Семья верила, что танцовщицы сумеют сделать так, чтобы раджа «заработал». Но результат оставался тем же: принц много занимался сексом, но испытывал при соитии неудобство из-за живота, который не давал свободы члену, хотя тот и был в состоянии эрекции.

Тогда вмешалась куртизанка среднего возраста по имени Мунна Джан, женщина, которая до сих пор сохранила свою легендарную красоту. Ее вызывали несколько раз, чтобы найти решение. «Если главным препятствием является живот принца, — сказала она, — тогда давайте спросим у служителя слоновника». Смотритель слоновника, худой, костлявый мужчина, носивший красный тюрбан и военный сюртук, сильно изношенный и без пуговиц, авторитетно заявил, что толстые животные в неволе не размножаются. Он сказал, что это отнюдь не связано с их робостью, а объясняется тем, что им требуется специальная поза и угол наклона, а это невозможно обеспечить ни в зоосаде, ни в конюшнях. Решая проблему размножения своих подопечных, смотритель придумал одну хитрую штуку: в лесу, за новым дворцом, он сделал из земли и камней маленькую горку. Там слонихи укладывались, и наклон сильно облегчал «работу» самца. Результат был великолепен. Трубные звуки, которые разрывали тишину ночей в Капуртале, были хорошим подтверждением этому, как, впрочем, и растущее число рождающихся слонят.

Рассказ служителя слоновника вернул двору надежду. Но как применить его изобретение в случае с раджей? Ответ не заставил себя долго ждать. Инженер Дж. С. Элмор, весьма находчивый англичанин, вызвался воплотить в жизнь идею, поданную смотрителем слонов, и сконструировать наклонную кровать, сделанную из металла и дерева и снабженную эластичным матрасом. В течение недели, которая ушла на ее создание, он несколько раз консультировался с Мунной Джан относительно особенностей изобретения и попросил, чтобы ее девушки опробовали кровать с раджей. Блистательная куртизанка отправила своих самых красивых подруг, и улыбка удовлетворения, осветившая лица тех, кто ожидал окончания «испытания» в одном из соседних салонов дворца, больше не вызывала никаких сомнений. Какой успех! У раджи получилось соитие… Несколько раз!

Девять месяцев спустя после этого славного дня в истории Капурталы Харбанс Каур родила своего первого отпрыска, мальчика, которого назвали Парамджит Сингх. Король Эдвард VII направил поздравительную телеграмму, что привело в восторг юного принца. Чтобы отблагодарить Мунну Джан за оказанные услуги, раджа решил наградить ее браслетами на лодыжки из литого золота и пожизненной пенсией в тысячу рупий в месяц.

В 1893 году Джагатджит Сингх совершил свою первую поездку в Европу, чтобы присутствовать на свадьбе герцога Йоркского, будущего короля Георга V, после чего тот стал его другом. После этого он вознамерился отправиться на большую Всемирную выставку, организованную по случаю четырехсотлетия открытия Америки Колумбом

В целом это было восьмимесячное путешествие, ставшее его первым контактом с внешним миром.

Раджу сопровождала внушительная свита, в которую входил его дородный министр финансов, выделявшийся своей густой бородой, собранной в сеточку, личный врач Садик Али, одетый в темный европейский костюм и светлый тюрбан, глава эскорта, великан, похожий на отшельника из-за своей седой бороды и усов, и один европеец, подполковник Масси, мужчина лет пятидесяти с начинающим расти животом. Последний носил блестящий цилиндр, который контрастировал с изобилием тюрбанов. На групповой фотографии, которую они сделали в Париже, раджа сидел со скипетром в руке, в светлом плаще из блестящего шелка, в европейских брюках, широком галстуке и в тюрбане оранжево-розового цвета. Отцовство и выполнение обязанностей монарха, а может, простой факт взросления помогли ему сбросить вес. Он продолжал быть полным, но уже не таким тучным, как прежде. Удивление на этой фотографии вызывало присутствие одного лица: рядом с раджей сидела молодая женщина с тонкими чертами лица и маленькими черными глазами, одетая в атласный костюм с широкими рукавами европейского стиля и покроя. Это была его вторая жена, Канари, женщина веселая, с тонким характером, в которую Джагатджит был сильно влюблен. Как и первая супруга принца, она была уроженкой из долины Кангра и происходила из древнего рода раджпут, но ее семья не имела состояния. Как говорится, каста в обмен на деньги: аристократичность брахманов — индийских священников — соединяла их дочерей с мужчинами сомнительного происхождения лишь в том случае, когда они были очень богаты.

