Мечтательный взгляд Грунина устремился в славное прошлое.
— Так вы… за те замороженные брюки войну начинаете? — раздался насмешливый голос Ромки.
Грунин лишь отмахнулся, волнение мешало ему говорить.
— Ну, ясно! Распоясались тут! Свободу почуяли! — просипел Кульнев.
И этот туда же! Все мастера госпереворотов на месте!
— На самом деле горячность их кажущаяся,— тонко улыбаясь, Алехин произнес.— На самом деле авторы всей этой оперетты холодны, как лед. Все эти сражения за свободу народов не более чем ширма. Е д и н с т в е н н о е, что их интересует по-настоящему,— антигравитационный движок нашей кастрюльки! — Алехин кинул влюбленный взгляд на склон горы.— Все остальное…— Он презрительно махнул рукой.
Выходит, и я — все остальное? И на меня махнул?
— Прошу сообщить мне мое задание! — я холодно произнес.
Старики переглянулись, Грунин кивнул — и Колояров вынул из шкафа точно такую же статуэтку, как была у Карпентера, только более покарябанную, и «откат орудия», как мне показалось, на этой значительно больше был, чем на той.
— Вот,— Колояров гордо сказал,— к счастью, сумели им копию подсунуть, а подлинник удалось спасти!
Все залюбовались шедевром.
— А самое главное,— надуваясь гордостью, Колояров произнес,— тщательными нашими исследованиями удалось установить, что этот… с козой — вовсе не ихний Вакх, а наш древний языческий бог Волос!
Все зааплодировали. Потом по одному все стали поворачиваться ко мне, и аплодисменты смолкли.
Та-ак!
«А сейчас наш знаменитый трагик Егор Пучков… изобразит нашего бога Волоса!»
Ясно! Изобрели, значит, «троянскую козу»! А «входить в нее» — мне, восстанавливая древний обычай! За что и буду убит конкурирующим народом, которому это тоже на фиг не надо!.. И пошло, заполыхало!.. Крепко придумано! Козел-провокатор! Такого задания еще не было у меня!
— Так каково же мое задание? — еще более холодно спросил я.
— Так вы еще не поняли?! — рявкнул Грунин.
— Понял! Разрешите идти?
— Иди! — добродушно-ласково сказал Грунин.— Давай, дядька Черномор, пора соколов твоих выпускать из банки!
Я вышел на крыльцо. Солнце садилось. Да-а… если раньше мы вылезали из консервной банки, чтобы вина попить, с девушками заняться, то теперь — я глянул наверх, шевелюра Маркса еще дымилась — нам предстоит археологией заняться, направить ее, так сказать, на правильный марксистский путь! Хлопцам-то полегче моим: они не знают в лицо тех греков, что окопались там, поэтому быстро с ними разберутся… А я-то дружил со многими… мне тяжелей! Впрочем, если политикой хочешь заниматься — а ничем другим тебе не дано,— всех любить никак не получится. Одну половину души оторви да выбрось!.. Какую? А ты не догадался?
— Разрешите идти?
Алехин, мой «крестный папа», даже проводил меня немного в последний путь… сколько уже дорог «крестный папа» усеял крестами!
— К сожалению, более совершенного сигнала, чем некроволна, пока нет!..
— Ясно! Все сделаем!
Он отвалил. Потом я погнался за хорошенькой козочкой, но она юркнула в какой-то двор. О боже, как скучна набережная без греков!
Ничего!.. Скоро еще скучнее станет! Оторвем половинку души, плюнем и выбросим!
Я вспомнил, что в далекой молодости мы стояли вон за тем перевалом: спортивный лагерь Министерства обороны на уровне мастеров. Мы с другом моим Костей шли по фехтованию, и однажды на тренировке у него съехала маска и моя рапира вошла прямо ему под глаз! Был поражен какой-то нервный центр, одним словом, Костя начал умирать. Последнее желание было у него — перейти через перевал и увидеть восход над морем. Вместе со мной. Это еще означало и то, что зла он на меня не держит. Вышли поздно вечером, шли всю ночь. Под ногами были круглые камни — курумник, они то и дело скатывались, и Костя падал. Но на меня опираться отказывался. Спортсмен! Наконец вышли на перевал — из моря выпрыгнуло солнце и все осветило. Костя посмотрел, улыбнулся — и упал. И покатился по камням вниз. Когда я подошел к нему, он был уже мертв. Я закрыл ему глаза, поднял на плечо. Осмотревшись, увидел внизу крышу. В этом одиноком доме жили грек Кекроп, его старая жена и веселый, красивый мальчик. Передохнув, я понес Костю вниз, в деревню — Кекроп меня провожал. Когда мы спустились туда, нас торжественно встречала вся деревня! Откуда узнали? Я поглядел на мальчика — это и был Ясон — и по лицу его понял, что это он прибежал сюда короткой дорогой, через обвалы и пропасти, и всех предупредил.
