С ноября 1941 г. Великобритания и США занялись разработкой детального плана военного сотрудничества в АТР, однако начатые переговоры на этот счет скомкали неожиданные масштабные перемещения японского флота в Сиамском заливе. В итоге этот план появился всего за два дня до начала войны – атаки японцами Пёрл-Харбор. Явившись полной неожиданностью для союзников, декабрьская атака основной американской военно-морской базы в Тихом океане спутала карты союзников и предопределила успех Страны Восходящего Солнца на первом этапе войны.
Цзинь Гуандзяо. Внешняя политика Китая в годы войны с Японией (1937–1945)
7 июля 1937 г. японская армия провокацией на мосту Лугоуцяо открыла полномасштабные военные действия, в конечном счете направленные на завоевание Китая. В тот же день Чан Кайши заявил о готовности своего правительства разрешить возникший конфликт мирным путем[709], подчеркнув при этом, однако, что в противном случае весь Китай выступит на борьбу с Японией. С этого же момента активизировалась и китайская дипломатия, которая первоначально обратилась к США и Великобритании за посредничеством в урегулировании конфликта. Именно этому вопросу была посвящена беседа Чан Кайши с американским послом Нельсоном Джонсоном, которая состоялась во второй половине июля 1937 г.[710] Однако США стремились придерживаться нейтральной позиции и не оказали тогда Китаю никакой поддержки.
Когда в середине августа 1937 г. военные действия достигли Шанхая, правительство Гоминьдана обратилось к международным организациям. 12 сентября глава китайского представительства в Лиге Наций Гу Вэйцзунь направил ноту с указанием на агрессию Японии и запросил введения против нее экономических санкций. Однако Лига Наций реагировала пассивно и внятного ответа на это обращение Китая не дала. На следующий день тот же китайский дипломат представил проект заявления Лиги Наций об агрессии Японии, однако та, по выражению Гу Вэйцзуня, повела себя «чрезвычайно низко»[711] – боясь раздражить Японию, ее секретариат отказался принять документ к рассмотрению и потребовал отозвать его.
Спустя пару недель Великобритания выступила с инциативой созыва в США широкой (из девяти участников) международной конференции для рассмотрения положения дел в Китае. Соединенные Штаты не входили в Лигу Наций, и вовлекая Вашингтон в подобный форум, Лондон, по мнению китайских наблюдателей, стремился не столько рассмотреть вопрос по существу, сколько к тому, чтобы «свалить ответственность на правительство США»[712]. Предложенная англичанами конференция начала работу 3 ноября 1937 г., но не за океаном, а в Брюсселе. Делегаты Запада выразили готовность попытаться урегулировать дальневосточный конфликт, однако Китай настаивал на более конкретных шагах, а именно: на недвусмысленном признании Японии агрессором и на предоставлении самому Китаю, как жертве агрессии, моральной поддержки и материальной помощи. 24 ноября конференция в Брюсселе закончилась. Гоминьдановское правительство не скрывало своего разочарования ее итогами. «На конференции ничего не получается… наша цель после неудачной конференции состоит в том, чтобы ввести санкции против Японии», – телеграфировало правительство своему делегату[713]. Таким образом, в начале войны внешнеполитические акции правительства Китая, направленные на обретение международной поддержки в его борьбе с японской агрессией, не увенчались успехом.
В такой ситуации гоминьдановская дипломатия сделала ставку на США[714]. Внимательно изучив позиции потенциальных союзников из числа великих держав, в феврале 1938 г. Чан Кайши пришел к выводу, что «Великобритания хитрит, с ней столковаться трудно, а СССР имеет свои политические принципы, от него получить помощь невозможно. Только США – демократическая страна, ценящая общественное мнение, и из чувства справедливости может оказать [Китаю] помощь. Тем более у президента Рузвельта имеется искреннее желание решить дальневосточные конфликты в целом»[715]. Исходя из этого основной вектор внешнеполитической активности Китая был направлен на сближение с США. Однако тогда под влиянием внутренних и международных факторов единственной из трех упомянутых держав, которая оказалась готова сразу предоставить Китаю помощь, оказалась не Америка, а Советский Союз. Еще 8 июля 1937 г. на встрече в Лушане с главой законодательной палаты Сюнь Кэ и министром иностранных дел Ван Чунхуэем Чан Кайши заявил о намерении заключить с СССР договор о взаимопомощи и о сугубой заинтересованности Китая в советской артиллерии[716]. 21 августа 1937 г. после переговоров лушанских собеседников Чана с послом СССР в Китае Д. В. Богомоловым советско-китайский договор о ненападении был подписан. Таким образом, сотрудничество двух стран вступило в новый этап.