Однако и в случае с Канари тоже была любовь. Раджа лично поехал познакомиться с ней и остался очарованным ею; она была не такая, как остальные. Рани Канари не походила на покорную индийскую женщину, как Харбанс Каур, его первая жена. Она обладала чувством юмора и незаурядным умом, хотя совсем не говорила по-англииски и никогда не выезжала из долины Кангра. Одной встречи хватило для того, чтобы раджа предложил ей руку и сердце. В своем путевом дневнике Джагатджит Сингх сделал набросок того типа жены, которую он искал и которую, возможно, надеялся найти в рани Канари и восемнадцать лет спустя в Аните Дельгадо: «В действительности образованный индиец испытывает потребность иметь в своем жилище женщину с интеллектом, способную по своим качествам стать достойной подругой, чтобы разделять его радости и горести». Подавляющее большинство индийских женщин, приученных к жизни в зенане, почти не участвовали в общественной жизни их супругов. На самом деле многие индийцы неодобрительно относились к той свободе, которая позволяла англичанкам ходить в клуб и вести светскую жизнь. Их жены оставались дома. Но раджа был просвещенным индийцем, на которого очень большое влияние оказало полученное им либеральное образование, а также англофилия. Индийские женщины могли удовлетворять его в сексуальном отношении и быть матерями его детей, однако он искал такую, которая разделила бы все аспекты его жизни. Это всегда было непросто, возможно, за исключением императора Шах-Джахана, который, познакомившись с Мумтаз-Махал, оставался с ней всю жизнь. Сейчас, на рассвете двадцатого века, раджа мечтал — ив этом с ним были солидарны несколько его друзей — встретить женщину, способную стать женой и подругой одновременно и чувствующую себя комфортно в обоих мирах — восточном и западном, — как и он сам. Поскольку Джагатджит знал, что такую женщину найти труднее, чем иголку в стогу сена, он вознамерился «вылепить» будущую супругу собственными руками, однако понимал, что достигнет успеха лишь в том случае, если у его избранницы будут необходимые качества: хотя бы немного любознательности и как можно больше желания открыть для себя незнакомый мир. Поначалу он надеялся достичь этого с Канари и потому настоял, чтобы она поехала с ним в путешествие. К тому же с ней он мог развлечься и провести вместе немало приятных моментов.

Но неожиданно для себя раджа наткнулся на категорический отказ со стороны британских властей. Ссылаясь на требования протокола, они не позволяли ему путешествовать ни с одной из его рани, даже с Ее Первым Высочеством Харбанс Каур — таковым был официальный титул первой жены. Тог да раджа стал думать, как обойти неожиданно возникшую проблему. Он должен был действовать осторожно, потому что за год до этого уже имел место конфликт, который вылился для него в грозный выговор от англичан. «Неадекватное поведение» раджи во время отдыха в Симле — маленьком городишке, расположенном у подножия Гималаев, который британцы превратили в свою летнюю столицу и скрывались там от адской жары на равнине, — вызвало обильную переписку между полковником Хендерсоном из Лахорского гарнизона и сэром Джеймсом Лайэллом, его бывшим наставником и нынешним губернатором Пенджаба. Джагатджита упрекали в том, что он позволил увезти себя его другом раджей из Долпура, закоренелым ловеласом, которого англичане считали полностью испорченным. Дело в том, что этот принц, как и в давние времена, заполучал живших в горах девушек, покупая их в обедневших семьях тамошних племен. Англичане обвиняли раджей Долпура, Патиалы и Капурталы в том, что они использовали в качестве посредника индийского офицера. «Алиби, которое они приготовили, — говорилось в письме полковника Хендерсона, датированном 4 марта 1892 года, — выглядит убедительно. Они утверждают, что ищут служанок для зенаныу и будет очень трудно доказать обратное, хотя мы знаем, что их целью было заполучить наложниц. Эти девушки, попадая в гарем какого-нибудь индийского вельможи, действительно работают служанками у его жен, однако находятся в распоряжении раджи для сожительства, и ни жены, ни девушки не противятся такому положению. Мы точно не знаем, насколько далеко зашел в своих похождениях раджа из Капурталы». Далее в письме высказывалось обвинение в адрес раджи из Долпура, названного зачинщиком в подобного рода занятиях. Ожидалось, что показательное наказание, которое наложат на посредника, будет исчисляться двумя годами тюрьмы и послужит уроком для юных принцев. «Мы считаем такие действия в высшей степени аморальными, противными нашим законам и надеемся вскорости покончить с ними», — говорилось далее в письме, хотя было очевидно, что речь идет об укоренившихся обычаях, которые почти невозможно уничтожить. «Я хочу заметить сэру Джеймсу Лайэллу, что существует состоятельное племя, вовсе не бедное, в горах, на которых расположены селения окрестностей Кумаона, где девушки не только никогда не выходят замуж, но и не желают этого делать. Все они следуют обычаю спускаться на равнины, чтобы быть на содержании у богатых мужчин или зарабатывать себе на жизнь проституцией. Они делают это не потому, что нуждаются в деньгах, а потому что таков обычай».