высоты тюбуждал их» (155).

10. Сущность Гомеровского юмора. Если бы мы захотели найти толкование

гомеровского смеха богов, мы должны были привлечь забытые всеми, но замечательные

материалы из поздней античности, а именно из Прокла, философа V в. н. э. (в его

комментарии на «Государство» Платона, In R. Р. I 126-128 Kroll).

Прежде всего гомеровские боги суть боги. Эту простую истину ровно никто не хочет

принимать во внимание.

Бог есть абсолютная мощь, абсолютное знание и мудрость, абсолютное

совершенство. То, что в бытии есть наиболее сильного и знающего, то, что в бытии есть

вечное, идеальное, абсолютное, то и есть, по мнению греков, боги. Но вот оказывается,

что эти боги смеются и не только смеются, но постоянно смеются. Смех мы обычно

принимаем как случайное, необязательное, ни для чего не характерное, несерьезное. Как

же такой смех может быть у богов? Ясно, что или никаких богов нет или, если они есть, то

и смех их тоже характеризует собою их вечность, их мудрое и мощное содержание,

которое и является их сущностью. В вечности, в идеальном не может быть разницы между

существенным и несущественным, необходимым и случайным, вечным и временным. Т.ут

все одинаково вечно, одинаково существенно, одинаково необходимо. И смех богов тоже

указывает на какое-то их вполне определенное вечное и необходимое свойство.

Какое же это свойство?

Смех предполагает, что нечто произошло, нечто сделано, но что оно сделано

несовершенно и что это несовершенство безболезненно. Значит, боги должны выступать

тут прежде всего в функции своих деятельных актов, своих действий, своего промысла.

Вот почему, между прочим, в I песни «Илиады» всех богов увеселяет Гефест, бог

искусства, ремесла, бог по преимуществу демиургии, т. е. творческого созидания. Далее,

эта демиургия в некотором отношении может быть несовершенной. В ней, конечно, есть

момент совершенной и абсолютной [319] демиургии, но этот момент как раз и не есть то,

что соответствует божественному смеху. Божественному смеху соответствует абсолютное

совершенство, и он отражает и удовлетворенность богов, участвующих в совершенной

демиургии, и оценку именно несовершенной, неполной, неабсолютной демиургии.

Приводимое ниже толкование Прокла как раз и исходит из того, что гомеровские

боги суть именно боги, что их божественность и смех одно другому не противоречат и что

невозможно одно из них приносить в жертву другому, что то и другое есть достояние и

мифов и мистерий, и что, наконец, для греков в этом не было ровно ничего

неблагочестивого.

Приведем теперь это замечательное рассуждение.18)

Текст этот весьма мудреный, но смысл – очень прост.

«Стоит рассмотреть, что же именно желают показать мифы, выводящие богов

смеющимися и притом смеющимися неудержимо.

Неумолкающий подняли смех блаженные боги –

говорит поэзия (Ил., I, 599 сл.).

Глядя как по дому с кубком Гефест задыхаясь метался.

Что это за смех богов и почему они смеются, когда Гефест движется и действует?

Богословы говорят, что Гефест, как мы сказали в другом месте, есть творец и создатель

всего видимого мира. Поэтому и говорится, что он устроил богам дома (Ил., I, 607):

Гефест, знаменитый хромец обеногий

Им построил дома с великим умом и искусством,

приготовил им украшенное пристанище. И он представляется хромающим на обе

ноги, поскольку и работа его безногая, потому что движущееся умом и мышлением не

нуждается в движении ног, как говорит Тимей (Plat. Tim. 34а). Он называется начальником

кузнечного ремесла и сам действует в качестве кузнеца, потому что неоднократно в поэзии

воспевается медное тебо; и много другого можно найти удостоверяющего это мнение. Так

как весь промысел о чувственном, согласно которому (боги) помогают Гефесту в

демиургии, называется « детской игрой богов» (почему, мне кажется, и Тимей (42 d)

мировых богов называет юными, как возглавляющих вещи, которые вечно становятся и

достойны шутки), то мифотворцы обычно именуют смехом эту вот особенность

промысла действующих в мире богов. Поэтому и когда поэт говорит, что боги при

движении Гефеста, радуясь, смеются неугасимым смехом, этим выявляется не что иное,

как то, что они становятся содемиургами и деятелями искусства Гефеста и суть

искони устроители порядка для всего. Он (Гефест) приготовляет все украшенные

пристанища богов и расширяет промышлениями богов все физические потенции, а они

(боги), действуя с подобающей им легкостью и не оставляя свойственного им

наслаждения в благе, дают этим потенциям свои деяния и приводят все в движение

своими действенными промышлениями. Говоря кратко, смех богов следует определить как

щедрую энергию, направленную на все, и причину порядка того, что находится в мире.

Поэтому непостижим этот промысл, и неистощимо у богов дарование всех благ; и следует

признать, что поэт справедливо именует это их неугасимым смехом.

Мифы говорят, что боги не плачут, а смеются неудержимо, так как слезы их

относятся к промыслу о вещах смертных и подверженных року, являясь то

существующими, то несуществующими знаками, смех же относится к универсальным и

вечно тождественно движущимся [320] полнотам (pleromata) универсальной энергии.

Поэтому, я думаю, когда мы распределим демиургические действия по богам и людям, то

уделим смех поколению богов, а слезы – состоянию людей или животных.

Слез твоих вечный предмет род смертных многострадальных.

Род священный богов возрастил ты с ясной улыбкой. Когда же мы в отношении к

небесному и подлунному миру по тем же основаниям распределим смех жителям неба, а

слезы жителям подлунного мира; когда мы примем в расчет рождения и смерти жителей

подлунного мира, то мы отнесем рождения к смеху богов, а смерти – к плачам (жителей

подлунного мира). Поэтому в мистериях первостоятели этих священных обрядов по

временам устанавливают и то и другое, о чем сказано в других местах.

Этого приема не понимают неразумные ни при совершении таинств теургами, ни при

этих образах (поэзии). Ибо без знания того и другого слушание (подобных мифов)

рождает в жизни многих сильное и нелепое смущение в отношении благоговения перед

божеством».

Необходимо твердо помнить, что предложенное толкование Гомера Проклом нельзя

считать и аллегорическим, ибо аллегория – там, где между отвлеченным толкованием и

толкуемой картиной – существенное неравновесие (так, в басне ее мораль могла бы быть

представлена какими угодно картинами из животного мира, и каждая такая картина

субстанциально не включает в себе выставленную здесь мораль; сами животные мыслятся

на самом деление всякой морали). В толковании же Прокла предмет (боги и их смех)

берется именно в самом существенном, самом, так сказать, субстанциальном и адекватном

смысле, как раз минуя всякие моралистические, антропологические, психологические и

вообще аллегорические суждения и ограничения.19)

Итак, божественная юмористика у Гомера обладает всеми чертами самого

обыкновенного юмора, только не нужно забывать, что это юмор именно богов, а не кого-

нибудь другого, т. е. юмор в космическом плане. Юмор возникает тогда, когда ожидается

серьезное осуществление какой-нибудь цели, а фактически эта цель осуществляется

неполно, плохо или уродливо и вместе с тем совершенно безболезненно и беззаботно для

того, кто ждет этого осуществления. Гомеровские боги, как и всякие боги, управляют

миром. Но мир у них получается довольно ущербный и полный всяких недостатков. А им,