С тех пор мы дружили. Ясон рос. Превратился в красавца, а заодно — в местного «короля»! И при том скромно работал на бульдозере, был вежлив, никогда не хамил.
Помню, мы стояли с ним на бульваре, тут подошел какой-то лихой отдыхающий с девушкой и стал цепляться к Ясону:
— Да кто ты такой? Да я тебя одной левой!
Я думал, что Ясон его разорвет, но он лишь загадочно улыбался, словно узнал какую-то тайну. Когда тот, подергавшись, убрался, Ясон доверительно сказал мне:
— Я понял, он не злой! Просто перед девушкой бахвалится!
Многим ли по плечу такое открытие?
Я тоже старался быть на уровне.
Недавно Ясон меня нашел и сказал, что отец его Кекроп очень болен: старческое воспаление железы, не может даже мочиться, а друг мой Рома берет теперь за операцию бешеные деньги. Я мягко поговорил с Ромой, и тот согласился. За бесплатно! Так что кой-чего еще могем!
Хотя ясно: где начинаются национальные вопросы, все личное исчезает. Проходил уже!
Да и не в нациях тут сейчас дело! Это просто предлог! Главное — пора! Были власть п е р е д е р ж а щ и е, теперь власть н е д е р ж а щ и е. Пора! Даже лично я — так разворовался, что удержу нет! Разве же при твердой власти можно было такое? Даже бильярд из клуба загнал! Все! Хорош! Пора! И тут вдруг ветер донес до меня треск бульдозера!
Значит, работает Ясон, не бастует? Ну, клево! Хоть один человек делом занят! Последней сукой буду, но Ясона я спасу… как смогу.
Я поглядел наверх… Над тоннелем бульдозер в наклоне застыл неподвижно. Так кто же это шумит? Слуховая галлюцинация? Нет, тарахтит!
О, все понял! Я кинулся туда. Под железнодорожным мостом раскинулась галька — река разливалась по ней только в паводок, а сейчас лишь булькала тонкой струйкой. Весной тут смерчи бывают — унесло грузовик! Туда понесся!
Ага! Вся команда в сборе! Бульдозер с громким шорохом сгребает гальку, экскаватор грузит, самосвал увозит! Стало быть, у Ясона не вообще пропала охота к работе, а только к бесплатной! Ясно. «Бандитстрой»! И техника у них вся импортная, ярко-желтая — не нам чета! Засыпают гальку для какой-нибудь очередной виллы в горах! Ясон, вижу, за рычагами. Соображать начал мужик!
Увидев приближающегося меня, Ясон вежливо вырубил двигатель. Потом виновато глянул наверх, где нависал оползень… Все соображает!
— Извини,— пробормотал он.— Приходится! За операцию отца надо расплачиваться!
— Ты что городишь-то? — заорал я.— Я ж бесплатную тебе операцию устроил! Именем отца начал спекулировать?
Ну, молодежь! Сердце так и запрыгало.
Ясон тоже позеленел. Честь, да еще и отца,— для них святое!
— Бесплатная, да? — стиснув зубы, прошипел он.— Да такой «бесплатной» не надо нам больше!
Помню, Ромка вышел к нам из операционной, весь заляпанный кровью до бровей.
«Чтоб вы знали,— орал он,— железа эта не вырезается, а выщипывается! Вы-щи-пывается — ясно вам?»
— Бесплатно! — Ясон теперь тоже кричал.— Вторую виллу строим ему! Бесплатно? Убить тебя велел — это как?
Мы умолкли. После этих слов переходить снова на крик как-то неудобно.
Убить?.. Ясону?.. Меня?
Но зачем Ромке-то это нужно? Всю жизнь же были кореша, несмотря на разность во взглядах. Вот это да!
«Наливайте, мама, щов, я привел товарищов!»
А-а, ясно за что… Он же главврач теперь вместо Гаврилиади! А за это о «маленькой услуге» попросили его: друга убить! Так не своими же руками! Ничего страшного. Клиента попросить, тем более горцы ради родителей на все пойдут… Культурно!
