

примат общего над индивидуальным, как он отразился в греческой эпической поэзии.

3. Срединное положение эпоса.

а) Между первобытной дикостью и цивилизацией. Теперь мы можем окончательно

формулировать подлинно социально-историческое место эпического стиля. Строго говоря,

все вообще искусство общинно-родовой формации обладает эпическим стилем, поскольку

она является первобытным стихийно нерасчлененным коллективизмом, в котором тонет

каждая отдельная личность. С другой стороны, можно говорить об эпосе в более узком

смысле слова, понимая под ним героические песни и другие примыкающие к этому

жанры.

Такой героический эпос не мог существовать в стародавние времена человеческой

дикости, когда человек был целиком подчинен стихийным силам природы и потому не

имел никакого понятия о героизме. Но эпос перестает существовать и тогда, когда

человеческая личность оказывается слишком развитой, слишком углубленной в себя,

слишком далекой от бесстрастного изображения природы и жизни.

б) Восходящий патриархат. Подлинное место эпоса – это восходящий патриархат,

когда человек настолько [121] овладевает силами природы, что может с ними героически

бороться и героически их себе подчинять. В эту эпоху родовая община становилась

оседлой и здесь она, рационально используя природные богатства, начинает осознавать

себя как нечто единое целое, начинает помнить свою историю и тех великих героев,

которые ее создавали и организовывали, которые ее охраняли и двигали вперед. Вот тут-то

и появляется эпический герой, который уже не растворяется целиком в родовой общине,

но уже осознает свою силу и свою организующую мощь, хотя осознавая себя, он все еще

остается в полном единстве со своей родовой общиной и продолжает жить только в ней и

только для нее.

В дальнейшем в связи с растущим разложением родовой общины этот строгий,

простой и наивный эпический герой станет чувствовать себя гораздо сложнее, а его теперь

уже обеспеченная, часто роскошная жизнь ослабит его старинную суровую психологию и

приучит его к более тонким и уже не столь героическим переживаниям, приучит его к

эстетическому любованию своим прошлым и своим настоящим. Дальнейшее развитие на

этих путях приводит к гибели как всю общинно-родовую формацию, так и весь

принадлежащий ей и для нее специфический эпический стиль.

II. Принципы стиля Гомера.

1. Строгий эпический стиль и свободный (смешанный) эпический стиль.

а) История стиля и история общества. Чтобы говорить подробнее об эпическом

стиле Гомера, надо говорить о том общественном бытии, отражением которого он

является.

Гомер отражает не просто общинно-родовую формацию, и потому его

художественный стиль не просто эпический и не только строгий эпический стиль. Уже

началось разложение общинно-родовой формации, зарождение в ней частной