Опираясь на вновь подписанный документ, заместитель начальника Генштаба Иан Цзе был направлен в СССР для переговоров относительно закупок вооружений, боеприпасов и приглашения в Китай советских военных специалистов. «Нужда в самолетах чрезвычайная, у нас легких бомбардировщиков осталось не больше десятка, поэтому потребность в них крайне остра», – телеграфировал Чан Кайши И. В. Сталину. Иан Цзе в Москве также настаивал на самолетах как первоочередной задаче советских военных поставок[717]. В Кремле без колебаний согласились удовлетворить просьбы китайской стороны, и уже в середине сентября в Китай была отправлена первая партия советских бомбардировщиков. Весной 1938 г. представители Китая и СССР подписали соглашение о предоставлении Китаю первого советского кредита в 50 млн долларов. Второй аналогичный заем был предоставлен в июле того же года, а третий (на 150 млн долларов) – летом 1939 г. Финансовые условия всех трех кредитов были одинаковыми – под 3 % годовых[718]. Таким образом, на протяжении двух самых трудных для Китая военных лет Советский Союз предоставил ему льготные кредиты на общую сумму 250 млн долларов. Из них Китай фактически потратил 173 млн.
По имеющимся данным, с начала войны Китая с Японией до весны 1941 г. СССР поставил Китаю в общей сложности 1235 самолетов, 16 000 орудий разных типов, 1850 грузовиков, танков, десятки тысяч пулеметов и другое военное имущество[719]. Эта помощь сыграла большую роль в борьбе Китая с японским агрессором. В 1944 г. Сюнь Кэ признавал: «В отношении иностранной помощи с 1937 года по 1941 год вплоть до советско-германской войны, т. е. в течение четырех лет, наше боевое имущество в наибольшей степени зависело от советской помощи»[720]. Советский Союз направил в Китай и военнослужащих, в том числе более 700 летчиков и авиационных техников, из которых свыше 200 человек погибли в боях. Наконец, в Китай было направлено большое количество советских военных советников. Несмотря на столь существенную помощь Кремля, правительство Гоминьдана всегда настороженно и подозрительно относилось к СССР – в первую очередь, по идейным соображениям. 1 января 1938 г. Чан Кайши записал в дневнике: «Враги нашей страны – и явные, и скрытые: явных врагов остерегаться легко, а СССР – скрытый враг, действия которого трудно предугадать»[721]. Именно это недоверие сдержало дальнейшее развитие дипломатических отношений между Китаем и СССР.
Политика советского руководства относительно Китая также была двойственной. С одной стороны, в Кремле были заинтересованы в том, чтобы Китай оставался достаточно силен для сковывания значительных японских сил. С другой, здесь не хотели чрезмерно раздражать Токио, опасаясь, что, рискуя всем, Япония все-таки решится напасть на Советский Союз[722]. Как сказал Сталин, «только тогда, когда будут связаны руки японскому агрессору, мы сможем избежать войны на два фронта, если немецкие агрессоры нападут на нашу страну»[723]. После начала войны в Европе в сентябре 1939 г. именно в целях избежать войны на два фронта и обеспечить мир на своих восточных рубежах СССР пошел по пути сдерживания Японии и поддержки Китая. Одновременные попытки советского руководства улучшить отношения с Японией всякий раз вызывали резкое охлаждение советско-китайских отношений.
